Александр Коротич - Сказания о Гора-Рыбе. Допотопные хроники
Ветер дунул и переменилось всё. Оглянулась Сийтэ, и видит, что не на рыбе она сидит, а на берегу калиновском, рядом с домом. Лицо повернула, а из-за деревьев Уйрал к ней спешит с подарком. Нравился он девушке. Больше всех прочих женихов нравился, а как сказать ему об этом? Как сказать милому, что разлука их ждёт долгая? Как сказать что испытания их ждут великие?
Но если любишь сильно, то сердце само верные слова говорит.
Назавтра явилась Сийтэ на то место, где волки на неё охотились. Запела она песню дедову, а волки тут как тут, словно ждали её. Только не страшно ей теперь. Вскочила она на мыс, думала что увезёт её как в тот раз рыба в озеро. Да не тут-то было. Провалилась у неё земля под ногами и ушла девушка с головою под воду. В своё время дед её плавать научил, только эта наука ей без пользы. Всё глубже в озеро она опускается и понимает, что дыхание у неё кончилось. Открыла рот Сийтэ и вдохнула в себя воду. Думала, что сейчас же захлебнётся, только ничего такого не случилось. Дышала она водой словно воздухом, и стало ей от этого весело.
Пошла девушка по дну, туда, где сквозь мутную воду пятно тёмное виднелось. Подошла ближе и видит холм, а на холме сосны растут высокие да кусты густые, а промеж ними рыбы плавают. Поняла она, что это Гора-Рыба на дне лежит и её дожидается. Тут рыба пасть свою открыла, а в пасти той словно в пещёре свет горит, тёплый да ласковый. Догадалась девушка, что рыба её внутрь зайти приглашает. Зашла в рыбу Сийтэ и очень удивилась, что рыба внутри выглядит в точности как дом дедов. Вот и лежанка её, вот и табурет, и очаг на месте, а в очаге огонь горит, а над огнём еда ароматная готовится. «Спасибо тебе!», — сказала девушка, потому что поняла, что Гора-рыба о ней так позаботилась. Поела она вкусно, легла на лежанку и забылась крепким сном. И приснился ей человек. Красивый он был и сильный, как медведь. Все враги его боялись, а волки, заслышав его приближение, разбегались в ужасе. На груди и на спине у того человека чешуя рыбья росла. И услышала Сийтэ во сне своём, как величают человека — Уйго, что на языке её племени означало «рождённый дважды». И поняла она, что это сын её таким станет.
А пока спала она, всё внутри Гора-рыбы переменилось. Исчезли и утварь, и очаг, и лежанка, и огонь тёплый погас. А в брюхо рыбы набились — со всего Таватуя-озера. Самая большая из рыб подплыла к спящей и острым плавником живот ей разрезала, да так тихо, что та даже не проснулась. И откуда ни возьмись подплыла к ране песчинка маленькая серебристая, будто осколочек слюды или чешуйка мелкая. Блеснула чешуйка и в живот легла. Тогда рыбы плотно облепили тело девушки, так, что её видно не стало. Девятнадцать дней спала Сийтэ под рыбьим одеялом, а когда проснулась, то увидела, что вокруг всё по-прежнему: очаг мерцает, а над огнём еда дымится. Поела она, и вдруг почувствовала, что сила в ней необычная появилась. Догадалась она, что пока спала, жизнь Кали-Оа поселилась у неё под сердцем. Взглянула она на живот и увидела на нём будто рисунок тонкий: рыба, у которой внутри человек, а внутри у него опять рыба.
«Пусти меня на волю», — просит Сийтэ. Открыла рыба пасть, а снаружи вовсе не дно озёрное, а лес от солнца да листьев золотой. Бегала по лесу Сийтэ, венок из красных рябиновых листьев себе плела, вдруг слышит — волки голос подали, навстречу ей спешат. Окружили её волки, а ближе подойти боятся, чуют странное. Схватила девушка одного волка за загривок и кинула его далеко в озеро. Легко кинула, словно щепку мелкую. А остальные волки в страхе разбежались.
«Сила твоя от бремени исходит, — говорит ей Гора-Рыба. — Пока носишь ты его, ничего тебе не сделают ни мороз, ни болезнь, ни зверь лесной. Но как только выйдет сын из тебя, сила эта с ним и уйдёт. Не забывай об этом». — «Удивительно это, — говорит Сийтэ, — собственного деда второй раз на свет родить!». Услышав эти слова, захохотала Рыба, да так что горы уральские дрогнули, а по озеру волна пошла. До этого дня никогда Рыба не смеялась, да и после такого с ней не было. «Почему ты смеёшься?», — удивилась Сийтэ». — «Смеюсь я над словами твоими, потому что никаким чудом нельзя одного человека второй раз родить заново. Это твой сын будет. И кровь в нём твоя будет. Только вот душа и сила у него будут от четверых».
За долгие месяцы, что Сийтэ с Рыбой провела, побывала она во многих местах. Рассказывала Рыба девушке премудрости всякие, На самом деле не для неё эти рассказы назначались, а для младенца, что в животе у ней копошился. Укрепляла Сийтэ тело по-всякому: ходила по огню и в прорубь ледяную ныряла. И ничего с ней не делалось, только сын её в утробе сильнее от того становился.
Наконец подошёл положенный срок. Отпустила Гора-Рыба её домой, а в напутствие сказала: «Всё хорошо с твоим ребёнком будет. А вот за тебя я неспокойна. Если жених твой сомнение затаит, скажи ему, чтобы говорил он со мной. Я сама ему всё скажу».
Как сказала рыба, так оно вышло. А что дальше было, про то отдельное сказание будет, про Уйго, сына Уйрала, которого в деревне «Рыбьим сыном» прозвали.
Сказание об Уйго — Рыбьем Сыне
Удивительна была история помолвки Сийтэ и Уйрала, удивительна была история зачатия и беременности Сийтэ. Но ещё более удивительным был мальчик, что родился на полную луну в доме своего прадеда Кали-Оа. Бывает, что малыши по-первости родителям толком поспать не дают, изводят их плачем, криками капризными. Поди-пойми, что такой крохе надо? Другое дело — Уйго. Он спокойно лежал в своей колыбели и улыбался. С благодарностью принимал и грудь материнскую, и отцову ласку.
Непросто было его родителям в то время: дурная слава о них шла по деревне унхов, мол, ребёнок их не от отца своего зачат, а от рыбы каменной. Хмурился на это Уйрал, но против ничего сказать не мог. Так уж устроены люди: то молятся чудесам, то проклинают их. Матери Уйго тоже приходилось несладко; она расплачивалась за силу, что давал ей сын, пока в материнской утробе рождения дожидался. Как и предупреждала Гора-Рыба, сразу после родов ослабла она телом, одолели её болезни и немощи. А только глянет мать в колыбельку, на улыбку сынову, так сразу словно полегчает ей. А возьмёт малыша на руки отец, так сразу сердце его успокоится.
Рос Уйго как и все мальчишки шалуном, разве что силой от них отличался. Не было ему равных ни в беге, ни в борьбе. Вот только силу ту он никогда во зло другим не использовал. Не обижал он никогда ни зверя, ни человека, ни букашку мелкую. Как к такой странности относиться — даже родители его не знали. Но более тревожило их другое — шло время, а Уйго молчал. Уж все сверстники его говорили вовсю, а он с рождения так ни одним словом и не обмолвился. Все средства родители перепробовали: и папоротник к горлу привязывали, и жиром рыбьим тело натирали, и стрелу над головой у него в полночь ломали. Терпеливо сносил всё это мальчик да только улыбался, а говорить так ничего и не говорил.
Тогда взяла его мать и пошла на берег озера, на дальний мыс, от глаз йот ушей любопытных. Запела она песню, что дед её научил, в надежде, что придёт к ней Гора-Рыба и поможет сыну. Катит серые волны Таватуй-озеро до того берега, а Рыбы не видать. Кричала Сийтэ, умоляла и звала, но не пришла Рыба к ней на помощь. Видно, совсем она от унхов отворотилась.
В слезах вернулась домой Сийтэ, а ночью приснился ей сон. Во сне Рыба была, и говорила она так: «Оставь надежду, Сийтэ. Никогда твой сын говорить не будет, потому что зачат он под водой, и немым он будет от веку, как немы те, кто под водой живут». Заплакала во сне Сийтэ от горя. Но рыба говорит ей: «Нет тут беды. Чтобы говорить с ним, рта открывать не надобно. Он мысли твои услышит и мыслями своими на них ответит».
Проснулась Сийтэ в слезах и видит — рядом Уйго стоит, смотрит на неё ласково и улыбается.
«Скажи мне хоть словечко, милый мой сыночек!», — умоляет она про себя. И вдруг, будто кто-то слово рядом сказал: «Таватуа». Смотрит на сына Сийтэ и не верит себе. «Ты ли это сказал, сыночек мой?», — спрашивает она мысленно. «Да, это я сказал», — слышится ей, а рот у Уйго как был замкнут, таким и остался. Засмеялась от радости Сийтэ. Разбудила мужа и научила его с Уйго разговаривать. С тех пор всё у них в доме пошло по-другому. Да вот ведь что оказалось удивительно — маленький Уйго в любом деле большие знания стал проявлять. Порой мать с отцом учил, как поступать правильно надо. Знал он, как нужно снасть ставить, чтобы добрый улов попался, умел различать приближение грозы, ягодные места в лесу с закрытыми глазами находил. Кому-то такое в диковину, а Сийтэ сразу поняла, что не зря Гора-рыба все девять месяцев следила, чтобы плод её правильно созрел, да учила его всему, что знала.
Подивились соплеменники такой странности Уйго, только любить его от этого больше не стали. А особенно пугало их то, что у него на груди и спине будто чешуйки рыбьи растут. За это окрестные дети стали дразнить его «рыбьим сыном». «Эй ты! Рыбий сын, — кричали ему, — Уходи к своей каменной мамке!» И кидали ему вслед камнями. Те камни, что в грудь или в спину ему попадали, отлетали, словно от панциря. А остальные камни он на лету ловил без труда. Но ни разу в ответ на обиду он камень обратно не бросил.
