Лопе де Вега - Том 1

Пойду
Сперва с женою попрощаюсь.

Так со святым тебя я жду.

Мою Касильду, опасаюсь,
Вдруг огорчу я невзначай,
Хоть по делам я Братства еду,
Тем, что я наш покину край,
Сменив Оканью на Толедо
И позабыв про урожай.

Про все рассказывай мне смело.

Когда победа над Инес
Представить может интерес,
Сеньор, вот как случилось дело.
Инес в Толедо прибыла
С твоей крестьянкой из Оканьи —
Пред солнцем меркнет так сиянье
Зари, хоть все ж она светла.
Но враг порывов я безумных,
Я долго вкруг нее бродил,—
В ее сословье находил
Не раз сутяг я хитроумных…
И лишь на празднике одном,
Танцуя, смог я ей открыться
В моей любви, но удалиться
Пришлось мне тут же со стыдом.
Я все ж преследовал упорно,
И раз, когда на пашню шел
Я вместе с ней, я речь завел
Вновь о тоске моей притворной.
К моим признаньям отнеслась
Она довольно благосклонно
И за любовь мою законной
Воздать любовью поклялась.
Я в форме намекнул приятной,
Что мы поженимся. Она
Была довольно смущена —
Я дворянин, оно понятно.
И тут я к ней, мол, так и так:
«Сеньор наш будет рад сердечно,
И нас поженит он, конечно,
А без него нельзя никак».
Ну, словом, обошел девицу…
К Касильде сможешь ты теперь
Проникнуть через эту дверь,
Чрез незамужнюю сестрицу.

Ах, Леонардо! Если б рок
К скале доныне неприступной
Среди морей мне путь доступный
Открыл и ключ найти помог
К ее крестьянскому презренью!

Ужель ни в чем ты не успел?

Я солнцу дивному хотел
Однажды стать докучной тенью…
Ты знаешь, где и как, мой друг.
И что ж? Едва я плащ откинул,
Как будто кто ей сердце вынул,
Иль смерть ей повстречалась вдруг.
С ее лица сбежали краски:
Оно казалось то белей
Снегов холодных, то алей
Весенних роз. Но вместо ласки
Еще ясней в чертах живых
Прочел я злобу и презренье.
Напрасно взор мой и движенья
Ей боль смертельных ран моих
Хотели выразить. Пленился
Я только больше, и тогда,
Исполнен страсти и стыда,
В моем безумье я решился
Позвать художника, велел
С красы презрительной и мрачной
Набросок сделать…

Что ж, удачно?

Так сходство он схватить сумел,
Что тот набросок на большое
Велел я после полотно
Перенести. Пускай оно
Висит всегда в моем покое.
Добрее на холсте черты,
И склонен я предаться бреду…
Портрет готов: за ним в Толедо,
Мой Леонардо, съездишь ты.

Я рад служить тебе хоть вечно,
Но, право, жаль, что медлишь ей
Открыться ты в любви своей
И победить ее, конечно.
Дай я с Инес поговорю —
Она полезной стать нам может.

Ах, если мне она поможет,
По-королевски одарю!..

Кто здесь с тобой?

Лухан мой верный!
Здесь Леонардо, он один…

Готовь дары, мой господин!

Ты просьбы не страшись безмерной,
Немало у меня добра
В Оканье, но хочу узнать я…

Как сильно нас меняет платье!
Знай: к Периваньесу вчера
Косить хлеба я напросился,
Одет косцом… Он взял меня.
Неузнан, с нынешнего дня
В его дому я поселился.

Когда б с тобой я был!..

Так вот!
Мы, косари, чем свет в дорогу,
На поле, а тебе подмогу
Сама судьба нежданно шлет.
Твой Периваньес отлучился
В Толедо и на эту ночь
Меня оставил, чтоб помочь
Твоей беде. Я согласился.
Итак, сеньор, когда уснет
У входа шумная ватага
Косцов, заслышу ль стук я шага,
Иль знак условный у ворот,
Тебе немедля я открою
И провожу, коль скажешь ты,
К ногам жестокой красоты,
К ее заветному покою.

Чем я смогу, подай совет,
Такую оплатить услугу,
Лухан?

Доверься мне, как другу,—
Сокровищ лучше в мире нет.

И как ты все устроил живо!
Как ловко мне помог в беде!
Итак, помехою нигде
Не будет пахарь мне ревнивый!
Когда мне дверь откроешь ты,
Когда косцам их сон удвоишь,
Любви безумной путь откроешь
Ты в мир надежды и мечты.
И как сложилось все удачно:
Он сам в Толедо ускакал,
И, что важней, он не узнал
Тебя под маскою прозрачной!
Ах, да! Ты оглядел весь дом?

А как ты думаешь? Еще бы!
Дошел до солнца… до особы,
Что жжет тебя своим огнем.

Ужель ты к ней войти решился,
Был дивным солнцем ослеплен?
Нет! Ты — испанский Фаэтон![124]
Как ты дерзнул, как не смутился?
А чем был занят ангел мой?

Касильда время не теряла —
Иглой узоры вышивала
По коже темно-голубой.
Ни шелка, ни парчи в покое,
Признаться, не заметил я.
У кожи срезаны края,
На ней тисненье золотое.
Так вот, сеньор мой, и суди…
В Кастилье знает стар и молод:
«Чуть август в дверь, в лицо нам холод».
Уж над страной прошли дожди,
И Периваньес пред студеной
Зимой, став рыцарем вполне,
Решил повесить на стене
С твоим оружием попоны.
Я тут же все сообразил
И так подумал, сердцем весел:
«Нет, ты оружье не повесил —
К ногам любви его сложил…»

Тебе, скорее, возвестило
Мое оружье со стены,
Что во владение страны
Оно захваченной вступило.
И пусть висит… Что из того?
Вися, не станет побежденным.
Будь хоть живым оно, плененным,—
Извлек я пользу из него.
Боюсь, увидят нас с тобою.
Лухан! Ступай отсюда прочь,
За шпагой я пойду… О ночь!
Приди и сжалься надо мною!

А Леонардо для услуг
Ты не возьмешь с собой?

Конечно!
В делах земных, хотя б сердечных,
Всегда полезен верный друг.

Ах, ради бога, оставайся
Еще на эту ночь со мной!

Никак нельзя. Всему виной
Отец и мать. Не обижайся —
Встревожу бедных неравно…

Велю сказать: ты задержалась
И на ночь у меня осталась,
А ехать поздно и темно.

Сестрица! Спорить не хочу я.
Решай сама, ты мне родня.

Как одолжила ты меня!
Позволь, тебя я расцелую!
Но ты мне за любовь должна,
Сама, наверно, согласишься…