Антология - Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского

Ангел, в милости сторожкой
Мне к столу твоя рука
Подает поднос с лепешкой,
Чашу с гладью молока;
Мне мигает ангел, с верой,
Что воздастся полной мерой
За небыстрые труды:
— Все тревоги да отлягут,
Постигай величье тягот
Пальмы, зиждущей плоды!

Крона клонится под грузом,
Совершенству дан прирост;
Для ствола — подобен узам
Наливающийся грозд.
Посмотри, — подъемля иго,
Отделяет миг от мига
Непоспешная струна;
Проясняется во благо,
Сколь сильна земная тяга,
Сколь весома вышина.

Свой закон установила,
Указуя тенью час,
Будто новая сивилла,
Погруженная в экстаз.
Тайнозначья не постичь нам:
На клочке земли привычном
Длиться путь ее готов:
Сколь нежна, сколь благородна!
Лишь божественным угодна
Прикасаниям перстов!

Золотой, благоуханный,
Слышен бормот в блеске дня;
Отлетает на барханы
Шелковистая броня,
И скользит, не умирая,
По ветрам родного края
Песнь, рожденная в песке,
Для самой себя пророчит,
И поверить в чудо хочет,
Горько сетуя в тоске.

Меж песка и небосвода,
Ей, неведомой себе,
Дни дают прибыток меда,
Предначертанный в судьбе.
Ход времен ее не ранит,
И она просить не станет —
Не спеши, повремени, —
Но, серьезней и суровей,
Погружает в сок любовей
Ускользающие дни.

Бесполезны слезы, просьбы:
Как доселе, так и впредь
Никому не удалось бы
Приказать плодам созреть:
Древо, ты не виновато —
Копишь силу, копишь злато,
Знаешь верные пути:
Разрыхляй корнями земли,
Сок из глубины подъемли
И плоды отяготи!

Эти дни бесплодны внешне,
Но для алчущих корней
Тьма чем гуще и кромешней.
Тем обильней влага в ней;
Волоскам тончайшим — недра
Уделить готовы щедро
Токи драгоценных вод:
Возносись из почвы к небу
Все, что в прок и на потребу
Созреванию высот!

Непоспешен, непоспешен,
Непоспешен каждый шаг:
Строго выверен и взвешен
Срок отдачи зрелых благ;
Встанет в строй последний атом,
Птицей, бризом ли крылатым
Возвестится должный час,
И к стволу сойдутся жены,
И прольется дождь из кроны,
На колени бросив нас!

Пусть взрастет восторг народа,
Пальма!.. Вот, полуслепа,
Над дарами небосвода
Гнется алчная толпа.
Ты свое свершила дело,
Ты ничуть не оскудела,
Дар прекрасный отреша,
На мыслителя похожа,
Богатеющего, множа
Все, чем делится душа!

Откуда ты бредешь паломник
Крылатый конь откуда ты
Набит питомцами питомник
От белизны до черноты

В любом узнай канатоходца
Пусть он о том не знает сам
Привыкнуть разве что придется
К иным чем прежде небесам

Рискуешь тропкою канатной
Ты век затмивший все века
Пусть будет публике приятно
От столь приятного прыжка

Да живопись сплошная память
Сюда чужие ни ногой
Таких полотен не обрамить
Другие марши цирк другой

Но как чудовищно похожи
И твой Нотр-Дам и Витебск твой
И оттого душе дороже
Двойной портрет любви живой

Ни верх ни низ ни тьма ни свет
Светло хотя светила нет
Отчасти кривизной греша
Где синь где зелень там душа

Часы ударят в забытье
Гроб для него и для нее
Гнездом багряным остров мчит
Здесь бьется сердце век молчит

Из ничего растет ничто
Оркестр в огромном шапито
А номер главный впереди
Канатоходец упади

Снаружи дождь и поздний час
Кляня вести куда-то вас
Эквилибристу не впервой
Ведь он с ослиной головой

Он болтовню начнет свою
В аду не хуже чем в раю
Один неплох другой неплох
Что ангел мол что скоморох

Жизнь означает воровство
Встав на Пегаса своего
Лицо двойная тень и свет
Наездник цвет вот весь ответ

Кто любит рассуждать про чудо
Всегда рыдает без труда
Для слуха следуют отсюда
Расцветки горести и худа
И слезы жиже чем вода

Художник истинный однако
Умеет зримым пренебречь
Он жрец незнаемого знака
Он зритель звезд не зрящий мрака
Так пенье далеко не речь

Он прячет мысли как занозы
Как птиц что могут жить в тиши
В музее сплошь метаморфозы
Зевака мнит что видит розы
А это боль живой души

Сменилась жизнь по всем приметам
Сменились век и человек
Любовь и та иная цветом
И ведь не зря опасен летом
Средь папоротников ночлег

Осенний день в осенней раме
Кричит стекольщик прямо ввысь
Я медленно бреду дворами
Смотрю на все чего во храме
Не взвидишь сколько ни молись

Но в зимнем отсвете последнем
Забыв о стаже временном
Сад облеку покровом летним
И угощу двадцатилетним
Как прежде молодым вином

Под телегой под рогожей
Лег поспать я где петух
И собака спали рядом
Все бело бело как пух
И ни с чем ни с чем не схоже

Только спать ли в самом деле
Шум в селе стоит с утра
Снег куда не кинешь взглядом
Значит кур будить пора
Чтоб на яйцах не сидели

Примечаю напоследок
Чей-то черный кожушок
Снегопадом снегопадом
Снеговик подай урок
Как смешней гонять наседок

Скоморохи скоморохи
Вашей прыти как займу
Чтобы сесть на солнце задом
Чтоб затеять кутерьму

Ох веселые пройдохи

Как хороши твои цвета
Художник горький дух миндальный
Любви живой любви печальной
Ты кистью служишь неспроста

Ты без конца рисуешь детство
Любовь когда еще нежны
Для сердца давний дух весны
Неотклонимое наследство

Тебе и с крыши слезть невмочь
С нее на мир глядеть способней
И рисовать точней подробней
Прохожих и родную ночь

Уходит время не лови
Картины все-таки не сети
Вновь на твоем автопортрете
Печаль законченной любви

Кто нарекает вещь хотя молчит
Кто отворяет двери на ветру
Кто притворяется что машет вслед
Босую провожая детвору

Скажи-ка мне Шагал зачем аккорды
Твердят как нереально то что зримо
Скажи-ка мне Шагал
— неужто в красках
Все призрачно все мнимо

Скажи Шагал как странно выражает
Картина все о чем молчит она
Изображенье ли изображает
Оно ли не цветок среди зерна

Скажи-ка мне Шагал
Но как же так все люди за окном
Часы иль сердце бьет у них в груди
Ведь ты же создал эту тишину
Чтоб слышать
— как отходят вдаль шаги

Один Шагал захочет и погасит
Закат что набежал на край небес
И нарисует полдень и раскрасит
Придаст и мысль и вес

Ты властен вещь наречь
— без всякой вещи
Твои глаза вместят любой предмет
И солнце на плече твоем трепещет
И так же ярко блещет черный свет