Лопе де Вега - Том 3

Что ж мне осталось, кроме слез?
Злой рок все радости унес,
И я уж больше с ним не спорю.
Причуды все прошли как сны,
Пришел конец моей гордыне.
Меня карает небо ныне,
И все мужчины отмщены.
О, пожалей меня, друг милый!
С собой покончить я решила.

Не говорите пустяков!

Нет, нет. Мой скорбный путь таков,
Что мне один исход — могила.
Жить больше не могу, храня
Мое безумье и страданье.
Всю жизнь мою страдать в молчанье
Не хуже ль смерти для меня?
Что ж медлить? Что еще могло б
Меня удерживать на свете?

Мне страшно слушать речи эти…

Позор мой скроет только гроб.
Когда узнаются причины
Самоубийства моего,
То оправдают все его.
Ты, Флора, в час моей кончины
Записку у меня найди,
И в ней прочтешь ты объясненье,
А я в предсмертные мгновенья
Бумагу спрячу на груди.
Обдумать только остается,
Как жизнь печальную пресечь.
Быть может, лучший способ — меч?
Могу мечом я заколоться.
Но боль черты мне исказит.
Повеситься? Нет, не годится:
Рот у меня перекосится,
Язык распухнет… Страшный вид!
Быть может, яд? Глоток питья?
От яда почернею я
И очень безобразной стану.
Для легкой смерти нужно рану…
Вот мысль! Я кровь пущу из жил!
Такую смерть избрал Сенека:[172]
Он был примером человека —
Достойно умер, как и жил.
Сладка мне будет смерть такая.
Да, да, ее я изберу,
И, как философ, я умру,
По капле кровью истекая.
Я только сделаюсь бледней,
Но в смерти буду я прекрасна.
Не трать же времени напрасно.
Беги к цирюльнику скорей:
Ведь кровь пускать — его занятье.
Скажи, зачем его зову.
Потом повязку я сорву,
И тихо буду смерти ждать я.

Какие речи! Вы в бреду!

Нет, я убить себя решила.

Спаси нас боже и помилуй!

Спеши — иль я на все пойду!
Кинжалом… петлей… иль жаровней…
Да, я, как Порция, усну.[173]

За то ль, сеньора, что сестру
Нельзя беречь нежней, любовней,
Чем вас всю жизнь я берегу,
Что в доме выросла я с вами,
Что я молю вас со слезами,
Я ждать доверья не могу?
Что с вами?

Не скажу ни слова.

Так пусть, как жили мы вдвоем,
Одною смертью мы умрем!

А! Если только ты готова,
Две жизни в смерть соединя,
Покинуть этот мир со мною,—
Мой друг, я поделюсь с тобою
Моею тайной роковою.
Я, — ты это знаешь,—
Родилась в Мадриде,
И росла на радость
Матери с отцом,
И меня любили
Беспредельно оба,
На руках носили…
Я еще ребенком
Женихов имела.
Из Восточных Индий[174]
В дом отца потоком
Без конца лились
Серебро, чтоб щедро
Тратить на расходы,
Золото, чтоб делать
Ценные оправы
Драгоценным камням.
И, меня балуя,
Не жалел он денег
На мои наряды,
На мои уборы.
Брат мой был студентом.
Но гораздо меньше
Тратил он на книги,
Лошадей и слуг,
Чем я — на перчатки,
Зеркала и сласти.
В неразумье детском
Так я возгордилась,
Что найти мне мужа
Не могли родные.
Правда, тридцать тысяч
Что за мной давали,
Привлекали больше
Всех моих достоинств.
Толпами спешили
Все меня увидеть,
Думали — увидев,
Победить меня.
Но гордилась глупо
Я своим богатством,
Красотой своею
И своим умом.
Я вдалась в причуды,
Но в такие, Флора,
Что я скоро стала
Притчей во языцех.
Так, я уверяла,
Что лицо и руки
У меня живые,
А сама я вроде
Деревянных статуй.
Не ходила в церковь,
Где изображен был
Ангел, победивший
Адского дракона.
Страх всегда внушал мне
Христофор святой,
Так как на иконах
В виде великана
Был изображен.
В церкви же я в чашу
Со святой водою
Даже и в перчатках
Рук не опускала —
Чтоб не утопиться!
Я не выходила
В ветреные дни;
Если ж я гуляла
И случайно сильный
Ветер поднимался,
В голос я кричала,
Что меня наверно
Ветром унесет.
В жизни не ходила
Я на бой быков,
Чтоб они ко мне
Не перескочили
Через все барьеры.
Не переезжала
Через Мансанарес
По мосту, хоть это —
Ручеек, не речка.
Чтобы сесть в карету,
Я брала с собою
Тысячи реликвий,
Ладанок и четок.
В жизни слив не ела,
Так как мне сказали,
Что они нередко
Прорастают в теле.
Ни за что улиток
Не хотела есть,
Потому что домик
Свой не выметают.
Никогда портному
Мерки не давала
Я с себя снимать,
Чтоб меня не обнял.
Также и башмачник
Мерки снять не смел.
Он мне делал туфли
Разных номеров,
Чтоб из кавалеров
Не узнал никто
Номер моих туфель.
Ни за что на свете
В карты не играла.
Как увижу пики —
В жилах стынет кровь.
Но к чему я это
Говорю тебе?
Ты сама все знаешь,
Да и слов не хватит
Все пересказать.
Я из-за каприза
Отказала многим
Женихам достойным:
Богачам, вельможам,
Знатным кавалерам
Разных орденов,
Находила в них
Только недостатки.
О, сказать ли правду,
Раньше чем умру?
Стыдно мне признаться…
Но уж коль решилась —
Колебаться поздно…
Я влюбилась страстно!
И в кого? В раба,
Что в залог к нам в дом
Альгуасил привел!
Так угодно богу.
Не шучу я, Флора!
Я с собой боролась,
Я себя хотела
Победить, но тщетно!
Ведь любовь — жестокий,
Строгий судия —
Смертию карает
За борьбу такую.
Я не сплю, не ем,
И сама не знаю,
Что из этих мыслей
И мучений выйдет.
Как я издевалась,
Как я презирала
Тех, кто был мне равен,—
И в раба влюбилась!
Ах, не зарекайся
И не говори:
«Я из этой речки
Пить воды не стану!»
Время ведь всесильно:
Унижает гордость,
Возвышает скромность,
Из причуд творит
Важные событья,
Бедным шлет богатство
Нищету — богатым…
Как несправедливо
Этот мир устроен!
Прихоть согрешает,
Честь за это платит.

Что я ответить вам могу?
Чтобы вам не было обидно,
Молчу, хотя за вас мне стыдно.
Однако все же не солгу…
Безумье это! Где ваш разум?

Ведь красота, где ни живет,
Красой быть не перестает.
Иль быть перестает алмазом
Рожденный в руднике алмаз,
Коль к недостойным попадает
И на руке у них сверкает,
Иль скрыт перчаткою от глаз?
Но если б эти все страданья
Тебе случилось пережить,
Тебя не стала б я винить,
Себе ж не вижу оправданья
И потому на смерть иду.

На смерть! Как страшно это слово!
Поищем выхода иного!

Что, кроме смерти, я найду?

Все обойдется, только стоит
Его немедленно прогнать.

На то не согласится мать.
К тому ж разлука страсть удвоит.