Леопольд Воеводский - Каннибализм в греческих мифах. Опыт по истории развития нравственности
Если мы, таким образом, в развитии индийцев (или же арийцев вообще) предположим существовавшим в отдалённое время период каннибализма, за которым последовал сначала, должно быть, переходный и, наконец, известный нам уже период полнейшего отвращения от каннибализма, то является ещё один, очень трудный, вопрос: к которому из указанных периодов следует отнести появление первых заступательных жертвоприношений, т. е. тех жертвоприношений, в которых человек впервые стал заменяться каким-либо животным? Первоначально эту роль, по всему вероятию, играла лошадь. На это указывает не только вышеприведённое сказание о переходе жертвенной силы, но и много других данных. Лошадь приводится рядом с человеком не только у индийцев, но и у иранцев. В Bundehesh рассказывается между прочим, как в древнейшие времена, во время войны Ормузда (Ahura-mazda) с Ариманом (Agromainyus), три раза появлялась на земле звезда Тистрия в трёх различных воплощениях: сперва человеком, затем конём и, наконец, быком, с тем, чтобы ниспослать человечеству дождь и очистить землю от вредных животных. [515] Остаётся теперь решить вопрос, употреблялась ли в древнейшую пору лошадь в пищу или нет? Если нет, то не будет сомнения, что лошадь заменила жертвуемого человека в то время, когда уже перестали есть человеческое мясо; но если лошадь употреблялась в пищу, то вопрос остаётся всё-таки нерешённым. В таком случае, однако, вероятно, что съедаемая лошадь заступила место человека в тот период, когда ещё ели, правда, мясо человека, но уже с некоторым отвращением. Но нельзя отрицать и той возможности, что та же лошадь, которая обыкновенно употреблялась в пищу, заступила место человека в то время, когда уже перестали есть людей, причём следовало бы только предположить, что в таком случае было воспрещено вкушать лошадиного мяса, как это мы видим относительно других животных, при очистительных (заступательных) жертвоприношениях в Греции.
Но мы имеем некоторое основание полагать, что в древнейшие времена индийцы ели лошадиное мясо: ибо мы знаем наверное, что оно употреблялось в пищу не только многими другими народами, но и некоторыми индогерманскими, именно: персами [516] , германцами [517] , а может быть, и славянами. [518] Поэтому самым вероятным представляется следующее предположение. Когда стало считаться предосудительным есть человеческое мясо, то лошадиное мясо, бывшее и раньше в употреблении, выступило на первый план и стало, сообразно с этим, приноситься в жертву богам, как важнейшая жертва вместо человека. Затем и лошадиное мясо начало, по каким бы то ни было причинам, выходить из употребления; тогда первое место заступил бык, и т. д.
§ 23. Человеческие жертвоприношения у персов
Из всех индогерманских народов в лингвистическом отношении играет важнейшую роль, как известно, арийское племя. Но в то время, как восточная отрасль его (индийцы) заслуживают одинакового внимания и на поприще мифологических и религиозно-исторических исследовании, западной отрасли арийцев (иранцам), к которым преимущественно относят персов, мидян и армян, едва ли можно приписать подобное значение. Появление древнейших, дошедших до нас индийских памятников, составляющих целую так называемую ведическую литературу, возводится всеми учёными до глубокой старины. Древнейшие ведические гимны относят к 1500–1200 г. до Р. Х. [519] Древнейший же религиозный памятник иранцев, Зендавеста, был написан, по всему вероятию, едва ли раньше 3 столетия до Р. Х., по крайней мере нет возможности доказать более глубокую древность его. [520] В Индии, благодаря тому обстоятельству, что реформации Будды не успела распространиться по всей Индии, мы теперь можем, по данным индийской литературы, проследить совершенно последовательное развитие религиозных взглядов, начиная с древнейших времён Индии. У иранцев же реформация Зороастра (около 600 г. до Р. Х.) сгладила, должно полагать, много первобытных черт прежней религии, так что без сравнения с индийской религией было бы трудно составить себе хоть приблизительно верное понятие о первобытной религии иранцев. Первоначальное идолопоклонничество со всеми варварскими обрядами стало после возвышенного учения Зороастра чем-то непонятным, чуждым; в Зендавесте многие первобытные божества успели уже превратиться в злых демонов и т. и. После этого понятно, что и о приношении людей в жертву не могло быть и речи в новом учении, так что в этом отношении мы должны ограничиваться лишь теми данными, которые передаются нам другими народами, преимущественно греками. Тем не менее я считаю возможным указать хоть на одно иранское предание, в котором, по моему мнению, сохранилась память о прежнем обычае приношения в жертву людей и о каннибализме. Так как при исследовании значения мифов не лишено для нас интереса проследить отношение между какими бы то ни было сказаниями и фактами, исторически достоверными, то я позволю себе посвятить этому предмету несколько следующих страниц.
Здесь я имею в виду известное сказание о персидском царе Зохаке. Давно уже доказано, что Зохак (Zohâk), о котором нам повествует Фирдоуси в своей «Книге царей» (около 1000 г. после Р. Х.), и которого он сам ещё называет Аш Дахак (Ash Dahâk), соответствует демону Азис-Дахаке (Azhis Dahâka) Зендавесты и Ахи Дахаке (Ahi Dahâka) ведических гимнов. [521] В Ведах Ахи, т. е. змей (Ahi Dahâka = кусающая змея, по переводу Бюрнуфа) представляется в борьбе из-за коров с божеством Траэтаона, причём Ахи соответствует нашему громовому змею, немецкой Wetterschlange, так что весь миф, по-видимому, ограничивается выражением одного из небесных явлений. В Зендавесте Азис Дахака является уже одним из важнейших представителей Аримана, т. е. тёмной силы, находящейся в вечной борьбе со светлым божеством. Нельзя оспаривать, что уже и в Ведах Ахи играет роль тёмного божества; но понятно, что между тёмным божеством индийцев или какого-либо другого народа древности и между божеством мрака в дуалистическом учении Зороастра существует огромное различие. Известно, что относительно прочих народов древности тёмное божество есть только искусственное название новейшей науки, которое вовсе не заключает в себе нравственной оценки характера. Подобные тёмные божества никак не перестают быть божествами и пользуются часто большим почётом, чем так называемые светлые божества. Стоит только вспомнить умилостивительные жертвоприношения древних народов. Подобная борьба, как между Ахи и Траэтаоной в Ведах, встречается в греческой мифологии иногда между самыми почитаемыми божествами Греции. Высокопочитаемые в Греции хтонические [522] божества суть в сущности не что иное как именно олицетворения смертоносных сил природы, угрожающих человеку со всех сторон. [523]
Но в Зендавесте тёмное божество имеет уже совершенно другое значение: тут различие между светлым и тёмным носит уже характер нравственной оценки, как между добром и злом, и сильно напоминает древнехристианский дуализм, насколько он выражался в противопоставлении дьявола как принципа зла, богу как принципу добра. Поэтому для уразумения причины, почему известное божество причислено в Зендавесте к разряду тёмных, нам никак не достаточно предположения, что оно уже и в Ведах представляло тёмное божество в нравственном смысле этого слова. Подобным образом мы могли бы, пожалуй, судить, что Lucyfer, означающий в польском языке царя преисподней, означал всегда тёмное существо. Но во всяком случае, при подобном изменении значения божества, или, точнее, низвержении божества, мы можем догадываться, что этому способствовали всё-таки существенные причины. Здесь, несмотря на отсутствие положительных данных в самой Зендавесте, я постараюсь доказать, что низвержение Азис-Дахаки в Зендавесте в число представителей тёмной силы обусловлено варварством его культа, который, по моему мнению, сопровождался приношениями людей в жертву. Что Азис-Дахака пользовался некогда большим почётом, это несомненно явствует из того обстоятельства, что, несмотря на своё низвержение в Зендавесте, он затем чуть ли не на 1500 лет позже, у Фирдоуси, является персидским царём. Значит, что в народе, откуда, как известно, Фирдоуси черпал главным образом свои данные, реформация Зороастра не успела сгладить следы прежнего уважения к старинному божеству, которое, судя по значению, приписываемому ему Зендавестой в порицательном смысле, должно быть, играло очень видную роль.
Прямого указания на приношение людей в жертву нет во всей Зендавесте, причём нельзя не подивиться искусству, с которым избегается всякий, даже малейший прямой намёк на существование подобного варварского обычая, в то время как Веды делают невозможным предположение, чтобы в Иране на самом деле никогда не существовало этого обычая. Главные указания насчёт Дахаки ограничиваются, к сожалению, только следующими двумя местами. В одном из них ( Yaç . IX, 8) описывается как Траэтаона убил трёхглавую змею Дехаку, «которую произвёл на свет Ариман против телесного мира, на гибель всем чистым людям». [524] Тут заметим кстати, что в еврейском предании старинные семитические божества Ваал, Молох и др., после появления более возвышенных понятий о божестве, представляются требующими человеческой крови именно только потому, что желают истребить евреев. В другом месте Зендавесты описывается, как Азис-Дахака молился к Анахите, чтобы ему удалась «очистить от людей все семь стран света»; при этом очень интересно, что Дахака приносит Анахите жертву, состоявшую из 100 коней, 100 коров и 10,000 мелкого скота. [525] Тут, при помощи сравнения с данными древнейшей ведической литературы, мы уже ясно можем видеть, что дело идёт о жертвоприношении, в котором эти животные заступают место человека. Мы знаем, что в Индии жизнь человека оценивалась подобными цифрами тех же самых животных. Но этими указаниями и ограничивается Зендавеста.
