Антология - Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского

О колоннада, чей
Так нежен ряд волют!
Меж солнечных лучей
Там птицы гнезда вьют;

О нежный ряд колонн,
Звучащих веретен,
Слиявших тишину
В мелодию одну.

— Зачем вы так чисты,
Столь явно и взаимно?
— Алканью красоты
Несем аккорды гимна!

Поем, — взамен опор
Мы служим небесам!
Единый, мудрый хор,
Любезный очесам!

Несложная рулада,
Пронзительная речь!
Какую звонкость надо
Из ясности извлечь!

Златые, неживые,
Отъяты от земли,
Мы под резцом впервые,
Как лилии, взросли!

Мы встали ото сна
По воле камнереза,
Нам стать одна дана
Когтями из железа.

И лун, и солнц на страже
Наш строй стоять готов,
Мы вылощены глаже
Божественных перстов.

Пусть нет колен — зато
Сколь мы стройны и строги!
Из женщин с нами кто
Сравнит нагие ноги?

Благочестиво равный
Ряд затененных лиц,
И мрамор архитравный
Взамен земных зениц.

В пучине вечной тьмы
Священный счет ведем:
Богам не служим мы,
Божественности ждем!

Столь зыбко, столь непрочно
Былое знанье смысла;
Горды, мы знаем точно,
Что нами правят числа!

Счастливою судьбой
Нам в мире дан итог,
Нас облечет собой
Медовоцветный бог.

Он спит, — взгляни, лови,
Ведь он разлит во всем:
Антаблемент любви,
Который мы несем.

Нетленный ряд сестер, —
Какая пляска слаще,
Чем та, когда партнер —
Осенний ветр шуршащий,

И древние века,
Народы — все с лихвой, —
Весь мир — изглубока
Былого — вновь живой!

Любовь, опламени
Все бремя окоема —
Мы рассекаем дни
Подобьем волнолома!

В веках не сыщешь вех,
Мы — только знаки всех
Шагов неизреченных.
Сказаньям обреченных…

Побуду средь листвы — ехидной,
Чтоб ветерок меня ласкал,
Чтоб посверкал небезобидный,
Слюной сочащийся оскал;
Проникну в сад тропой нетрудной,
Здесь — мой трехгранник изумрудный
Острит двойную жала нить;
Я — славный гад, пусть пресловутый, —
С моей отравой не сравнить
Премудрость жалкую цикуты!

О, этот Сад — сплошная прелесть!
Дрожите, люди! Я — в саду!
Мне лишь не вывихнуть бы челюсть,
Когда зевнуть предлог найду.
Под блеском яростной лазури
Уютно мне в змеиной шкуре,
Быть гадом гибким — благодать!
Поди сюда, чета людская!
Не может сила никакая
С неотвратимым совладать!

Ах, Солнце, Солнце! Высший промах!
Молчать о смерти — вот игра
В соцветиях неизрекомых,
В лазури, в золоте шатра!
Ты ввысь идешь дорогой плавной,
Мой соучастник самый главный,
И хитрость лучшая моя:
Вовек да не узнает некто,
Что в чистоте Небытия
Вселенная — зерно дефекта!

О Солнце, по твоей вине
Восходы мнятся в мире лживом,
Длит годы человек во сне,
Обманным вверясь перспективам,
О, ты стараешься не зря,
Глазам иллюзии даря, —
Тупик, для ловли душ пригодный!
Я одобряю эту ложь,
Что ты на абсолюты льешь,
Творец теней пламенородный!

Устрой же, чтоб жара взросла,
И кровь струиться захотела,
Чтоб намечталось море зла
Извивам глянцевого тела!..
О, чудотворные места —
Здесь будет с плотью плоть слита!
Здесь ярости дается зрелость,
Отраде моего нутра;
О, вот в меня вошла жара,
Мое мышление прогрелось…

Тщета! Увы, первопричина!
Лишь прогремел верховный глас,
Что светом был — и вот: пучина —
Вселенной стала в тот же час!
Гармонией пресытясь чистой,
Господь пошел тропой тернистой:
Зажег различных звезд семью,
Светила многие содеял,
Нарушил принцип — и рассеял
Единость вечную свою!

О, Небо — результат просчета!
О, Времени смертельный груз!
Замена Ничего на Что-то —
Какой блистательный конфуз!
Господь, в безумстве, первым словом
Промолвил — «Я»! — Светилом новым
Тогда же появился я:
Я есмь! Да послужу отныне
Преуменьшенью благостыни
Божественного бытия.

Ты, мой любимый незабвенный,
Ты, ненавидимый вовек,
Меня над пламенной геенной
Владыкой пребывать обрек, —
Взгляни: на дне моих потемок
Тебе предстанет твой отломок,
Чей жребий, в сущности, не плох!
Ты местью не достигнул цели —
И поселил в земной скудели
Отчаяния горький вздох!

Из красной глины ты напрасно
Детей непрочных сотворил,
Затем, чтоб, не жалея сил,
Тебя величили всечасно!
Пусть был их род исконно чист,
Но, чуть издал я тихий свист,
Как прибежали к здешним долам:
Я подивился, буду прям,
Сим новорожденным зверям,
Блаженным и бесстыдно-голым!

Я их подобьем беспокоим
Тому, кто вверг меня во зло,
Я ненавижу имя, коим
Несовершенство ожило!
Я — тот, кому не нужно правил, —
Всевышний волю мне оставил
Для преступанья рубежей;
Без дополнительных усилий
Я в грозных обращу рептилий
Сих ускользающих ужей!

Многоразумную натуру
Творец мне дал своей рукой:
Отмщения клавиатуру
Я отыщу в душе людской!
Что ж, погордись отцовством тайным,
В чертоге звездном и бескрайном
Кажденья обоняй струи,
Но нечто скоро их отравит,
Но горесть многую составят
Очарования мои!

Скольжу, струюсь, ползу по следу
Не утомляясь, не спеша;
Где столь суровая душа,
Что не открыта сну и бреду?
Кто б ни был ты, ужели мне
Ты не доверишься вполне, —
Иль ты на похвалы не падок?
В себя хоть раз ли ты глядел?
Смотреть в себя! — О, сей удел
Не рассказать, насколько сладок!

Так — Еву первая мечта
Настигла здесь, в эдемской чаще:
Полуоткрытые уста,
Воздушный трепет розы спящей,
Взор проскользил пытливый мой
По чреслам с золотой каймой,
Открытым — солнцу, или мужу;
Заласкана ветрами вся,
Душа, застывшая — наружу
Прорыва не перенеся.

О, благодатные объемы!
О, ласковая западня!
Всем духам воздуха знакомы
Ожоги твоего огня, —
Ты побеждаешь, оброня
Его лишь малую толику, —
Здесь чистым не остаться лику,
Здесь гибнет всякая броня,
Да что там! — ты мягчишь меня,
Вампиров мощного владыку!

Да! Лестью слух невинный нежа,
Я в плоти гада пребывал;
Тем временем сплеталась мрежа
Из расточаемых похвал:
Тягучий, медленный напиток!
Объемля чар твоих избыток,
Моя распространялась тьма
Над знойным золотом затылка,
Над тайною, растущей пылко
В глубинах твоего ума!

Удачно тема развита
Без выхода за грань гротеска,
Но доказательно и веско
Взросла коварная мечта!
Ты уступала, чистота,
Я неназойливо, нерезко
Склонял тебя к утрате блеска —
И пусть задача не проста,
Держу пари — осталась малость,
Чтоб ты согнулась и сломалась!

(Увы, почти непобедим
Наивный юности расцвет!
Надежнее защиты нет,
Чем гордость, глупость, — ибо к ним
Простой подход неприменим!
Сумеем-ка найти предмет,
В себе несущий скрытый вред,
И сердце тонко пробудим;
Закончим, взявшись — ибо зло
Освоил я, как ремесло!)

Привады кружевных соблазнов?
Их Ева примерять начнет,
Чтоб скоро жертвой стать, увязнув
В хитросплетениях тенет!
Расчет: пленяющему шелку
Сопротивляться — мало толку,
Прощай, лазурь небес тогда!..
Нет! Примем линию событий
Иную: выткем невода
Из ласковых словесных нитей!

Раззолотись же, мой язык,
Речами, коих нет прекрасней!
Прельщай намеком, сплетней, басней
И умолчаньем, — в должный миг!
Ей будет в уши влить уместно
Все, что заманчиво и лестно,
Ни слова прахом не пойдет, —
Мы ныне как бы создаем
Для небом оброненных вод
Благообразный водоем!

Какие откровенья духа,
Какой словесный фейерверк
Я, с древа свесившись, изверг
В живые лабиринты уха!
Все средства, знал я, хороши
Для оплетания души!
Победа скоро! Тихомолком
Внушаю; цель недалека;
Подобны искушенья — пчелкам,
Вбирающимся в глубь цветка!

«Что ненадежней, чем слова
Творца, — шептал я, — слушай, Ева:
Наука хладно и без гнева
Докажет лживость божества!
О, просто хитрость такова —
Плодов сего не ешьте древа, —
Но ведь о них мечтает чрево!
Ты лишь представь, помысли, дева,
Хотя бы надкуси сперва, —
Не в сочности ли вечность, Ева?»

Она мою впивала речь,
Внимала, затая дыханье;
Одно лишь ангелов порханье
Могло порой ее отвлечь;
Что проще: средь ветвей залечь,
Шептать о сладости грядущей:
Коварство — беспощадный меч,
А я — всего лишь голос в пуще;
Бесхитростность мою ценя,
Так Ева слушала меня!

«Душа, — твердил я, — улови
В запретной глубине артерий
Извилистый восторг любви,
Что мной похищен в высшей сфере!
О сласть Небес! — скажу о ней,
Что меда оная нежней,
Прельстительней и благовонней…
Прими сей плод… Подъемли пясть,
Сорви, коль сам не хочет пасть
Он в глубину твоих ладоней!»

Как просто выдаст немота
Того, кто слишком щепетилен!
Запрет начальный обескрылен,
Он зову сласти — не чета:
— Шипите, чудные уста!
Позыв алчбы — уже всесилен;
Во мне, как бы внутри хлыста,
Он тек по мускулам извилин —
От изумруда, вдоль хребта,
До беспощадного хвоста!

Нескорый сдвиг, но неизбежный!
План — гениален! О, шаги
К Познанью, что трудны для нежной,
Робеющей, босой ноги.
Тенями золото колышет,
Вздыхает мрамор, амброй дышит,
Порыв назначенный возник!..
Она колеблется, как ваза:
В ней созревает в этот миг
Предвосхищение экстаза!

Не представляешь ты нимало,
Какая сладость впереди!
У Древа Смерти ты внимала,
И возрастал в моей груди
Восторг высокого накала!
Приди, не приходя! Приди
На зов шиповного стрекала!
Танцуй же, тело! Услади
Себя, испей глоток от кубка:
Алчбы — довольно для поступка!

Слежу за Евой, не дыша —
О, страсть, в бесплодности слепая!
О, сколь нагая хороша,
Запрет верховный преступая!
Познанья Древа — плоть живая
Сама собой впадает в дрожь,
Добро и зло передавая, —
Пусть ты, земля, свое всосешь,
О прочем — нет моей заботы,
Пусть рвется в горние высоты!

Ты, Древо, Древо всех древес,
Сколь паветья твои высоки!
От мраморов холодных соки
Взнести ты можешь, Тень Небес;
Весь ком спрессованных потемок —
Ветвей, листвы, — который ломок,
Но рвется в блещущий сапфир,
Чтоб там его касались хрупко
Несущий лепестки зефир
Иль долгожданная голубка;

Ты, Ствол, поешь, и пьешь тайком
От влаги, в толще недр невидной,
И золот, и неизреком,
И яростно любим ехидной,
Что Еве подала совет, —
Ты тянешься в небесный свет,
И в этом — цель твоя благая, —
Ты рвешься кроной в облака,
Но ни одна твоя рука
Не дрогнет, в бездну повергая, —

Ты можешь, мерой выбрав рост,
О бесконечности не мыслить,
И от могил до птичьих гнезд
Одни плоды Познанья числить,
Но этот старый шахматист
Отлично знает: ты ветвист,
Дремать во злате листьев — сладко, —
Он смотрит, не щадя трудов:
Он дожидается плодов
Отчаянья и беспорядка!

Я — змей великий, я пою,
Шиплю в листве, в небесной сини
Победу праздную мою,
Триумф печали и гордыни
Вот — пища людям навсегда,
Ошметья горького плода,
Убоги, перезрело-желты…
— Змей, сколь пуста алчба твоя!
До ранга Бытия низвел ты
Могущество Небытия!