Автор неизвестен - Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро

К ранней мессе кабальеро
Шел однажды в божий храм,
Не затем, чтоб слушать мессу,—
Чтоб увидеть нежных дам,
Дам, которые прекрасней
И свежее, чем цветы.
Но безглазый желтый череп
Оказался на пути.
Пнул ногой он этот череп,
Наподдал его ногой.
Зубы в хохоте ощерив,
Прянул череп, как живой.
«Я тебя к себе на праздник
Приглашаю ввечеру».
«Ты не смейся, кабальеро,
Нынче буду на пиру».
В дом смущенный кабальеро
Воротился в тот же час.
Долго он ходил угрюмый.
Наконец и день угас.
А когда спустился вечер,
Стол накрыть послал он слуг.
Не успел вина пригубить —
В дверь раздался громкий стук.
Тут пажа он посылает,
Чтобы тот открыл запор.
«Ты спроси-ка, твой хозяин
Помнит ли наш уговор?»
«Да, мой паж, скажи, что помню,
Пусть он входит, так и быть».
Череп сел в златое кресло,
Но не хочет есть и пить.
«Не затем, чтоб есть твой ужин,
Я явился в час ночной,
А затем, чтоб ровно в полночь
В церковь ты пошел со мной».
Чуть пробило час полночный,
На дворе петух поет.
И они идут ко храму,
Только полночь настает.
Там открытую могилу
Видит рыцарь посреди.
«Ты не бойся, кабальеро,
Ты входи туда, входи.
Будешь спать со мною рядом
И вкушать мою еду».
«Бог не дал мне позволенья,
Я в могилу не войду».
«Если бы не имя божье,
Что хранит тебя от зла,
Если б ладанка на шее
Твою душу не спасла,
Ты б живым вошел в могилу
За недобрые дела.
Так ступай же, недостойный,
Снова в дом к себе вернись.
Если череп повстречаешь,
Низко, низко поклонись.
Прочитавши «патер ностер»,
В землю ты его зарой,
Если хочешь, чтоб по смерти
То же сделали с тобой».

Сын единственный у графа,
Сын один во всем роду.
Он отправлен был в ученье
К господину королю.
Он в чести у королевы,
Он в чести у короля,
Герб вручает королева,
Подарил король коня.
Дал король ему одежду,
Целый город — госпожа.
А советники дурное
Стали думать про пажа:
Мол, беседы королева
С ним ведет наедине.
«Пусть придут к нему и схватят,
Пусть заплатит по вине».
«Не убьют меня, не тронут,
Погубить себя не дам.
К матушке своей отправлюсь,
Ей два слова передам».
«Здравствуй, матушка графиня!»
«Здравствуй, свет мой, в добрый час!
Сядьте, рыцарь мой, и спойте
Песню старую для нас,
Что, бывало, в ночь под пасху
Ваш отец для нас певал».
Взял ташим[504], к устам приставил,
И запел, и заиграл.
Шел король, услышал песню,
Слугам говорит своим:
«Не морская ль то сирена
Иль небесный серафим?»
«Не сирена и не ангел,
Это мальчик, твой вассал,
Тот, которого недавно
Умертвить ты приказал…»
«Нет, убить его не дам я,
Пусть живет такой певец».
Взял владыка музыканта
И пошел с ним во дворец.

Эта дама так прекрасна!
Глянешь — душу ей отдашь.
На ней платье поверх платья
И обтянутый корсаж.
А голландская рубашка
Снега белого белей,
Ворот шелковый украшен
Крупным жемчугом на ней.
Перламутровые брови,
Две миндалины — глаза,
Нос прямой, ланиты — розы,
Золотые волоса.
Ее губы очень круглы,
Ее зубы — жемчуга,
Ее груди — два граната,
Шея стройная строга.
И, подобно кипарису,
Стан ее высок и прям.
А когда приходит в церковь,
Словно свечи вносят в храм.
Музыкант ее увидел —
Эта встреча в добрый час! —
На колени опустился:
«Я пришел сюда для вас.
Той не вижу я во храме,
Для которой я живу.
Семь годов вас ожидаю,
Как законную жену.
Год еще прождать сумею,
На девятый — изменю».
«Ждет меня король Французский,
И стамбульский герцог ждет.
Если герцог не полюбит,
Музыкант меня возьмет.
Будет петь мне до рассвета
И играть мне будет днем».
Взяли за руки друг друга
И ушли они вдвоем.

Как-то раз в своей гостиной
Мать-графиня восседала,
Ножничками золотыми
Сыну кудри подстригала.
Говорила сыну слово,
Слово горести и боли,
От ее речей суровых
Плакал мальчик поневоле.
«Даст бог, станешь бородатым, —
Говорит графиня сыну,—
Даст господь тебе удачи,
Как Рольдану-паладину.[506]
Отомстишь ты смерть отцову —
Он был предан и поруган.
Был убит за то, что стал он
Вашей матери супругом.
Свадьбу пышную сыграли,
Но ее отвергло небо,
Платье пышное мне сшили,
Чтоб была как королева».
Хоть и мал годами отрок,
Но умом ребенок светел.
Так ответил ей Гайферос,
Слушайте, как он ответил:
«Сам о том молю я бога
И заступницу Марию…»
Граф Гальван услышал в замке,
Что мать с сыном говорили.
«Ты молчи, молчи, графиня,
Нету правды в твоем слове.
Не велел убить я графа,
Я не пролил графской крови!
Но за эту ложь, графиня,
Мальчик твой заплатит скоро!»
И зовет оруженосцев,
Слуг убитого сеньора,
Чтоб они ребенка взяли,
Увели его проворно
И такой казнили казнью,
Что сказать о том позорно:
«Ногу, что ступает в стремя,
Руку, на которой сокол,
У ребенка отрубите,
Око вырвите за оком.
Сердце мальчика и палец
Мне представьте без обмана».
Вот идет на смерть Гайферос,
Вот ведет его охрана.
Говорят оруженосцы
О бесчестье меж собою:
«Да хранит нас бог небесный
Вместе с девою святою.
Нас, когда убьем ребенка,
Бог помилует едва ли…»
Так беседовали слуги,
Что поделать им, не знали.
И увидели собаку —
Пса графини безутешной.
Тут один из слуг промолвил,
Вот что он промолвил, грешный:
«Мы убьем собаку эту,
Сердце вынем для обману,
Чтоб себя обезопасить,
Отнесем его Гальвану,
А у мальчика отрежем
Палец, чтоб отдать сеньору».
И зовут они ребенка,
Все свершить по уговору.
«Подойдите к нам, Гайферос,
И послушайте, что скажем.
Вы отсюда уходите,
Лучше жить в краю не нашем».
Чтоб не сбился он с дороги,
Дали верные приметы:
«Есть земля, а там ваш дядя,
Вы ступайте в землю эту».
И пошел Гайферос бедный,
Шел по свету неустанно.
Сделав так, оруженосцы
Воротились в дом Гальвана.
Сердце отдали и палец,—
Мол, Гайферос мертв отныне.
Чуть не лопнуло от горя
Сердце матери-графини,
Так несчастная рыдала,
Так печалилась о сыне.
Но графиню, что рыдает,
Здесь покуда мы покинем
И расскажем, как Гайферос
Все идет путем-дорогой,
День и ночь идет-шагает
Этот мальчик легконогий,
Наконец приходит в землю,
В ту, где дядя проживает.
Так беседует он с дядей,
Так беседу начинает:
«Да хранит господь вас, дядя!»
«Заходи, племянник, с честью.
Что ты доброго принес мне
Иль со злой явился вестью?»
«Я пришел с печалью горькой,
Сам едва от смерти спасся.
И пришел просить вас, дядя,
Может, нам двоим удастся —
Вы со мною не пойдете ль
И за смерть не отомстите ль:
Был предательски погублен
Брат родной ваш, мой родитель».
«Ты утешься, мой племянник,
У меня живи спокойно,
А за смерть отца и брата
Мы расплатимся достойно».
Так они вдвоем и жили
Года два, а то и дольше.
Наконец сказал Гайферос,
Не хотел молчать он больше.