Халил-бек Мусаясул - Страна последних рыцарей
Но вдруг ослабевшее тело Марзики окаменело в его железных объятиях, и уже приходя в себя, она резко оттолкнула Аслана. Когда же он стал настаивать, ее страх окончательно прошел, и она, с неизвестно откуда взявшейся силой, начала с ним молча бороться.
И так случилось, что ее рука коснулась в это время рукоятки кинжала, висевшего на его левом бедре; она вытащила клинок из ножен и со всей силой вонзила Аслану в бок. Почувствовав, как глубоко и беспрепятственно проникал кинжал, она пришла в ужас и без сознания упала на землю.
А праздник в усадьбе богатого узденя был в полном разгаре. Из ярко освещенных окон доносились звуки музыки и смеха. Не помешала даже гроза, которая, правда, прошла так же быстро, как и началась. В большом зале танцевали знатные люди, во дворе веселились бедные в ожидании обильных остатков со стола и огромная толпа любопытных детей; все они тоже танцевали и пели, сколько душе было угодно.
Один из мальчиков схватил целую горсть сладостей, другие стали выпрашивать их у него. И тут ему неожиданно пришла мысль, которую все восприняли в восторгом, и он объявил: «Все сладости со стола получит самый смелый из нас. Чтобы доказать это, он должен этой ночью пойти к старым могилам и зажечь в пещере свет, чтобы мы все увидели». Сказано — сделано. Один мальчик, который уже вообразил себя героем, схватил факел и побежал, как был босиком, в темноте на противоположный склон горы. Вскоре все увидели зажженный свет, но невероятно быстро и вне себя, будто преследуемый джинном, смельчак вернулся обратно. «Ты что, видел привидение?» — спросили ребята с любопытством. Но бедный парнишка сказал, еле переводя дух: «Там внутри лежат два мертвеца!» — после чего он упал, а остальные заметили в его руке окровавленный кинжал. Люди были в ужасной растерянности, которая охватила затем всех, находившихся в доме. Музыка перестала играть, и гости вышли во двор.
Искандер заметил окровавленный нож и, узнав его, закричал: «О всемогущий! Это же кинжал моего брата! Клянусь Аллахом, я отомщу за его смерть!» Мужчины сразу же оседлали коней, юноша ехал впереди факельного шествия, огни которого мерцали на склонах гор.
У самого входа в пещеру они нашли Аслана, лежавшего в крови. Он был при смерти. Искандер стал перед ним на колени и закричал: «Проснись брат, и скажи мне, кто это с тобой сделал, чтобы я мог отомстить за тебя!» Измученный болью, Аслан отвернулся в сторону и промолчал. Тут из пещеры вышла бледная как смерть Марзика, еще более высокая и гордая, чем обычно. Надломленная и опустошенная, она тихо произнесла: «Я та, которая убила твоего брата! Так отомсти же мне, чтобы освободить его душу! Не спрашивай, выполни требование адата и защити честь!» Испуганно и молча стояли все вокруг. Искандер пристально посмотрел на сестру и в холодной ярости произнес: «Сестра, если его кровь поднялась против тебя, значит, он предал наше братство, и не мне надлежит мстить!» И тогда Аслан попытался приподняться, опираясь на локти, но никто не подошел, чтобы помочь ему. Он говорил с трудом: «Послушайте меня, ведь я умираю! Искандер, твоя сестра была единственной женщиной, которую я носил в душе. Я был тебе верным братом, но только кровь моего сердца могла сделать Марзику моей сестрой! Волею судьбы она совершила это, и всем стало хорошо. Пусть она не проклинает того, кто ей благодарен!»
Услышав эти слова, Марзика вышла из оцепенения, затем она опустилась рядом с Асланом и положила его голову к себе на колени. Наклонившись над ним, вся в слезах, она смогла лишь произнести одно слово: «Брат!» — «Брат!» — закричал Искандер, а затем, присев, взял руки умирающего в свои.
Услышав их слова, Аслан улыбнулся, вытянулся и умер.
* * *
Если бы ты, мой читатель и друг, приехал ко мне в гости и посмотрел вокруг себя с балкона нашего дома в Чохе, то увидел бы у своих ног бурную реку Койсу, а по обоим ее берегам многочисленные зубчатые и изогнутые горы и долины. С левой стороны горы покрыты густыми лесами, в которых розовым цветом цветут кусты шиповника, а также дикие абрикосы, яблони и груши, плоды которых осенью сушат на плоских крышах наших домов. А дальше, на той голой, остроконечной скале, которая выглядит как петушиная голова, расположен аул Гамсутль. Тебе трудно это понять, потому что покажется невероятным, что люди могут обитать на такой отвесной скале, но до нас доносятся оттуда лай собак и крики петухов. А ты удивляешься!
А теперь повернись направо, и ты увидишь здесь на высокой горе аул Бацада. Там на красноватом скалистом склоне возвышается удивительный каменный колосс, напоминающий фигуру мужчины, наклонившегося над лежащими вокруг валунами, чтобы столкнуть их в пропасть. По преданию, это действительно был человек, как ты и я, но отличавшийся недюжинной физической силой, который в своем одиночестве стал высокомерным и вообразил себя богом. Он играл с лежащими вокруг каменными глыбами и сбрасывал их в долину. Проходивший в этих местах благочестивый дервиш сказал ему: «Ты, брат, сможешь сделать то, что намереваешься, если вспомнишь при этом Аллаха». Могучий великан, смеясь, ответил, что он доверяет только своей силе. Но когда он самоуверенно наклонился к земле, то среди камней и сам превратился в камень и остался стоять на дороге как вечное напоминание путникам. А испуганный дервиш произнес хвалу Всевышнему, который не позволяет глумиться над собой.
Недалеко от окаменевшего великана находится скала, которую я еще мальчиком любил внимательно разглядывать. В лунном свете, рисующем черно-белыми красками, она сразу бросалась в глаза своим сходством с Геркулесом, который мощными руками открывал огромную львиную пасть. И я начал мечтать о том, что однажды, став взрослым, поднимусь на скалу с большим топором в руках и постараюсь тем формам, которые я в детстве увидел неясными и незавершенными, придать четкость и законченность, чтобы их увидели все. Разумеется, я собирался сделать это с именем Аллаха на устах.
Вот так, среди гор и долин, скал и ущелий, полных удивительных историй о нартах и джиннах, расположен мой родной аул Чох. Напоенный старинными сказаниями, шепчущий воздух окутывает старые заброшенные сакли. Ночью вся местность вокруг становится царством духов и ведьм. А у того, кто робко едет в ночи — если при этом еще разразится буря или завоют волки — мутнеет разум, и он попадает во власть нечистой силы.
Однажды и со мной приключилось нечто подобное. Мне было тогда тринадцать лет, а наша мама, тяжело больная, лежала в постели. Старшие братья, Мохама и Каир, поехали в Гуниб за врачом. Но по мере того, как один за другим проходили томительные часы ожидания, а состояние мамы заметно ухудшалось, меня охватила такая сильная тревога, что я уже больше не мог ждать и спокойно сидеть. Поэтому я решил поехать навстречу братьям, чтобы поторопить их. Пустив коня во весь опор, я поехал в Гуниб, но лишь под вечер добрались мы с нукером, сопровождавшим меня, до верхней части крепости. Я поговорил с братьями, которые заверили меня в том, что как только они дождутся врача, тут же поспешат в Чох, и только после этого обещания мы, не задерживаясь, поехали в обратный путь. Наши лошади взмокли, а мы сами смертельно устали, но какая-то сильная тревога и тоска тянули меня быстрее вернуться к постели матери.
Доехав до нижнего моста, мы нашли крепостные ворота закрытыми на ночь из-за разбойничьих нападений и не прекращавшихся проявлений кровной вражды, а караульный не хотел открывать нам без специального распоряжения. И мне не оставалось ничего другого, как послать нукера к коменданту за разрешением на выезд из крепости. Я должен был рассчитывать на то, что мне придется ждать больше часа, в то время как ночь уже вступила в свои права.
Прошло совсем немного времени, но я уже не мог вынести ожидания, и решил вопреки всем преградам переплыть Койсу {55} на спине своего коня. Я нашел место, где не было охраны, и мой верный четвероногий друг уверенно перенес меня на другой берег, где я, свободный, но одинокий, стоял посреди весенней ночи. Небо было усыпано звездами, но вокруг меня был сплошной мрак, как будто я и мой конь были одни посреди пустой вселенной. Высоко в небе я увидел Большую Медведицу и еще несколько путеводных созвездий, но чем они могли помочь мальчику, уже плохо соображавшему от усталости? И я не придумал ничего лучшего, чем полностью довериться чутью своего коня, который в некотором отношении был умнее и ловчее меня. Робкими шагами лошадь нащупала узкую незнакомую тропинку, которая вела в сторону Урулгоци. Мой страх передался и лошади, поэтому она шла неуверенным шагом. Нас окружал густой лес, шелест листвы, странные шумы, зияющие пропасти. Я всячески пытался отбросить от себя мысли о злых духах, джиннах и ведьмах, которые окружали нас со всех сторон, но как ни старался я мысленно ухватиться за безразличные для себя предметы; панический страх не отпускал нас, держа меня и моего дрожащего коня в напряжении.
