Елена Воробьева - Летописи Арванды. Легенды спящего города
Я знаю, что сестра забыла тебя и тешиться с другим…
Она так ветрена, игрива… А я жила тобой одним!
Теперь же ты меня бросаешь — ты охладел за восемь лет…
Ты благодарности не знаешь… Никколо! Дай же мне ответ!
Элиза в гневе ударяет кулачком по подоконнику, вспугнув ночную бабочку… Ее
глаза блестят, она очень эффектна в эту минуту. Паганини, наконец, отрывается
от нот и смотрит на нее… Хотя — нет, взгляд его уходит в темноту сада, ку-
паясь в серебре водяных струй, огибая дорожки, зарываясь в густую листву…
Черные глаза его смотрят сквозь Элизу отрешенно…
Н и к к о л о ( у с т а л о ) :
Что мне сказать теперь, Элиза… Мне тяжела любая цепь!
Меня влечет за свежим бризом — я загнан, пойман, словно вепрь!
Я знал всегда, что мы простимся, любовь останется вдали —
Мир слишком сильно изменился, иными стали я и ты…
Твои упреки непонятны — ведь именно со мной твой двор
Роскошным стал и лоск парадный, как королевский, приобрел.
Что во Флоренции, что в Лукке, я привлекал к тебе людей,
А сам лишь маялся от скуки, живя средь шелковых цепей…
Элиза, пылко мы любили, но ты смотрела на меня,
Словно в коллекцию купила образчик редкого зверья…
Элиза, княжество Тосканы теперь у ног твоих лежит,
И если Лукки было мало, с лихвой Тоскана возместит —
Все десять областей готовы, признав владычицей тебя,
Служить сестре Наполеона! Благословляя и любя…
Элиза, я тебе не нужен — сиянье твоего венца
Восторгом отзовется в душах, улыбкой самого Творца!
Элиза, ты великолепна! Божественна! Но я устал
От совершенства королевы, мне тягостен твой пьедестал!
Так отпусти меня, принцесса! Все лучшее уже прошло —
Мне тягостен порядок трезвый и твой роскошный, праздный двор…
Гнев Элизы достигает высшей точки — она выступает на середину комнаты,
принимая величественную позу…
Э л и з а ( и с п е п е л я я М а э с т р о в з гл я д о м , б р о с а -
е т е м у с и с т и н н о к о р о л е в с к о й и н т о н а ц и е й ) :
Маэстро! Княжество Тоскана должно иметь роскошный двор,
Вам уходить покуда рано — закончим этот разговор!
Вы остаетесь украшеньем, свидетельством и торжеством,
И гениальным приложеньем триумфа — во дворце моем!
Паганини горько усмехается, пожимая плечами, отчего одно из них, которое
выше, кажется, взлетает… Весь его вид как бы говорит: очень жаль… мне очень
жаль
Н и к к о л о :
Нам лучше попрощаться сразу — рассвет освободит меня
От власти отданных приказов, и от капризных искр огня…
Блистательнейшая, прощайте — жить невозможно мне давно
Среди придворной высшей знати — судьбой иное суждено!
Меня не удержать вам силой, я покидаю вас сейчас,
Запомнив, что меж нами было, и свет когда-то милых глаз…
Он вышел, не оглядываясь, Элиза хотела остановить его, но решила, что он все
равно никуда не денется, и постаралась справиться со своим гневом и разочарова-
нием. Она позвала горничную и стала готовиться к концерту.
***
Дворец Питти, вечер. …Зал уже был полон — не только придворные, но и гер-
цог с герцогиней уже были на местах, не хватало только одного человека — Маэ-
стро… И вот послышались его нервные шаги и на сцене появился… Элиза ахнула
и привстала — на Маэстро вместо черного сюртука был одет капитанский
мундир…
А в т о р : Герцогиня не могла поверить своим глазам — когда-
то именно этот чин капитана гвардии, пожалованный молодо-
му музыканту принцессой Лукки, открыл ему дорогу к ее двору,
а теперь, теперь… Этот намек, это — наглость, это…
Элиза резко встала.
Э л и з а ( в о з м у щ е н н о ) : Маэстро! Что вы позволяете
себе, немедленно переоденьтесь! Как вы смеете, где черный
сюртук — ваша форма?!
Н и к к о л о ( н а с м е ш л и в о ) : Герцогиня, но в моем кон-
тракте ничего нет на этот счет. По чину, который вы милостиво
мне пожаловали, принимая на официальную должность — я
капитан гвардии, так почему вы теперь гневаетесь?
Э л и з а ( г н е в н о ) : Вы прекрасно знаете! Немедленно…
Н и к к о л о ( с п о к о й н о ) :
Герцогиня, я буду одеваться так,
как считаю нужным.
Элиза даже оперлась на плечо мужа, который сидел, онемев от удивления.
Э л и з а : Маэстро Паганини — я требую! Иначе, вы будете взя-
ты под стражу за оскорбление достоинства герцога и … импера-
тора, моего брата!
Паганини насмешливо усмехнулся и поклонился, адресуясь к Феликсу Бачокки,
потом, отдельно — портрету Наполеона… Потом перевел взгляд на Элизу…
А в т о р : В эту минуту Элиза поняла - все, это прощание, проща-
ние навсегда!
Этой же ночью Никколо покинул Флоренцию и направился в Ми-
лан, его ждал знаменитый на весь мир «Ла Скала»…
Действие четвертое. СМЫСЛ ЖИЗНИ
1828 г., Австрия, Вена. На втором этаже гостиницы в просторной, хорошо об-
ставленной комнате, сидит, глядя в окно Антониа, только что закончившая оче-
редное выяснение отношений с Никколо, как обычно, обвинив его в жутком не-
внимании к ней и ее таланту. Она была поразительно красива — жгучие черные
глаза и густые черные волосы, плавные изгибы тела, немного полного, но все
равно пленительного… Здесь же, стоит высокая кровать, на которой спит трех-
летний Ахилл, сын Никколо и Антонии, рядом с кроватью Ахилла стоит Ангел,
рассеяно глядя мимо Антонии в окно.
А в т о р : Теперь Маэстро 46… Много было в его жизни, слиш-
ком много и вместе с тем — слишком мало... Внезапно в его жизни
появилась Антониа Бьянки. Впервые они встретились в Вене, в
1816 году. Тогда Николо услышал ее прелестный голос и был так
зачарован и им и внешностью Антонии, что пригласил ее с собой в
турне, обещая заниматься с ней музыкой и дать спеть в его концер-
те. Тогда же он написал «Венецианский карнавал», вдохновлен-
ный волшебством Венеции и новой любовью… Хотя, возможно,
на его вдохновение повлияла и встреча с Байроном, творчество
которого прошло через всю жизнь Маэстро, и даже в последние
дни жизни именно воспоминание о нем вдохновило Маэстро на
последнюю в его земной жизни игру… С Антонией же они ча-
сто ссорились и расходились, но встретившись вновь в 1824 году
в Милане, Никколо загорелся снова — он дал ей спеть в своем
концерте в «Ла Скала»… Она была капризна, взбаломошна, ис-
терична и ревнива... но — искренна, добра и она действительно
любила Никколо. А в июле 1825 года родился Ахилл… Антониа
была и осталась гражданской женой Никколо Паганини, офици-
ально их брак не был зарегистрирован никогда.
Теперь же в жизни Маэстро появился смысл, его свет и подлин-
ное счастье — Ахилл. Никколо назвал его в честь любимого героя
поэм Гомера. Свое отцовство Никколо Паганини узаконит только
в 1837 году, для составления официального завещания.
Никколо мрачно меряет шагами комнату, не глядя на Антонию. Только прохо-
дя мимо слишком высокой кровати, на которой спит Ахилл, он светлеет лицом.
И шаг становится более размеренным, но отходя от кровати и приближаясь к
окну — снова учащается и лицо становится строгим, и, наконец — решительным.
Н и к к о л о ( р е ш и т е л ь н о ) :
Пора расстаться нам, синьора — жить вместе выше моих сил,
Ни дня без ругани и ссоры… я ведь тебя давно просил —
Антониа, твой гнев и ревность с ума когда-нибудь сведут,
Давай найдем теперь же смелость и сбросим груз ненужных пут.
Давно минули страсть и пылкость, и в прошлое ушла любовь…
Мы оба сильно изменились — друг другу только портим кровь…
Ты дорога была мне раньше, теперь же мне дороже всех
Один лишь мой любимый мальчик — его счастливый детский смех.
Давай расстанемся… Мы сможем вновь собираться всей семьей —
Мне лишь Ахилл всего дороже, оставь же жить его со мной!
Антониа, удивленно слушавшая его, не может понять — почему, вдруг такое
решение пришло в голову Никколо? Ведь все как обычно, все как всегда — так
