KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Старинная литература » Европейская старинная литература » Антология - Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского

Антология - Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Антология, "Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Баллада на многих кораблях

1

В прибрежном рассоле, буром и жидком,
Пухнут убогих шлюпов тела.
Как рубаха, замызгана парусина,
Гниет на любом кривая щагла.
Их прибирает к рукам водянка, —
Так на ветру, при свете луны,
Лежат на волнах, развесив снасти,
Жалкие чаячьи гальюны.

2

Кто бросил их здесь? Сосчитать попробуй.
Коносаменты для них не указ.
Однако приходит однажды некий,
Кому посудина в самый раз.
Он гол, и бос, и, ясно, без шляпы,
У него не лицо, а комплект морщин.
Посудина видит его ухмылку —
Ох, лучше не знать бы таких мужчин.

3

Он плыть решает — и вот перед портом
Почетный строится караул,
При нем акулы плывут эскортом:
Да-да, он держит личных акул!
Вот и пришел соблазнитель последний —
Уставясь в полдневную синеву,
Посудина тащится — та, что решилась
Еще маленько побыть на плаву.

4

Он выкроит куртку из парусины,
За обедом рыбу сжует сырьем;
В трюмной воде пополощет ноги,
Коротая часы с кораблем вдвоем.
Порою глянет в молочное небо,
Чаек приметит — его не учи,
Сам их изловит силком нехитрым,
Кинет акулам: пожалте харчи.

5

О эта дорога в пассате восточном!
Он, бывает, поет, выходя на ют.
Заплутавший угорь, а с ним акулы
Рассуждают: ну что ж, и под пыткой поют.
Но вот в октябре наступит однажды
На палубе жуткая тишина,
Он на корму выходит, бормочет.
А что бормочет? «Завтра — хана».

6

При свете луны он все там же, на юте,
По привычке мирно спит до утра,
Но чует: другой корабль бесхозяйный
Стоит на расстояньи багра.
Он ухмыльнется, решится разом;
Причешется; медлит короткий миг,
Прощаясь: жаль, но любовница эта
Была похуже, чем он привык.

7

Ничего. Он стоит, за поручень взявшись,
Смотрит, решению вопреки,
Как тонет корабль, что был ему домом,
Как блещут его акул плавники…

8

Так и живет он, скитаясь вечно
На кораблишках-последний-сорт, —
Следит за луною, не забывая
Вовремя выкинуться за борт.
Он гол и без шляпы, зато при акулах,
Он помнит свой мир и предвидит путь.
Он знает радость: тонуть все время,
И другую радость: не потонуть.

Баллада о Мазепе

1

Своих — стреножили; пленника туго
Спиной привязали к спине коня,
Жеребец от боли и от испуга
Заржал и рванулся к излету дня.

2

Привязали — не дернешься и натужась:
Что ни движение — то волдырь.
Он видел лишь небо, в котором ужас
Впотьмах разрастался и вглубь и вширь.

3

Конь от погони поклажу ловко
Уносил верней и нежней, чем жена,
А травля шла, и была веревка
Черной кровью увлажнена.

4

Под вечер темнели небесные шири,
Воронье налетало и коршунье:
Над скачкой беззвучно плывя в эфире,
Глазело внимательно на нее.

5

Три дна — без цели и без предела,
Бежало мясо, мчалась еда, —
Небо темнело, небо светлело
И было огромно, как никогда.

6

Три дна — затравленно, остервенело,
Три вечности продолжалась езда,
Небо темнело, небо светлело
И было огромно, как никогда.

7

Три дня мечты о жизни загробной,
О смерти — меж небом и травой.
Коршуны в небе кружились злобно
Над убегающей жратвой.

8

Три дня, покуда веревка держала
Под небом зеленым, над бурой травой,
И уже воронье с коршуньем дрожало
Над жратвой, пока что еще живой.

9

Он от боли орал, они — от счастья,
Они обгоняли его галоп,
Солнце и звезды крылами застя,
Грядущий пир обсуждая взахлеб.

10

Три дня получил он жестокой форы,
Но хочет земля получить свое.
Подъехал один из ловчих, который
Разом избавил от травли, от своры:
Остались небо и коршунье.

11

Три дня — через темень и через ясность,
Чтобы порвать с суетой мирской,
Обрести великую безопасность,
Устало ввалиться в вечный покой.

Баллада о вдове и солдатах

Стреляют стрелки, и колют клинки,
И грозит река перекатом.
Вас не выдержит лед, и собьют вас влет —
Сказала вдова солдатам.

Но у солдата мушкет заряжен,
И в привычку ему переть на рожон,
Вояка молодцеватый
Идет по приказу на север, на юг,
Ужо не отпустит кинжал из рук! —
Сказали вдове солдаты.

Кто забыл про сирот, тех возьмут в оборот,
Легко грозить супостатам,
Да не прыгнуть, увы, сверх своей головы! —
Сказала вдова солдатам.

Но у солдата наточен кинжал,
В лицо вдове он просто заржал:
Только брод перейдем распроклятый,
Только встанет над крышей луна, над коньком,
Мы придем, вдова, к тебе прямиком —
Сказали вдове солдаты.

Вы пройдете, как дым: бойцам молодым
Людей не понять женатых.
Как торопится дым! Сжалься, Боже, над ним! —
Сказала вдова о солдатах.

Сплюнул солдат, взял мушкет и кинжал,
И к броду речному свой путь держал,
Вот — река, а вот — перекаты:
Луна взошла, подошли холода,
Солдату не всплыть из-под корки льда:
Что скажут вдове солдаты?

Он прошел, словно дым — погиб молодым.
Разуменья нет в неженатых.
Кто забыл про сирот — тех возьмут в оборот:
Сказала вдова о солдатах.

Фридрих Георг Юнгер

(1898–1977)

Мавританка[12]

Розами и падалью пропитан,
Светом залит город глинобитный.
Остров средь пустыни первобытной,
Меж полей нарциссов чутко спит он.

Мавританка, паранджу откинув,
Выйдет в дворик — в подлинном обличье.
Круглые глаза, как яйца птичьи,
Черно-белы. Стоны муэдзинов

Ломятся в рассудок издалека.
Дохлые собаки — часть пейзажа.
Вкруг мечети мерно ходит стража,
Охраняя заповедь Пророка.

Вьются мухи тучею зеленой.
Азраил выходит на прогулку.
Черный маг спешит по переулку,
Схожему с жаровней раскаленной.

Словно мельница, руками плещет
Мавританка — парой черных крыльев:
Что с тобою?.. Напрочь обессилев,
Город в смертной духоте трепещет.

Танец твой для чужеземца страшен,
А твоя душа — летит, хохочет,
Вздрагивают груди, и топочет
Пара ног подобьем черных башен.

Только тень твоим движеньям вторит.
Голуби взмывают в купол синий.
Тишина — один лишь крик павлиний,
Будто нож, ее порой распорет.

Собаки[13]

Сплошные кости, кожа да короста;
Как дети, робки и боятся палок.
Они живут в гниющих недрах свалок,
Куда вползать и мерзко, и непросто.

Там есть прокорм — куски гнилья и рвани,
И можно скрыться от людей недобрых;
Испробуешь булыжника на ребрах —
Начнешь бояться человечьей брани.

Когда луна висит вверху, во мраке,
И купола мечетей над пустынным
Песком подобны яйцам страусиным,
На небо начинают выть собаки.

Воздеты головы собак бродячих
Туда, где только звезд толпа седая;
Псы до рассвета воют, ожидая
Услышать вой небесных стай собачьих.

Но счастье дверь пред ними не закрыло:
Известен страстный трепет — им, которым
Затем дано, таясь по смрадным норам,
Вылизывать щенков слепые рыла.

Терпенье! Дастся каждому по вере:
Молящийся, помысли о собаке,
О звездах глаз ее: в грязи, в клоаке
Живут и жизни радуются звери.

Элизабет Лангессер

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*