Александр Немировский - Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим
Так достались жилища бездомным троянцам. Оставалось лишь поднять над землей стены новой Трои и позаботиться о пропитании. Быстро распахали низину и разделили ее на участки по родам и семьям. В борозды бросили добрые зерна, дар от добрых соседей. Вскинулись, радуя сердца, молодые побеги. Набухли колосья овса и проса. Но внезапно, откуда ни возьмись, на пашню налетел пагубный ветер. Колосья скорчились и почернели. Сгорела трава. На склонах Иды загорелись леса, и удушливый дым заполнил жилища. Один за другим заболевали и уходили в аид мужчины, женщины, дети.
Встревоженный бедами, вызвал Анхиз Энея и сказал ему:
– Снаряди, сын мой, один из кораблей. Возвратись на священный остров, может быть, указание оракула мною не понято и Трою должно построить в ином месте.
Повелев подготовить корабль, Эней опустился на ложе и погрузился в глубокий сон. В сновиденье предстали перед ним пенаты, унесенные им из пылающей Трои.
– По воле пославшего нас Аполлона мы к тебе, Эней, с вестью явились, – вещали пенаты человеческими голосами. – Дома, оставленные Идоменеем, поскорее покиньте. Землю ищите иную. Имя ей – Гесперия[20]. Там, в стране Заката, родился Дардан, сын Юпитера и Электры. От него произошел Ил, основатель Илиона. Там жить и тебе!
Проснувшись, Эней разбудил отца и взволнованно пересказал ему свой сон.
– Ошибся я, – молвил Анхиз, разводя руками. – А ведь, помнится, имя Гесперии звучало не раз в речах вещей девы Кассандры[21]. Казались они нам, глупцам, бессвязным набором слов. Именно этот край пророчица сулила нашему роду. Но не дал я словам ее веры. Ныне же твой сон их подтвердил.
Остров гарпий
И снова смоленые кили раздвигали упругие волны. Снова над кораблями с криком проносились белокрылые чайки. И вот уже гористый берег скрылся в тумане, а вместе с ним испарилась надежда, что вскоре удастся ступить на твердую землю. Кто знает, долго ли плыть до Гесперии и как она встретит пришельцев?
Небо стало понемногу темнеть. Синие тучи, приняв обличье кентавров и иных страшилищ, какими пугают детей, разразились холодным ливнем. Ветры, вырвавшись из-за укрытий как ретивые кони, взметнули в полете белую пену морскую. Рассыпался строй кораблей. Разбрелись они по волнам, как цыплята, когда похищает коршун наседку. Так и день лучезарный был ночью похищен. Напрасно на небе пытался звезду отыскать Палинур.
– Без путеводной звезды, – объяснял он Асканию, – кормчему хуже, чем слепцу – у того хоть посох и под ногами твердая почва.
И все же рассеялись тучи. Это случилось, как уверял Палинур, после трехдневных блужданий. На горизонте возникли зазубрины гор. Дан был приказ спускать паруса. Мужи уселись за весла. Женам и детям велено было подготовить мехи для свежей воды и выбросить в море осколки разбитых бурей сосудов.
Когда приблизился берег, Палинур, помрачнев, воскликнул:
– Строфады!
Да, это были Строфады, гроза мореходов. Сколько в этих местах осталось душ непогребенных! В ветрах, со свистом влетающих в дома, что потеряли кормильцев, можно услышать зловещее имя «Строфады!» Сколько бродят по весям и городам нищих с обломками весел, взывающих о подаянье: «Строфады!». Сколько разбилось надежд об эти голые скалы!
Выйдя на пустынный берег, окаймленный скалами, узрели троянцы стадо тучных коров и коз длиннорогих. Было оно без охраны. Ее отыскать не пытаясь, пустили скитальцы в ход топоры. Костры разожгли. И дым от них потянулся. На жердях закрутились румяные туши, испуская дразнящий запах. Но едва вонзились в мясо ножи, как над головами послышалось хлопанье крыльев и резкие крики.
– Гарпии![22] – завопили троянцы, ища спасения в бегстве. Да, это были чудовища с лицами дев и кривыми когтями коршунов. Это они на берегах далекого Понта досаждали Финею[23], едва из-за них не погиб он голодной смертью. Удалось Бореадам[24] их отогнать. Но надо же было им обосноваться на островах, и так имеющих славу дурную!
Оправившись от испуга, схватили троянцы мечи и стали разить огромных пернатых. Но железо не пробивало мощных перьев. Взвившись в воздух, спрятались гарпии в скалах. Одна же из них, Келайно, возвратившись, пропела:
Ждет Италия вас. Достигнуть ее вам удастся,
Если попутным ветрам принесете должные жертвы.
Знайте, однако, что Трои не обрести вам вовеки,
Прежде чем, мстя за обиду, какую вы нам причинили,
Голод вас не принудит в столы вгрызаться зубами[25].
– Отец! Слышишь, что она каркает! – воззвал Эней к Анхизу.
– Слышу, сын мой. Я думаю, что мы зря не устояли, без спроса убив чужую скотину. За это нам ниспослана кара, страшнее какой не бывает. Только подумай – в столы вгрызаться зубами[26].
– Но зато стало известно, куда нам плыть, – вмешался в разговор Палинур. – Италия – это не остров, а край, и не отдаленный, как я слышал, но обширный, богатый скотом.
– Что ж, – молвил Эней, – повинуясь знамению, будем искать к Италии этой дорогу.
В стране хаонов
Остались позади Строфады. И снова кили рассекают вспененные волны. Через пару дней вынырнула чернеющая лесами земля.
– Это остров Закинф! – объявил Эней. – Он обитаем людьми и славится своим виноградом. Почему бы нам здесь не набрать хотя бы воды?
Кормчий резко повернулся.
– О чем ты говоришь? Ведь рядом Итака!
Взгляды обратились в указанном Палинуром направлении. Вот где родились и, подобно гарпиям, налетели на Трою беды. Это остров погубителя Трои. Это он убедил утомленных данайцев продолжать войну, выставив на посмешище приверженцев мира. Это он вместе с Диомедом захватил разведчика Трои Долона и выведал у него расположение отрядов троянцев, благодаря чему убил фракийского царя Реса и увел его волшебных коней. Он же похитил палладий, конечно, не без помощи самой Афины. И где он теперь? Не наблюдает ли он сейчас за кораблями?
– К северу отсюда, – прервал молчание Палинур, – как мне известно, находятся владения народа хаонов. Там мы наполним водою мехи и переждем время бурь. Да вот уже видны колонны храма Аполлона.
Спустив паруса, мужи пересели на весла. Жены снова приготовили мехи. В волны полетели якорные камни. И встали суда у берега, развернувшись к нему кормой. Сойдя на сушу, троянцы принесли жертвы Юпитеру, зажгли огонь на алтаре, совершили обряд очищения и начали дружно сооружать лагерь.
– Мы здесь будем строить Трою? – спросил Асканий деда.
– О нет! – ответил Анхиз. – Это время, внучек, непригодно для плаваний. Мы здесь перезимуем, а по весне двинемся в путь. Пока же подождем Энея.
Торжественное жертвоприношение Юпитеру.
– Не знаю, что и думать, отец, – взволнованно проговорил внезапно появившийся Эней. – Но один из местных жителей уверяет, что точно такое же оружие, как у нас, у соседнего правителя. Зовут же его, как это ни странно, Геленом.
– Геленом… – повторил Анхиз. – Да это же сын Приама[27].
– Я думаю, отец, мне следует отправиться в тот город. Я узнал, что он недалеко.
– Пусть тебе помогут боги! Я же распоряжусь, чтобы вытащили на берег суда и занялись их починкой.
Тень Гектора[28]
Пройдя совсем немного, Эней и его спутники увидели курган и на нем женщину в черном одеянии, возжигавшую жертвенный костер. Узнав Андромаху[29], Эней радостно кинулся ей навстречу. Она же замерла, отстранясь от него, как от страшного видения.
– Удались, тень Энея! – лепетала она. – Не тебя я жду, а другого вождя, павшего в битве с Ахиллом.
– Нет! Я не тень! – заверил Эней супругу Гектора. – Не пленник я Аида, отпущенный им принести тебе весть от мужа. Пощупай меня, я живой!
Андромаха прикоснулась к руке Энея, и в глазах ее вспыхнула радость:
– Значит, тебе удалось спастись, не разделив судьбы Приама и всего его рода?! Но почему ты один? Где твой отец, где мальчик Асканий, племянник моего Гектора?
– Они живы по милости той, чье имя известно и тебе, и каждому, охваченному даруемым ею чувством. Они остались у кораблей. Мы плывем в поисках места для новой Трои вместо той, что сожжена врагами. Я верю, что новая Троя возвысит до звезд имя Гектора.
– Ты надеешься основать новую Трою?! – воскликнула Андромаха. – Разве это возможно?!
– Я в это верю, – проговорил Эней после долгого раздумья, – ибо не сам я пришел к этой мысли, мне подал ее благородный дух того, кому ты приносишь жертвы.
Андромаха побледнела. На ее высоком лбу выступил пот.
– Он тебе явился! Тебе, а не мне?
– Это было не здесь, а в Трое, в ночь ее гибели, – произнес Эней. – После того, как погиб Лаокоон[30], мною, напуганным чудом, овладел сон. И во сне появился Гектор. Он был таким, каким видели его мы все, когда Ахилл нанес ему последний удар: волосы слиплись от крови, грудь в ранах, грязь в бороде. Я спросил его, почему он ко мне явился в таком виде[31]. Но он вместо ответа посоветовал немедленно покинуть город, пока враг не овладел Троей, и, взяв пенаты, отправиться на кораблях, чтобы на чужбине воздвигнуть великий город[32]. Вот что сказал мне Гектор в ту ночь перед тем, как мы покинули Трою.
