Поэтическая антология - Манъёсю

Там, где вешнюю траву
Кони щиплют на зеленых склонах,
Гору Кони-Щиплют миновав,
Дикий гусь-гонец, посланник дома,
Мимо кровли пролетел моей!

Государю дань приносят пищей…
На горе Минабутияма,
На уступах скал
Не выпавший ли снег
Задержался, не растаяв до конца?

“Берег, где амбара нет”.
Нет амбара, где бы рис сложить,
Жатву с поля сняв, где милая моя
Красный свой подол водой полей смочив,
Бережно сажала первый рис.

Хоть и много я по морю плавал,
Мимо множества различных островов,
Сколько ни смотрю на остров этот малый,
Остров в Ава,—
Я не насмотрюсь!

В такую ночь, когда в долине неба
Не видно облаков,
Как будет жаль, когда в такую ночь,
Чернее ягод тута,
Луна плывущая за гребни гор зайдет!

От гор далеких Мифунэ
Над водопадом,
Туда, где в Акицу раскинулись холмы,
Ты, с плачем пролетая надо мною,
Кого зовешь с собою, ёбукодори?

Касаясь на пути уступов скал,
Вода, что мчится в пене с вышины,
Свой замедляет бег,
И в заводи сейчас
Здесь виден лик сияющей луны!

Если в Садзанами
Ветер с гор Хира
Пролетает над широким морем,
Видно, как у дальних рыбаков,
Развевает рукава — во время ловли…

На ветках, на сосне прибрежной,
Где волны белые несутся к берегам,
Священные дары…
О, сколько же столетий
Проходят люди здесь, неся дары богам?

Когда я сети расставлял садэ,
Не пропуская ни одной струи,
В реке Мицу
Все рукава я промочил,
И нет тебя, что высушила б их…

Корабль, отчаливший в морскую даль,
Другие корабли вслед за собой ведя,
Благополучно ль опустил он якорь свой
У Такасима,
В дальней гавани Адо?

Луны сияющей, что озаряет мир,
Не закрывайте в небе, облака!
В тень островов
Спешит войти мой челн,
И я не знаю, где найти причал…

Когда вернусь и вновь увижу
Прекраснейшую Ёсину- реку,
Что наконец увидел ныне,
Примчавшись на конях лихих,
Минуя горные вершины?

Как ни досадно мне,
Но день уже стемнел.
И вдоволь я не насмотрелся
На берег Есину- реки кристально-чистый,
Хотя не раз я любовался им!

Оттого, что поднялись высоко
Волны бурные
На Ёсину- реке,
Не увидеть водопада мне
И, наверно, буду тосковать об этом!

О любимый мой, любуясь на тебя,
Сколько ни гляжу, не наглядеться мне,
Как на иву на речную, что растет
У реки прозрачной Муцута,
Где кричит всегда речной олень!

Хотел давно полюбоваться я,
И вот пришел сюда не понапрасну,
О Ёсину- река,—
Журчанье чистых струй…
Не насмотреться — так она прекрасна!

О, сколько ни смотрю,
Смотреть я не устану
На берег Ёсину- реки,
Где, верно, наслаждались ране,
В далекие года седые мудрецы…

Схлынут волны — и в заливе Нанива
Собирают водоросли-жемчуга
Девушки-рыбачки…
Я хочу узнать,
Как по имени мне вас назвать?

Только тем, кто ищет раковины здесь,
Подаем в ответ мы сердца весть.
Странникам,
Кому постель — трава,
Мы своих имен не назовем.

Утешим же себя,
Уснем хоть этой ночью вместе!
А после, с завтрашнего дня,
О, как начнет терзать меня тоска,
Когда расстанемся с тобою!

В рассвета алый час
Все снится тот же сон,
И непрестанно я тоскую о любимой,
Как непрестанно набегают в Кадзисима
Морские волны на берег крутой…

Наверно, ты, любуясь ныне
На рощи, где растут зубчатые дубы,
В полях Ивата,
В Ямасина,
Тропами горными идешь!

В священном храме, здесь,
В Ивата, в Ямасина,
Когда дары я принесу богам,
Быть может счастье улыбнется нам
И будем вместе мы с любимой!

У гор Обаяма
Все заволок туман,
Темнеет ночь,
И я не знаю,
Где моему челну найти причал…

Я восхищался долго дивной бухтой,
Хотел уплыть, но был не в силах я,—
На бухту Манага,
Где мыс Миогасаки,
Вернувшись, я залюбовался вновь!

В Такасима
Гавань дальнюю Адо
Миновал — и хочется теперь
Плыть в Сиоцу мне, в желанный край,
Где есть бухта дивная Суга!

Мои циновки в три ряда…
И “В-Три-Ряда” зовется здесь река,
У берегов ее среди камней
Лягушки мне кричат: “Ах, если б как теперь
Все оставалось бы без перемен, навечно!”

Ах, оттого, что так высоки горы,
Цветами белыми, что в дар несут богам,
Потоки горные несутся в белой пене,
И сколько ни любуюсь переправой
У Нацуми- реки, не насмотреться мне!

Оставив позади огромный водопад,
Иду по берегу,
Вдоль Нацуми- реки,
Любуясь чистотой прозрачных струй,
И наслаждаюсь этой красотой!

Где гагары, в том краю,
Близко от страны Ава
Лук из адзуса сверкает
Белой яшмой на концах.
“На концах” звалось село,
Где красавица жила
Дева Тамана моя,
Дева милая моя,
Та, что грудью широка,
Та, что бедрами узка,
Не девица, — а пчела!
От лица ее всегда
Исходил лучистый свет,
Как цветок она была,
Средь людей — красивей нет.
И когда она являлась
И сиял улыбкой лик,
С яшмовым копьем гонец
Забывал дорогу вмиг,
И без зова, сам собой
Вдруг сворачивал с пути,
Приближался к воротам
И не мог уже уйти…
А соседи тех домов,
Что стояли тут же в ряд,—
Оставляли жен своих,
Не жалея, говорят.
И без всяких ее просьб,
Уходя от жен своих,
Предложить спешили ей
Стать хозяйкой их ключей.
Так любовью забавлялась,
Как игрушкою, она,—
Так жила в краю далеком
Чудо-дева Тамана…

И когда к железным воротам
Приходили люди и стояли там
Даже среди ночи,—
Не щадя себя,
Выходила с ними встретиться она.

В час, когда туман затмит
Солнца лик весною,
Только выйду я на берег
В бухте Суминоэ,
Посмотрю, как челн рыбачий
По волнам плывет,—
Древнее сказание
В памяти встает.

В старину в Мидзуноэ
Раз Урасима- рыбак,
Ловлей рыбы увлечен —
Кацуо и тай,—
Семь ночей не возвращался
На село домой,
Переплыв границу моря
На челне своем.

Дочь морского божества
Водяных долин
Неожиданно он вдруг
Встретил на пути.
Все поведали друг другу
И судьбу свою
Клятвой навсегда скрепили,
В вечную страну уйдя…

Во дворец владыки дна
Водяных долин,
В ослепительный чертог,
В глубину глубин
Парой юною вошли,
За руки держась,
И остались жить, забыв
Горе, старость, смерть.

И могли бы вечно жить
В светлой стороне,
Но из мира суеты
Странен человек!
Раз, беседуя с любимой,
Так промолвил он:
“Ненадолго бы вернуться
Мне в мой дом родной!

Матери, отцу поведать
О своей судьбе,
А назавтра я пришел бы
Вновь к тебе сюда”.
Слыша эту речь его,
Молвила в ответ она:
“Только в вечную страну
Ты вернись ко мне!

Если хочешь, как теперь,
Вечно жить со мной,
Этот ларчик мой возьми,
Но не открывай”.
Так внушала рыбаку,
Поглядела вслед…
И вот прибыл в край родной
Юноша-рыбак.

Он взглянул на дом, а дома —
Смотрит, — нет как нет,
Поглядел он на селенье —
И селенья нет.
И так странно показалось
Все это ему,—
Ведь всего назад три года
Он покинул дом!

Нет ни кровли, ни ограды,
Нету ничего,—
Не открыть ли этот ларчик,
Может, в нем секрет?
Может, все еще вернется,
Дом увидит он?
И свой ларчик драгоценный
Приоткрыл слегка.

Струйкой облачко тотчас же
Вышло из него
И поплыло белой дымкой
В вечную страну.
Он бежал и звал обратно,
Рукавом махал…
Повалился, застонал он,
Корчась на земле!

И внезапно стала гаснуть
Юная душа,
И легли морщины вдруг
На его чело,
Черный волос вдруг покрыла
Сразу седина,
Все движенья постепенно
Стали замирать…

Наконец и эту жизнь
Смерть взяла себе!
Так погиб Урасима
Из Мидзуноэ,
И лишь место,
Где родился,
Видно вдалеке…