Алексей Парин - Чудесный рог: Народные баллады
Дева у шахматной доски
Нет у Кирстен отца родного,
Нет у ней ни земли, ни крова.
Нет ни крова у ней, ни поместья,
Но в шашки сыграть с королем —
нет бесчестья!
Первой игре король был не рад:
Спустил он Рингстед и Риберстад.
Когда досталось Хёдебю деве,
Король хотел удалиться в гневе.
Утратив над Лундом, в Сконе, власть,
В беспамятство был готов он впасть.
«Я ставлю Данию, всю как есть,
А ты, дорогая, поставь свою честь!»
Кирстен воскликнула; «Разве такого
Я ждала королевского слова?
Спасибо матушке, на тавлею
Мне честь воспретившей ставить свою!»
Фру Меттелиль дочку, войдя в покой,
По белой щеке ударяет рукой:
«Чему учила тебя твоя мать?
Ткать на станке или в шашки играть?
Нить золотую учила прясть я
Или пытать за шашками счастья?»
Король нахмурился, кутаясь в мех:
«Деву безвинную бить вам не грех?!»
Фру Меттелиль вспыхнула, не шутя:
«Разве она — не мое дитя?»
Король усмехнулся и молвил без гнева:
«Отныне будет моей эта дева,
Что — роду незнатного, духом смела —
В плен королевское сердце взяла!
Прими, — сказал он, обняв ее стан,—
Златой венец и царственный сан!»
Слово за слово
У королевы в застолье сошлись
Рыцари, сбросив доспехи,
Шуткой забавной, острым словцом
Обмениваясь для потехи.
Им не было дела до монастырей
И храмов, стоящих окрест.
Они толковали про матерей,
Что пестуют юных невест.
«Мне нужно жену, что кроить и шить
Умеет, а не белоручку,
Что бродит по городу целый день,
Себе придумав отлучку.
Жену, что на стол накрыть и раскласть
По скамьям подушки умеет,
А вовсе не ту, что тебя язычком
За милую душу отбреет!»
Слова не вымолвил женский пол,
Опричь самой юной девы.
Стояла она — почти дитя —
Подле стола королевы.
«Мне бы только чуть-чуть подрасти,
Вышла б за рыцаря я.
Но господом богом нашим клянусь,
Тебя не взяла бы в мужья!
Я в горнице женской крою да шью,
А ты вденешь ногу в стремя,
Закатишься в город и день-деньской
Попусту тратишь время.
Я славно умею на стол накрыть,
А ты, опершись на меч,
На тинге стоишь и не можешь связать
С грехом пополам свою речь.
По скамьям подушки я вмиг разложу,
А ты — хоть бы князь или граф
Сидели бок о бок с тобой — молчишь,
Как в рот воды набрав!»
Юный рыцарь Педер в карман
За словом лезть не привык.
«Я долго тебя искал — и обрел!» —
Он деве сказал напрямик.
В женских покоях веселье царит:
Королева датская там уж
Придворную деву свою выдает
За рыцаря Педера замуж!
Нельзя ли дешевле обделать сделку?
За юной служанкой охотится паж:
«Когда наконец ты согласье мне дашь?»
«Хоть золотом церковь сулись мне наполнить,
Не соглашусь твою прихоть исполнить!»
«Церковь злата — за эту безделку?
Нельзя ли дешевле обделать сделку?
Церковь злата — чрезмерная трата.
Два платья за это — сходная плата!»
За юной служанкой охотится паж:
«Когда наконец ты согласье мне дашь?»
«Хоть золота груду с притвор церковный
Сули мне — получишь ответ прекословный!»
«Груду злата — за эту безделку?
Нельзя ли дешевле обделать сделку?
Груда злата — чрезмерная трата.
Пара туфель — сходная плата!»
За юной служанкой охотится паж:
«Когда наконец ты согласье мне дашь?»
«Хоть золота полный насыпь ларец —
Не дам я согласья тебе, молодец!»
«Злата ларец — за такую безделку?
Нельзя ли дешевле обделать сделку?
Злата ларец — безрассудная трата.
Пара перчаток — сходная плата!»
За юной служанкой охотится паж:
«Когда наконец ты согласье мне дашь?»
«Не соглашусь ради злата горстки,
Что может в моем уместиться наперстке!»
«Злата наперсток — за эту безделку?
Нельзя ли дешевле обделать сделку?
Злата наперсток — чрезмерная трата.
Две иголки — сходная плата!»
«Дороже мне честь, но скажу втихомолку:
Хозяйкину я потеряла иголку!»
Кот в мешке
Два бездельника темною ночкой
Хотят позабавиться с мельника дочкой.
Есть чему подивиться!
Сверху была девицей она,
Снизу была вдовицей.
«Что несешь ты?» — спросил мукомол.
«Куль пшеницы тебе на помол!»
«Поставь за кровать моей дочки покуда
Свой куль, чтоб мыши не лезли оттуда».
Только сгустилась тьма за окном,
Сразу куль заходил ходуном.
«Папенька, плошку зажги! К нам воры
В горницу лезут, взломав затворы».
«Будь моей милой!» — мельника дочку
Тискает плут и целует в щечку.
«Плошку живей загаси, отец:
Мышь поймал этот кот-хитрец!»
С лавки послышался голос карги:
«Твой кот, поди, обут в сапоги!»
«Молчи, сквернавка! — откликнулся плут.—
Мы вместе с лавкой швырнем тебя в пруд!»
Наутро в пруду утопили каргу.
А мельник плакал на берегу.
Есть чему подивиться!
Их дочка сверху девицей была,
А снизу была вдовицей.
Монах попадает впросак
В церкви монах околесицу нес.
Было святому брату
Не до заутрени: в мыслях он
Крестьянку склонял к разврату.
На переправу пала роса.
Дождавшись позднего часу,
На двор крестьянский прибрел монах,
Одетый в серую рясу.
В дверь, сквозь рясы грубую ткань,
Он постучался легонько:
«Вспомни свое обещанье — встань,
Открой мне!» — шепнул он тихонько.
«Послушай, мой дорогой муженек! —
Хозяину молвит хозяйка.—
Я серого брата впущу на часок,
А ты под кровать полезай-ка!»
Чем больше пил, тем пуще глупел
Этот монах-пустомеля.
Что золото есть у него в сундуке,
Расхвастался он с похмелья.
«Белую руку мне протяни —
Узнаешь любви моей цену.
Из красного злата на палец тебе
Я перстень заморский надену».
Четыре добрых оглобли в углу
Торчали там, как на грех!
Стал муж дубасить, монах — скакать.
Хозяйке глядеть было смех!
Выпрыгнул вон из окна блудодей
В монашеской серой одежде.
Такого, как он, меж крещеных людей
Я не видывал прежде!
Когда в монастырь этот серый брат
Приплелся с видом грустным,
Сам настоятель, гуляя у врат,
Столкнулся с монахом гнусным.
«Где тебя носит, плешивый монах?
Ты господа бога не славил!
Не был ты в монастырских стенах,
Заутрени там не правил».
«Некий крестьянин призвал меня в дом
Грехи отпустить хозяйке.
Ноги оттуда унес я с трудом,
Сказать могу без утайки.
Был у крестьянина я в дому.
Жену его исповедал.
Спасибо господу самому:
Он мне погибнуть не дал!
Ноет поныне мое нутро
От чаши святого Бента!
Вот и делай крестьянкам добро
После такого презента!»
II
