Данте Алигьери - Божественная комедия
Когда вожатый, тронув локоть мне,
Промолвил так: «Ответь латинской тени».
34 Уже ответ мой был готов вполне,
И я сказал, мгновенно речь построя:
"О дух, сокрытый в этой глубине,
37 Твоя Романья[372] даже в дни покоя
Без войн в сердцах тиранов не жила;
Но явного сейчас не видно боя.
40 Равенна — все такая, как была:
Орёл Поленты в ней обосновался,
До самой Червьи распластав крыла.[373]
43 Оплот, который долго защищался
И где французов алый холм полёг,[374]
В зелёных лапах ныне оказался.[375]
46 Барбос Верруккьо[376] и его щенок,
С Монтаньей[377] обошедшиеся скверно,
Сверлят зубами тот же всё кусок.
49 В твердынях над Ламоне и Сантерпо
Владычит львёнок белого герба,
Друзей меняя дважды в год примерно;[378]
52 А та, где льётся Савьо, той судьба
Между горой и долом находиться,
Живя меж волей и ярмом раба.[379]
55 Но кто же ты, прошу тебя открыться;
Ведь я тебе охотно отвечал, —
Пусть в мире память о тебе продлится!"
58 Сперва огонь немного помычал
По-своему, потом, качнув не сразу
Колючую вершину, прозвучал:
61 "Когда б я знал, что моему рассказу
Внимает тот, кто вновь увидит свет,
То мой огонь не дрогнул бы ни разу.
64 Но так как в мир от нас возврата нет
И я такого не слыхал примера,
Я, не страшась позора, дам ответ.
67 Я меч сменил на пояс кордильера.[380]
И верил, что приемлю благодать;
И так моя исполнилась бы вера,
70 Когда бы в грех не ввёл меня опять
Верховный пастырь.[381] (злой ему судьбины!);
Как это было, — я хочу сказать.
73 Пока я нёс, в минувшие годины,
Дар материнский мяса и костей,
Обычай мой был лисий, а не львиный.
76 Я знал все виды потайных путей
И ведал ухищренья всякой масти;
Край света слышал звук моих затей.
79 Когда я понял, что достиг той части
Моей стези, где мудрый человек,
Убрав свой парус, сматывает снасти,
82 Всё, что меня пленяло, я отсек;
И, сокрушённо исповедь содеяв, —
О горе мне! — я спасся бы навек.
85 Первоначальник новых фарисеев,[382]
Воюя в тех местах, где Латеран,[383]
Не против сарацин иль иудеев,
88 Затем что в битву шёл на христиан,
Не виноватых в том, что Акра взята,
Не торговавших в землях басурман,[384]
91 Свой величавый сан и всё, что свято,
Презрел в себе, во мне — смиренный чин
И вервь[385], тела сушившую когда-то,
94 И, словно прокажённый Константин,
Сильвестра из Сираттских недр призвавший,[386]
Призвал меня, решив, что я один
97 Уйму надменный жар, его снедавший;
Я слушал и не знал, что возразить:
Как во хмелю казался вопрошавший.
100 "Не бойся, — продолжал он говорить, —
Ты согрешенью будешь непричастен,
Подав совет, как Пенестрино[387] срыть.
103 Рай запирать и отпирать я властен;
Я два ключа недаром получил,
К которым мой предместник[388] был бесстрастен".
106 Меня столь важный довод оттеснил
Туда, где я молчать не смел бы доле,
И я: "Отец, когда с меня ты смыл
109 Мой грех, творимый по твоей же воле, —
Да будет твой посул длиннее дел,
И возликуешь на святом престоле".
112 В мой смертный час Франциск[389] за мной слетел,
Но некий чёрный херувим[390] вступился,
Сказав: "Не тронь; я им давно владел.
115 Пора, чтоб он к моим рабам спустился;
С тех пор как он коварный дал урок,[391]
Ему я крепко в волосы вцепился;
118 Не каясь, он прощённым быть не мог,
А каяться, грешить желая всё же,
Нельзя: в таком сужденье есть порок".
121 Как содрогнулся я, великий боже,
Когда меня он ухватил, спросив:
«А ты не думал, что я логик тоже?»
124 Он снёс меня к Миносу; тот, обвив
Хвост восемь раз вокруг спины могучей,
Его от злобы даже укусив,
127 Сказал: «Ввергается в огонь крадучий!»
И вот я гибну, где ты зрел меня,
И скорбно движусь в этой ризе жгучей!"
130 Свою докончив повесть, столб огня
Покинул нас, терзанием объятый,
Колючий рог свивая и клоня.
133 И дальше, гребнем, я и мой вожатый
Прошли туда, где нависает свод
Над рвом, в котором требуют расплаты
136 От тех, кто, разделяя, копит гнёт.[392]
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
1 Кто мог бы, даже вольными словами[393]
Поведать, сколько б он ни повторял,
Всю кровь и раны, виденные нами?
4 Любой язык наверно бы сплошал:
Объем рассудка нашего и речи,
Чтобы вместить так много, слишком мал.
7 Когда бы вновь сошлись, в крови увечий,
Все, кто в Пулийской роковой стране,[394]
Страдая, изнемог на поле сечи
10 От рук троян[395] и в длительной войне,
Перстнями заплатившей дань гордыне,
Как пишет Ливий, истинный вполне;[396]
13 И те, кто тщился дать отпор дружине,
Которую привёл Руберт Гвискар,[397]
И те, чьи кости отрывают ныне
16 Близ Чеперано, где нанёс удар
Обман пулийцев,[398] и кого лукавый
У Тальякоццо[399] одолел Алар;
19 И кто култыгу, кто разруб кровавый
Казать бы стал, — их превзойдёт в сто крат
Девятый ров чудовищной расправой.
22 Не так дыряв, утратив дно, ушат,
Как здесь нутро у одного зияло
От самых губ дотуда, где смердят:
25 Копна кишок между колен свисала,
Виднелось сердце с мерзостной мошной,
Где съеденное переходит в кало.
28 Несчастный, взглядом встретившись со мной,
Разверз руками грудь, от крови влажен,
И молвил так: "Смотри на образ мой!
31 Смотри, как Магомет[400] обезображен!
Передо мной, стеня, идёт Али,
Ему весь череп надвое рассажен.[401]
34 И все, кто здесь, и рядом, и вдали, —
Виновны были в распрях и раздорах
Среди живых, и вот их рассекли.
37 Там сзади дьявол, с яростью во взорах,
Калечит нас и не даёт пройти,
Кладя под лезвее всё тот же ворох
40 На повороте скорбного пути;
Затем что раны, прежде чем мы снова
К нему дойдём, успеют зарасти.
43 А ты, что с гребня смотришь так сурово,
Ты кто? Иль медлишь и страшишься дна,
Где мука для повинного готова?"
46 Вождь молвил: "Он не мёртв, и не вина
Ведёт его подземною тропою;
Но чтоб он мог изведать всё сполна,
49 Мне, мёртвому, назначено судьбою
Вести его сквозь Ад из круга в круг;
И это — так, как я — перед тобою".
52 Их больше ста остановилось вдруг,
