Андре де Нерсиа - ФЕЛИСИЯ, или Мои проказы (Félicia, ou Mes Fredaines, 1772)
Услышанный монолог означал, что господин Монроз все еще ни на что не годился: однако мгновение спустя я поняла, что дело идет на лад.
— Ну наконец-то, — произнесла Сильвина, — не без труда, но… давай, постарайся, сокровище мое, дальше будет легче.
Начиная с этого момента я слышала лишь звук страстных телодвижений распутницы-Сильвины, которая как будто одна делала всю работу.
— Нет, мы насилуем Природу, — сказала она, выбившись из сил. — Вы видите, Монроз, что пока не годитесь для любви. Я краснею за свою снисходительность, но надеюсь, что вы сохраните все в строжайшей тайне. Надеюсь, если в будущем вы когда-нибудь снова обратитесь ко мне с подобной просьбой, то не только из любопытства. Теперь оставьте меня, я должна отдохнуть.
Бедный Монроз явился ко мне в спальню в полном смущении. Я опередила его всего на несколько минут и, вспоминая сцену в спальне, смеялась до слез. Жалкий вид моего юного любовника поверг меня в еще большее веселье, а Монроз пришел в отчаяние. Но вскоре нежность победила тщеславие, и он вместе со мной посмеялся над пережитым приключением. Мы были очень довольны собой и тем хитроумным планом, который помог устранить роковое препятствие — притязания Сильвины.
Глава XII. Глава, в которой описываются полезные кокеткам вещи
Монроз, до встречи с нами отданный в руки мучителей-учителей, был совершенно счастлив подчиняться любимому существу, желавшему ему только счастья. Он ничего не делал без моего совета и наставления, делился со мной всем, что приходило ему в голову. Я находилась в центре его забот, он хотел одного — жить и умереть со мной. Я занимала все его время, он наслаждался только мною. Я любила Монроза всей душой, но берегла его молодость и требовала рассудительности. Главной моей заботой было избавить юношу от некоей дурной привычки, к которой приобщил его Карвель и которой, как я опасалась, он мог предаваться, когда я отказывала ему в свидании. Я в таких ужасных красках расписала Монрозу пагубные последствия этой школьной привычки, что он поклялся навсегда отказаться от нее. Я знала, что нужно моему милому мальчику, и заботилась о нем.
Устроив дело с Монрозом, я вернулась к охоте на шевалье Сидни. На монсеньора я рассчитывать не могла, а из д'Эглемона собиралась извлечь как можно больше пользы. Я нуждалась… как бы это сказать, в промежуточном звене между Сидни, который был несколько староват для меня, и слишком молодым Монрозом. Мне нужен был… хороший актер (видите, читатель, как я откровенна!). Я не знала, на что способен сэр Сидни; Монроз однажды станет очень хорош в постели, но сколько придется ждать?
Мне нравилось, что шевалье, все больше влюблявшийся в меня и почти готовый признаться, не был навязчив, ничто не предвещало в нем ревнивца. Д'Эглемон, часто бывавший в нашем доме, казалось, совершенно не волновал англичанина; монсеньор, еще более усердный, не составлял ему конкуренции, поскольку открыто заявлял права на Сильвину, казался очень влюбленным и был весьма щедр. У меня было несколько импровизированных свиданий с монсеньором: любой женщине бывает приятно время от времени украсть у соперницы мужчину, особенно если она ведет себя так же! Мы замечательно проводили время с Его Преосвященством, и оба бывали рады новым встречам. Иначе обстояло дело с д'Эглемоном. В списке побед этого сверх всякой меры кокетливого и ветреного кавалера не было ни одной равной мне женщины, поэтому, несмотря на выказанное по возвращении равнодушие, он вскоре признал, что жаждет сохранить наши отношения, На чем мы и успокоились.
Что лучше — переживать сильную и прекрасную страсть со всеми ее радостями и печалями или иметь несколько приятных привязанностей, дающих каждая свою порцию удовольствия и составляющих вкупе некоторую сумму счастья? Предоставляю другим женщинам право самим ответить на этот вопрос, я же полагаю, что игра гораздо приятнее, если не ставишь все деньги на одну карту. Я была счастлива, что число моих веселых приключений увеличилось; тем хуже для меня, если я не познала великие наслаждения настоящей любви, — когда тебе хорошо, можно обойтись без лучшего! Такой подход кажется мне разумным.
Глава XIII. Описания, которые не всем понравятся
Сэр Сидни взял с нас слово, что мы вскоре приедем посмотреть великолепное поместье, которое он купил близ Парижа. Общество гостей составилось из монсеньора и д'Эглемона, англичанина милорда Кинстона, его красивой подруги Солиньи, Монроза и госпожи д'Орвиль, с которой мы теперь часто виделись, Сильвины и меня. Все мы должны были весело отметить приобретение шевалье и оставаться там сколько душа пожелает.
Сидни уехал вперед с поварами, официантами и музыкантами, которые должны были заботиться о наших развлечениях. Тереза могла ехать с нами: она принимала нужные лекарства и чувствовала себя хорошо. Мы увезли ее с собой, надеясь, что деревенский воздух пойдет ей на пользу. Она была свежа и хороша как никогда. У каждой из дам был при себе лакей, у мужчин слуг было меньше: когда собираешься развлекаться, лучше чувствовать себя более свободным, пусть и в ущерб комфорту.
У границ владения сэра Сидни, на главной дороге, стояла замечательная статуя, рядом с ней нас ждал слуга. Скульптурная группа состояла из двух мастерски изготовленных статуй, стоявших на широком пьедестале спиной друг к другу, одна смотрела в сторону дороги, по которой мы приехали. Ее можно было принять за Диану, но она олицетворяла недоверчивость. Рядом с высокой стройной женщиной, чье свирепое лицо было угрожающим и прекрасным одновременно, стояла огромная собака, казалось, готовая в любое мгновение броситься на прохожих. Воительница целилась из лука. Надпись на пьедестале гласила: «Я ненавижу толпу невежд!» Лицо второй статуи можно было разглядеть только на обратном пути из поместья сэра Сидни: сидящая женщина изображала Дружбу. Ее взгляд и жест говорили о том, как ей грустно, что гости хозяина уезжают. Спаниель, сидящий на коленях женщины, всем видом показывал, что знает вас и хотел бы спрыгнуть на землю, чтобы его приласкали. Внизу было написано следующее: «Возвращайтесь, дорогие мои!»
В густую рощу вела дорожка, ухоженная не хуже аллеи парка, но узкая, извилистая, разветвлявшаяся на несколько других тропинок и снова сходившаяся воедино. Внешне дом сэра Сидни был похож на укрепленный феодальный замок, однако, войдя внутрь, вы попадали в огромный двор и открывали для себя три модных и элегантных павильона. Главный имел перистиль простой и благородной архитектуры, два других являлись дополнительными крыльями, чьи пропорции соответствовали красоте ландшафта.
Сады, достойные Страны Фей, спускались к Сене, где с длинной красивой террасы можно было любоваться широким водным потоком. Пейзаж был очаровательным, веселым, глаз радовался сельским красотам.
Вот таким был дом, в котором нам предстояло жить. Гениальный и очень богатый человек потратил когда-то огромные деньги, чтобы красота его жилища вписалась в окружающий ландшафт, его сын и внук завершили начатое, но последний не успел насладиться поместьем, так как умер очень молодым. Наследники уступили сэру Сидни, свой родовой дом за огромную сумму денег (мы ведь привыкли считать англичан самыми богатыми людьми в мире!).
Глава XIV. Глава, еще более сухая, чем предыдущая
В главном павильоне, над великолепным холлом, находился волшебной красоты салон овальной формы, Увенчанный куполом, часть его выступала вперед над садом. С каждой стороны располагались покои для двух дам, очень элегантно обставленные и украшенные, а над ними — покои для четверых кавалеров, устроенных в аттике. Расположение комнат было таким, что каждый из мужчин, поселившихся наверху, мог легко спуститься вниз или принимать гостей у себя незаметно для остальных обитателей дома (ниже я опишу, как это происходило). Во время пребывания в доме сэра Сидни — должна сказать, совершенно упоительного — в компании царили свобода, тайна и наслаждение.
С нашим приездом дом окончательно заполнился. Госпожа д'Орвиль поселила у себя Терезу, которая должна была прислуживать нам обеим. Сильвина хотела чувствовать себя свободной — из-за монсеньора. Сидни, тоже имевший определенные планы, постарался сделать так, чтобы рядом со мной никого не было. Монроз — его считали безобидным ребенком — получил комнату рядом с любовницей английского джентльмена (вместо горничной); монсеньор, его племянник, Кинстон и Сидни поселились наверху. Кроме того, у нашего хозяина была где-то еще одна квартира, о которой я упомяну позже.
Я вынуждена входить в эти мельчайшие подробности, поскольку они необходимы для понимания фактов, о которых я собираюсь рассказать. Читатель, знающий мою любовь к скрупулезной точности, может пропустить это описание, если внезапно заскучает.
