Автор неизвестен - Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Бродил но далеким краям
Бочар из веселой артели,
А был он любителем дам,
И там, где бывал он при деле,
О деле потом не жалели.

«Хозяин, не нужен ли в дом
Работник?» — «А что за работа?»
«Работа? Тешу долотом.
Я бондарь. Кому есть охота,
Я сделаю бочку в два счета».

Он взял из мешка молоток
И обручи вынул для кадки,
Он многое вынуть бы мог,
Поскольку при добром достатке
Держал инструменты в порядке.

Хозяйка была молода
И сразу его оценила.
«Спаситель послал вас сюда»,—
Сказала, пощупав зубило.
И дело пошло, покатило.

Вот бочку связали вдвоем
Не меньше, чем на девять ведер,—
На то и хозяйка: всё в дом.
Однако и бондарь не лодырь —
Уважил хозяина бондарь! 

«Только услышу, как начали скрипки,
Лучше бы, думаю, мне умереть,
Чем над качалкой зевать!
Ах, убежать бы под майские липки
И в хороводе с подругами петь
И танцевать, танцевать!
Скрипки играют, зыбки скрипят,
Малые дети спать не хотят.
Милочка, скоро ль тебя укачаю, я уж и света не чаю!

Няня, возьми — у меня нет терпенья —
Дитятко на руки, будь так добра,
Ты одна можешь помочь.
Я бы терпела, когда бы не пенье.
Если б не песни всю ночь до утра,
Песни и танцы всю ночь.
Скрипки играют, зыбки скрипят,
Малые дети спать не хотят.
Милочка, скоро ль тебя укачаю, я уж и света не чаю». 

Госпожа, я мог бы счастье излучать,
Но без вашего участья нет житья.
«Ах, оставьте! Много проще получать
Утешенье у других. При чем тут я?»
Кто теперь меня утешит, кроме вас и бога?
«Бросьте глупые насмешки, вы болтаете так много!»

Нет, прекрасная! Единственная, нет!
Не отталкивайте преданность мою.
«Ах, но разве я давала вам обет,
Вашу скорбь нести желала, как свою?»
Знайте: я — на грани смерти, сжальтесь над страдальцем.
«Ради вашего спасенья шевелить не стану пальцем».

Я утратил вкус к насмешливым словам,
Не до шуток, если боль долбит виски.
«Ну так что же я должна позволить вам,
Чтоб избавить вас от гибельной тоски?»
Я бы дал совет охотно, вам помог бы в атом.
«Ах, боюсь, что я не скоро обольщусь таким советом».

Ваша холодность и ваш надменный смех
Сердце бедное мое вгоняют в грусть.
«Ваша просьба для приличной дамы — грех,
Хватит гневаться, не то я разозлюсь!»
Гнев — без пользы, вашу нежность лучше взять в подмогу.
«Я клялась мужчин коварных сторониться всю дорогу».

Мне не свойственно коварство, госпожа,
Я, ей-богу, без подвоха вам служу.
«Если правда все, что молвите, дрожа,
Я огромное спасибо вам скажу».
Если б это помогало, я воскрес бы, знайте.
«Ну тогда воспряньте духом и надежду не теряйте!» 

Позор, фон Цветер Регимар,.—
Как свой, ты двор чужой подмел,
Нос подточил ты, как комар,
И четвертушку в фунт возвел.
Да, если сам себе не врешь.
День вырос в год, стал юн, кто стар;
Дрофой стал гусь, скворцом орел,
Оленю дал ты речи дар,
Как пса, ты волка в дом привел.
Но где ты доводы берешь?
Ложь льется с языка легко,
Как истина для всех.
Цедил ты птичье молоко,
Носил ты рыбий мех.
Трех чудищ ты уговорил:
Скупость,
Зависть,
Ненависть.
Ты вор, крадущий слог и стих,
Пивко без солода сварил:
Хлебни-ка! Прихвостней своих,
Хозяин, слушай ложь. 

Я, люди, песню бы свою
Пропел теперь для вас...
Но ждет, как я ему спою,
Всяк лишь на свой заказ.
Один желает знать о том,
Как Дитрих Бернский пал.
Второму спой, как королем
Когда-то Ротер стал.
О нападенье русов
Рассказа третий ждет.
Четвертому поведай
Про Экхартовы беды.
А пятый заказал
Кримгильду вспомнить песней.
Шестой наказ мне дал:
Ему лишь интересно,
Где лютичей народ.
Так каждый в свой черед,—
Разнообразье вкусов! —
Припомни, просит, о былом:
Как Зигфрид прожил, песню спой,
Как Экке кончил путь мирской.
Седьмому спой про готов племя,
Про подвиг Виттиха и Гейме.
Одних любовных песен
Потребовал восьмой.
Девятый прочь уходит,
Соскучившись со мной.
Десятый песням рад,
Лишь был бы в песне лад,
Пропой про то, про се,
Он в уши впустит все.
О Нибелунгах слушать сказ
Иной всегда готов,
Он чувства в этой глыбе закопал.
Я для такого нов,
Я для такого мал.
И песнь, что я слагал,
Для множества ушей сейчас
Как стук о мрамор топоров.
Но я таков:
Что, люди, я пою для вас,
На то король мне не указ,
Я сам хозяин слов. 

Вьюги завыли,
мы дома засели,
други, не мы ли
устроим веселье?
Ну-ка, за мной,—
будут подмиги,
подсмехи, интриги —
в утехе земной.

Будем любезны,
но к милым прижмемся,
дудки исчезнут —
так пеньем займемся.
Шлейфы лови:
сможешь резвиться,
вертеться и виться,—
добиться любви.

Братцы, стремитесь
успеть за фортуной,
каждый займитесь
избранницей юной:
сладостный труд!
Грейте же руки
на бедрах подруги,—
ведь годы идут.

Братцы, влеченье
тиранить не надо:
страсти значенье
усилит преграда.
Кстати, любовь
неоспоримо
волнует незримо
возлюбленным кровь.

Радость, храни же
от горя и скуки!
Ну-ка, поближе,
угрюмые буки!
Если подружка
смотрит с насмешкой,
лучше не мешкай:
готова ловушка. 

Солнце жаркостью могучей
Волны воздуха согрело,
И пустился дождь брызгучий
Освежать земное тело.
Расплодилась радость в гнездах
От укромного зачатья:
Это сделал свежий воздух,—
Разве, братья, стану врать я!
Благодатью и простором
Дышит мир, открытый взорам

Душно в спальне и в столовой,
С крыши вьются ливня стружки:
Влезть в сарай — совет толковый,
Он от опытной старушки.
Все заботы позабыты,
Вce печали улизнули —
В пух и прах они разбиты,
Смяты в пляске и разгуле.
Благодатью и простором
Дышит мир, открытый взорам

Сладкозвучные мотивы
Боль утрат смягчили нежно.
Стали снова те, кто живы,
Обращаться безмятежно
К мыслям о делах счастливых.
Кто способен веселиться,
От любовных мук тоскливых
Легче сможет исцелиться.
Благодатью и простором
Дышит мир, открытый взорам.

Выше слов моя подруга!
А бутон в прическу вложит —
Ослепит, как солнце Юга:
Кто взглянул, грустить не сможет.
Это знают очевидцы,
А моя душа особо:
Там сумела утвердиться
Эта чудная особа.
Благодатью и простором
Дышит мир, открытый взорам. 

Как весел, кто несется вскачь
По апулийским нивам...
Уймись, душа, и зависть спрячь
К тем вольным и счастливым.
Поет охотничий рожок,
Ручей ласкает око...
И милый девичий кружок
Я вижу издалека.

По своему желанью я
Теперь расстался с вами:
Не сокола пускаю, не за лисой гоняюсь,
Уже не я за ланью теперь скачу лесами,
Не я венок сплетаю и розою пленяюсь,
Не ты меня приветишь,
Зайдя со мной в траву,
В саду меня не встретишь
Средь юношей пригожих: я по морю плыву.

Себе порой я в тягость сам,
Мне нет нигде покоя —
Сегодня здесь, а завтра там —
Желание такое!
Мотаюсь я по свету,
И хоть легко поется,
Нудь утро или вечер,
С тяжелою заботой душа не расстается.

Все напрягаю силы,
Чтоб в мире, полном зла,
Вода не поглотила,
Земля не подвела.
Но пусть я в платье драном,
Пускай я нищ и наг,
Закрыта даль туманом,
А в сердце метит враг,—
Я все равно не струшу,
Я муки все приму,
И верность не нарушу
Всевышнему владыке, владыке моему.

Кто был, как я, бедою бит,
Не чаял избавленья?
Мне стал бы гробом остров Крит,
Но дал господь спасенье.
Однажды бурей злою
Меня к скале прижало,
А в этом — я не скрою —
Веселенького мало.
Когда сломались весла, смекните, что случилось!
Порвало парус в клочья, пустило по воде.
Мне все гребцы сказали, что им не приходилось
Терпеть, как этой ночью, и я скорбел в беде.
На море шторм продлился
Так до шестого дня.
Я от него не скрылся,
Он, наравне с другими,
Не миновал меня.

Двенадцать яростных ветров
На судно нападали —
То с африканских берегов,
То из турецкой дали.
Был шторм свиреп и бешен,
Крутил с нездешней силой...
За то, что я так грешен,
Господь меня помилуй!
Моя вода закисла, сухарь мой черств и горек,
Протухла солонина, кислятина вино,
Вонь, что смердит из трюма,
Не лучший спутник в море,
Я предпочел бы розу, когда бы суждено.
Горохом и бобами
Не кормится душа:
Захочет бог быть с нами,
Тогда любая пища
Мне станет хороша.

Ах, тот, кто движется вперед,
Счастливейший на свете!
А я все жду, когда придет
Ко мне попутный ветер!
Сирокко шел с востока,
Летела трамонтана,
Зюйд-вест трубил жестоко
С пустыни океана.
Мистралем обжигало и греческим пронзило,
Норд-ост дул и Арзура, Левант им отвечал,
Подуло африканским, турецким просквозило,
Одиннадцать свистели, двенадцатый крепчал
Узнать бы их не много
На суше я успел.
Я шел во имя бога,—
Лишь так, а не иначе,—
Что б я ни претерпел. 

Ловко в мае пелось,
Пел я, как хотелось,
Слышно далеко.
Юные просили
Песен в дни весны.
Под ветвистой кроной
Я свои канцоны
Складывал легко.
Да, меня любили
И со мною были
Веселы, вольны.
Как жилось отрадно,
Как певалось ладно!
Ах, но минул сон:
И поет нескладно
Тот, кто был изрядно
Прежде одарен,
Но свой дар промотал
Вскорости нещадно.
Теперь я тяжко, трудно
Слагаю эту песню.
Душа ее пуста. 

Не знался б ты с бедою,
Будь милая с тобою.
Плясал бы в буйном раже,
От счастья прыгал даже!
Любовь — прыгунья та же:
То есть она, то нет.
Ищи ее получше,
Спеши за нею вслед.

Смотри, как водит нас,
Танцуя, кружа!
Ах, где-то сейчас
Моя госпожа?
Я прыгаю пред нею
И на нее глазею.
Смотрите, что за ножки
У этой милой крошки!
Как сладостны шажочки!
Как пламенеют щечки!..