Поэтическая антология - Манъёсю

Чем так жить,
Тоскуя о тебе,
Лучше было бы мне просто умереть,
Оттого что думы, полные тревог,
Словно скошенные травы на полях…

В бухте Мисимаэ
Травы есть комо,
Но срезают травы эти все равно.
Ох, на время только, а не навсегда,
Полюбил, мой милый, ты меня тогда.

Как яркие цветы татибана
Средь распростертых гор
Окраску не скрывают,
Открыто буду я любить тебя.
Ты глаз людских не бойся, дорогая.

Хорошо известен людям белый сугэ
В бухте, где в зеленых тростниках
Журавли шумят…
Шумит молва людская
Уж не потому ль, что выдал ты любовь?

Милый мой,
Моя любовь к тебе,
Словно эта летняя трава,—
Сколько ты ни косишь и ни рвешь,
Вырастает снова на полях.

У обочины дорог
На полях густа, густа трава,
Ах, всегда, всегда
Буду ждать я только одного:
Твоего согласья на любовь.

Сплетенную из мелких камышей,
Растущих в бухте небольшой Ману,
Я шляпу не надел, к тебе придя,
Надеясь, что любимая моя
Меня своим прикроет рукавом.

Ведь из этих мелких камышей,
Что растут на берегу пруда в Ману,
Шляпы я себе еще не сплел,
Отчего же имя бедное мое
Так хулить должна жестокая молва?

Скройся, листик,
За бамбуковым стеблем.
Ты сиди, мой милый, взаперти.
Если б ты ко мне не приходил,
Разве тосковала б я теперь?

Хороша равнина с мелким бамбуком
В Камунаби,
И хорош собой
Ты, кого всем сердцем полюбила.
Я узнала нынче голос твой.

Оттого что горы высоки,
Стелется в полях жемчужный плющ,
Нет ему ни срока ни конца.
О, когда бы так же без конца
Любоваться я тобою мог!

Передайте милой, я прошу,
Что стою и жду ее давно,
Так давно, что под ногами у меня
Высохла зеленая трава,
Как порою зимней на полях…

Много сплетено рядов в циновке,
Сделанной из тонких трав комо,
Если б столько раз мне было суждено
В дом твой приходить,
Ах, сорною травою не покрылись бы пути к тебе.

Жемчуг-водоросли,
Что растут на дне,
Не выходят на поверхность вод,—
Буду так же от людей тайком
Приходить к возлюбленной моей.

Я клонюсь к тебе, как клонится ко дну
На морских долинах
Мох наванори.
Вечно думою полна я о тебе,
Даже сердце вянет от тоски.

Мурасаки цвет лиловый знаменит…
“Знаменитая” есть бухта, где растут
Водоросли, наклонясь к воде.
Так же сердце бедное мое
Клонится к возлюбленной моей.

Морское дно
Чем дальше в море, глубже,
И водоросли там растут сильней,—
Ах, ведь особенно теперь
Любовь моя умножилась безмерно!

Если ты со мной не можешь спать,
С кем бы я ни лег теперь уснуть,
Все равно жду вести от тебя,
Что склонялась ласково ко мне,
Словно водоросли взморья над водой.

Оттого что обо мне не думает совсем
И меня не любит милая моя,
Как бутон скрывает чашечку цветка,
Так скрываю я свою любовь,
Но должны бутоны расцвести!

Пускай умру я лучше от тоски,
Любовь свою скрывая от тебя,
Румянцем разве выдам я себя,
Как лепестки багряных карааи,
Расцветшие теперь в моем саду?

Расцветшие цветы
Имеют срок,
Когда осыпаются на землю лепестки,
Но в сердце у меня живущая любовь
Не знает срока, нету ей конца…

Облик милой
В одеянье красном, как цветы ханэдзу,
Облик дорогой,
Что сверкает, как цветок ямабуки прекрасный,
Постоянно вижу нынче в снах…

Смотрел на те места, где милая живет,
О ком я думаю: до вечного предела,
Пока здесь будут небо и земля,
Не будет рваться нить,
Где жемчуга блестели…

Когда нить жизни краткой не жалея,
Ты любишь всей душой, бывает тяжело.
Хочу безумствовать я все равно,
Пускай смешались думы, как жемчуг с нити порванной, — пускай,
И если обо всем узнают люди, пускай узнают, что мне в том!

В смятенье от любви,
Что порвалась,
Как нить, где жемчуг дорогой блистал,
Мне остается только умереть
И даже не увидеть вновь тебя.

Вот нить,
Где жемчуг блещет дорогой,
Сойдутся вместе у нее концы —
Не разойдутся и у нас пути,
Одна нас свяжет нить, как эти жемчуга…

Оттого что слабой оказалась нить,
Где нанизан жемчуг дорогой,
Собранный на нити недвойной,
Я сойду, наверное, с ума,
И известна станет всем моя любовь!

Перемещаются на нити жемчуга,—
О, разве сердце может быть спокойным?
Я не увижу, милая, тебя,
Пока не сменятся здесь
Месяцы и годы.

Далеко отсюда дом моей любимой,
На которую всегда глядеть хочу,
Не оставив даже промежутка,
Словно у жемчужин,
Собранных на нить.

О встрече, милая, с тобой
Мечтаю с силою такой,
Что может пронизать насквозь и скалы,
Среди источников, среди болот,
В местах, где скрыто все горами!

В Акура, на берегу морском,
В славной и далекой стороне Кии,
Раковины “позабудь” лежат кругом —
Я же не могу никак забыть тебя,
Хоть и годы долгие прошли.

Как ракушки со створкою одной,
Что с галькою на дне морском смешались
И прячутся от взоров под водой…
Так и любовь таится в сердце без ответа,
А годы долгие проходят чередой…

Говорят, прибрежными волнами
Прибивает в Суминоэ дальнем
Ракушки пустые к берегам.
Разве я пустыми лишь играл словами,
Полюбя, любимая, тебя?

Словно ракушки со створкою одною,
За которыми ныряют, говорят,
Каждый раз и поутру и вечерами
Рыбаки в Исэ, так и любовь моя:
Я один лишь мучусь и страдаю…

Оттого что велика молва,
Друга своего я увела
В старый дом чужой,
Где плачет удзура,
И, поговорив, домой услала я.

Возвестив рассвета алый час,
Петухи запели.
Что ж, все хорошо!
Ночью, когда спишь совсем один,
Коль светает, пусть светает — все равно!

В океане
На скалистом берегу
Утро каждое я вижу стаи птиц,
Утро каждое смотреть бы на тебя,
Но тебя не видно, милый мой…

Тоскую о тебе,
Но тосковать не в силах
Ночь эту долгую
Средь распростертых гор,
Что тянется, как длинный хвост фазана…

Ах, этой ночью, долгой, долгой,
Что тянется как хвост фазана, длинный хвост,
Средь распростертых гор,
Ах, эту ночь, возможно ль
Без милой одному уснуть?

Как петух, что вдруг запел
Посреди села,
Громко так не позовет,
Сильно так не закричит
Тайная жена.

Ах, с высоких этих гор
Высоко вспорхнули утки в небеса,
Ах, дождусь ли, милый мой, тебя,
Жду которого нетерпеливо я,
Высоко на цыпочки поднявшись…