Сергей Тиунов - Саги Эмгора. Прядь о Стальной казарме.
— Хороший ветер — легкий путь, — пожав плечами, ответил колдун, когда Гаффра (остальные побаивались лезть в колдовские секреты) спросил его об этом.
— Научишь брать силу у ветра? — спросил Гаффра.
Колдун задумался.
— Возможно. Но не здесь и не сейчас.
На следующий день они вышли к заставам у истоков Энны. Здесь раненым дали повозку, а в Исдафу отправили с их отчетом гонца. Все думали, что колдун отправится с гонцом, но он остался с повозкой.
— Если Одриг все еще боится, пусть страх ослабляет его дух. Если решит, что известие опять ложное, и перестанет бояться, то станет беспечным. Мне на руку как то, так и другое. К тому же, наверняка меня дожидаются еще и черные юбки.
— Шарди сказал, что они тебе не повредят, — вспомнил Гаффра.
— Еще бы! Конечно, не повредят, коли лишу их такой возможности! — рассмеялся Эльсиден.
На этот раз чудеса прекратились. Повозка двигалась так, как положено двигаться повозке, и лишь к середине второго дня пути добралась до Хоха. Всего же пути получилось одиннадцать дней. Как и обещал Эльсиден, в дороге ничего не произошло, лишь однажды они видели далеко по другую сторону Энны лагерь кочевников.
У стен Исдафы колдун в последний раз осмотрел раны мечников и пошел своим путем: по пастушьей тропинке, что шла в обход обрывов и теснин. Стражники у ворот приветствовали его, ибо люди уже знали, как Эльсиден наемник спас пятерых мечников без договора и не назначив платы. Начальник караула предложил даже сохранить его приход в тайне, но колдун, рассмеявшись, отказался, говоря:
— К утру вся Исдафа будет знать, что я пришел, делитесь этой новостью свободно.
Действительно, в харчевне, когда он туда добрался, многие приветствовали его по имени, а всего через полчаса люди видели, как младшие жрецы Нанизанного спешно покидают посты над обрывом и бегут к своим пещерам.
Нашлось даже полтора десятка таких, кто вопреки обычаям предложил свой меч колдуну.
— Какую накидку дам вам, если сам в сером? — отказал им колдун с великой учтивостью. — Да и дело мое таково, что касается лишь Одрига; пристало ли многим нападать на одного труса?
Эльсиден переночевал в харчевне Эшмаха трактирщика, а утром, заплатив черным железом из Джар-Хе, ушел, стоило подуть ветру с реки.
Пятеро мечников тем временем явились, по приказу капитана, к лекарю, и лекарь был удивлен, сколь искусно залечены и как быстро зажили их раны. Когда же Свейд аннарец показал ему свою дважды рассеченную грудь, лекарь и вовсе усомнился умом в том, что видел глазами: от любой из этих ран аннарец должен был умереть.
— Если ты и впредь собираешься изображать собой чучело для упражнений в рубке, о юноша, найди этого колдуна и умоляй его остаться в Исдафе. Любой другой лекарь смог бы только напоить тебя отваром синего лишайника, чтобы ускорить смерть и предупредить боль!
Возбуждение его было так велико, что он сам, обогнав мечников, прибежал в казарму засвидетельствовать тяжесть ран и великое искусство колдуна-лекаря.
Получив от капитана двухнедельный отпуск, Гаффра вышел в город прогуляться и сразу же заметил стаю ворон, что кружила над Гнилым Причалом. Из любопытства, а также вспомнив истории про договор между Эльсиденом и воронами, он отправился туда.
Действительно, на заваленной отбросами площади перед полусгнившей харчевней он увидел Одрига, яростно швыряющего чем попало в кружащих над ним птиц. Вороны легко уворачивались, Одриг же от бессильной ярости мало-помалу переходил к отчаянию. Именно тогда на площади появился Эльсиден колдун и произнес заклинание. Одриг отпрыгнул и отбил брошенное в него заклинание своим. Эльсиден покачал головой и вновь произнес заклинание. Похоже было, что на этот раз заклинание достигло цели, поскольку Одриг запрыгал на месте, словно капризный ребенок, и закричал уже по-человечески, умоляя либо отпустить его, либо убить. Эльсиден лишь добавил к предыдущим заклинаниям еще одно, от которого Одриг не только подпрыгнул на месте, но и завертелся. Затем Одриг попытался сам произнести заклинание, на что Эльсиден лишь рассмеялся. Тогда Одриг выхватил меч и стремительно, отчаянно, яростно бросился на колдуна. Словно забыв искусство быстрого меча, от четырежды ударил сбоку на уровне груди столь неуклюже, что Эльсиден просто уворачивался от его ударов, затем же нанес удар сам. Казалось, что он лишь едва задел одежду Одрига, но клинок окрасился кровью, а Одриг завизжал и выронил меч. И снова Эльсиден колдун произнес заклинание, от которого Одриг упал на колени. Эльсиден крепко схватил его за одежду на спине и протянул руку тем самым жестом, каким в мороке доставал из воздуха факел, и тут случилось неожиданное и небывалое: из переулка почти одновременно вылетели четыре стрелы.
Первая стрела пролетела через площадь, никого не задев. От второй Эльсиден увернулся, третью отбил мечом. Четвертая же по самое оперение вошла в горло Одрига, перебив позвоночник.
Из безлюдных, казалось бы, развалин выбежали люди, и переулок мгновенно заполнился гневно вопящими ворами, попрошайками и мародерами, что обитали в Гнилом Причале. Даже те, кого аннарский палач удавил бы костью, чтобы уберечь от их порченой крови свой клинок, возмутились, увидев, что человек убит снастью для охоты на дичь. Вскоре они вытолкнули на площадь, колотя руками и тростями из рыбьих ребер, пятерых, в ком, несмотря на одежду купцов, люди признали жрецов Нанизанного. Всех их крепко связали, и вызвавшиеся оборванцы — скорей всего, те, кто еще не имел причин опасаться дознания — поволокли жрецов и их луки к главам союзов. Гаффру мечника учтиво пригласили быть свидетелем. К Эльсидену же колдуну никто не осмелился приблизиться, столь страшен был его молчаливый гнев.
Сворачивая за угол, Гаффра обернулся, и ему показалось, что он увидел на площади вспыхнувший на мгновение факел. Так это было или нет, но Эльсиден, колдун, мечник и лекарь в одежде наемника, исчез из Исдафы, и ни стража у ворот, ни стража у причалов не могла сказать, каким путем он ушел.
Весть о случившемся, как водится в Исдафе, опередила вестников, и раньше, чем главы союзов вынесли решение, жрецы Нанизанного покинули свои пещеры и пустились в бегство. Опередить разгневанных горожан сумели не все: многих перебили заготовленными ими же на обрывах камнями. Пятерых пойманных решено было отправить на рудники Клеррека, но, как рассказывают, лишь одного стражники сумели доставить туда живым, да и тот на следующий же день был при странных обстоятельствах задавлен корзиной с пустой породой, свидетелей чему не нашлось.
Горстка уцелевших жрецов пыталась укрыться в предгорьях возле Айлана, но айланские пастухи, узнав о произошедшем в Исдафе, ужаснулись и изгнали всех до единого. В последний раз жрецов видели идущими к перевалам к северу от Тешны, и люди решили, что снег и холод их прикончат. Тем не менее, было решено весной отпустить всех пленных горцев, чтобы те разнесли весть и в горских землях — на случай, если кто-то из жрецов все же выживет и найдет убежище к северу от Йёллё-Джак. Деспот Аннары, выслушав гонцов, приказал удерживать в гавани любой корабль, пока капитану и команде не зачитают полученное известие, и — невиданное дело — отправил посольство к кочевникам, чтобы и в землях между Энной и Хеджо знали о преступлении жрецов. Впрочем, заодно он отделался и от чересчур, на его взгляд, честолюбивого зятя; на время, а потом — когда зять, плохо знавший нижнеземельский, неправильно выговорил имя одного из вождей кочевников — и навсегда.
Гаффра из Исдафы тем временем вновь отправился искать старого колдуна Шарди, но нигде его не находил, а хижина колдуна в каменоломне была пуста и выглядела давно заброшенной — что, впрочем, ничуть не убедило мечника, видевшего, как ловко умеют колдуны скрывать следы своего пребывания. Все же поиски оставались безуспешными, и в конце концов Гаффра наполовину в шутку, наполовину всерьез обратился к серой вороне, что крутилась поблизости, с вежливой просьбой отвести его к колдуну. К величайшему его изумлению, ворона тут же полетела куда-то над самой землей, часто садясь на землю и оглядываясь, как будто приглашала мечника следовать за собой. Так он, сомневаясь в трезвости своего рассудка, и поступил, и вскоре нашел Шарди возле жреческих пещер, где тот окуривал покинутое жилище жрецов каким-то ужасающе смрадным дымом. Шарди предложил ему обождать на ветерке над пещерами, и мечник с великим облегчением влез на утес. Сам же Шарди расставил еще несколько курильниц, поджег и кинул в совсем маленькие трещины в камне небольшие мешочки и лишь потом бегом присоединился к мечнику, тяжело откашливаясь.
— Все твои предсказания сбылись, Шарди, — сказал Гаффра, когда старик отдышался. — Я видел, как Одриг бился с лучшими мечниками, чем он сам, и видел, как Одриг был убит. Жрец, как говорят, погиб, укладывая камни над обрывом, а мастерские Исдафы невредимы. Я провел много дней с колдуном из Гварры и узнал о его целительском ремесле гораздо больше, чем хотел, пусть даже это и спасло мне жизнь. Вдобавок, теперь я лучше научился понимать колдунов; больше слушаю и меньше додумываю. Объясни же мне вот что: ты сказал точильщику, что Эльсиден из Гварры не применяет колдовства в бою, да только я своими ушами слышал, как они с Одригом произносили во время боя заклинания.
