Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков

Когда бы судьба мне давала ответ,
Я к ней обратил бы укора слова
За то, что разрушены ордами лет
Зайнаб и Рабаб, как становища два.

Подобны двум лунам ущербным они
В ярчайшем кругу полногрудых подруг
Иль тех антилоп золотых, что во дни
Забав непорочных резвятся вокруг.

Из рода Шихаба красотка одна
Безумством укоров меня разожгла.
Как будто письмо разорвала она,
А после отдельные строчки прочла.

Клянусь, не приметила дева, что бог
Черты благородные мне даровал.
Род древний аттаб тем прославиться смог,
Что каждый мужчина в нем щедр и удал.

И если из этого рода мужи,
Взметая мечи, понукают коней,
То вынужден недруг сдавать рубежи:
Атак не бывает сильней и грозней.

О Малик, наследственный отпрыск царей,
Сородичей не огорчая своих,
Всех грозных грозней ты, всех добрых добрей
Властителей славных в пределах земных.

К толпе, что стоит в ожиданье щедрот,
Надежды на милость твою не тая,—
Идешь ты, и служит ключом для ворот
Лишь великодушная щедрость твоя.

Есть люди, которым не мил твой успех,
Но сам убедиться воочью ты смог,
Как грозно карал твоих недругов всех
Похожий на тигра взъяренного рок.

Ты будь милосердным, достигший верхов,
На путь благочестия падших верни,
Усамы весь род, отпущеньем грехов
Ты расположить к себе не премини.

Когда-то пред битвою предки его
На помощь твоим в день Куляба пришли:
С водой бурдюки они до одного
В тылу у врага продырявить смогли.

Из рода Усамы умельцев не счесть,
И стрелы твои оперили они,
На Хариса поднял во славу и честь
Ты лучников смелых, Аллах их храни!

А всадники рода для конных атак
Тебе пригоняли поджарых коней.
Ты вспомни, властитель, Сарсар и Хашшак,
И храп скакунов в полумраке ночей.

Но жаль, что Усамы род нынче не тот:
Где верность присяге, где верность мечу?
Юнцами теперь возглавляется род,
А эта забота им не по плечу.

И хоть благородства в крови еще след
Хранят они, словно наследственный знак,
Присущей арабам в них выдержки нет,
И каждый их шаг — опрометчивый шаг.

Ты будь снисходителен к ним, как пророк,
Создатель прославленной книги из книг.
Хочу, чтоб пророка великий урок
Сегодня в душе твоей снова возник.

Людей, что корыстно примкнули к нему,
Внял просьбам пророк в стародавние дни,
И неправоверным вернул потому
Все то, что в боях потеряли они.

Джафар ибн Киляба предавшие род
Решили в чужие податься места,
Но беды обрушил на них небосвод,
И ринулись вспять беглецы неспроста.

Мечом укротивший рычание льва,
Деянием — разума славь торжество:
Повинно склонившаяся голова
Пускай не падет от меча твоего.

И давние распри к чему вспоминать
Тебе, доказавшему силу в бою,
Ты родичей грешных прости и опять
Возьми, государь, под защиту твою!

Чем больше притоков, тем в мире славней
Поток, преисполненный царственных вод,
Чем острой стрелы оперенье плотней,
Тем дальше ее поднебесный полет.

О Малик, засватать мою похвалу,
Явив благородство, сумел ты один,
Хоть эта невеста любую скалу
Затмит неприступностью в царстве вершин.

Мое восхваление — мысли дите,
А мысль шлифовалась мной, словно янтарь.
Как девушку в девственном блеске ее,
Касыду мою ты прими, государь!

Родит тебе славу, как дочку, она,
Плененных дарует тебе без войны.
И Юной пребудет во все времена,
И, как новолунье, полна новизны.

Прекратите подавать, если вправду вы друзья,
Укоризны воду мне, меру всякую забыв.
Окружен любовью я, а влюбленным искони
Слаще меда горечь слез.

Ночь клубила облака, приспустив, как флаги, их,
Молнии пронзали тьму, чтобы утренней порой
Мускусом благоухал каждый плод в садах густых
И восточный ветерок свежесть камфарную нес.

Распустили небеса, словно нитяной клубок,
Тучу каждую затем, чтоб расшить луга окрест,
Как велит весенний срок, яркой радугой цветов,
Йеменским плащам под стать.

Нынче утром молодым пью я старое вино,
И чистосердечен круг собутыльников моих.
Я заздравно в кубки их лью желания на дно,
Власть даруя заодно над весельем и слезой.

Кубок всаднику под стать, оседлавшему ладонь,
Вдаль из сердца пусть печаль этот всадник увезет,
Только был бы верен конь и достоин всадник был
Строк, рожденных в честь него.

Отрезвляющей водой постарались неспроста
Грозный норов мы смирить стародавнего вина.
Добродушным став, вино, чья искрится чистота,
Кружит головы нам всласть, красноречьем наделив.

Может разумом людским управлять в похмельный час
Пузырьков шипучий ток, как властительный глагол
Именами всякий раз управляет, чтоб придать
Им винительный падеж.

Хоть степенною водой мы ослабили вино,
Осторожно все равно с ним, друзья, общаться след.
Волю дашь ему — оно может, улучая миг,
Нас мертвецки уложить даже у чужих ворот.

Утверждает мудрый Джахм, что вино старей, чем плоть,
Что по возрасту оно ровня духа под луной
И основой всех основ до скончанья века вплоть
Представляться будет нам.

Полный кубок наклонив, ты вино из кубка пьешь,
Излучает кубок свет, огненно прильнув к губам.
Впрямь с жемчужиной он схож — раковиной, что бела
И беременна опять красным яхонтом притом.

Я привязанность пронес к другу сквозь гряду годов,
Для меня разлука с ним нестерпима и горька.
И пространство одолеть ради дружбы я готов,
Как пустыню караван.

И к тебе, друг Ибн Хассан, проникаюсь все сильней
Я любовью и твои славлю добрые дела.
Благосклонностью своей вдохновляешь ты меня,
Птиц надежды даровав небесам моей судьбы.

Эти птицы поднялись до созвездия Плеяд,
Хоть убежища ищу я в подножии горы.
И за милости тебя пусть сады благословят
Красноречья моего.

Грянут добрые дела пусть словам твоим вослед,
Словно за помолвкой весь оговоренный калым.
И тебе я, как поэт, шлю, Мухаммед ибн Хассан,
Первому свои стихи, что, как знамя, поднял я.

Весть, которую принес
Победитель на мече,
Достовернее, чем весть,
Что начертана пером.

Лезвие меча бело
И быстрее черных букв
Может, истине служа,
Все сомнения отсечь.

Об искусстве побеждать
Смелых копий острия
Могут людям рассказать
Больше, нежели слова.

Что предания? Они
Вымысел досужих уст.
Кто начнет их проверять,
В этом убедится сам.

И когда звезда с хвостом
Появилась в небесах,
Стали бедами пугать
Предсказатели народ.

Нам астрологи твердят,
Что судьба людей и царств
Всякий раз зависит лишь
От расположенья звезд.

Если вправду это так,
Значит, звезды в небесах
Знали, что возьмешь, халиф,
С боем град Аморий ты.

Значит, ведали они —
И заранее притом,—
Что перед тобою ниц
В храмах идолы падут.

Ты победу одержал!
Как же не венчать ее
Ожерелием стихов
Или речью золотой?

Благодатный дождь, грядя,
Рассыпая серебро,
В честь победы обрядил
Землю в новую парчу.

С боем град Аморий взяв,
Славой венчанный халиф,
Ты наполнил в эти дни
Нас надеждою благой.

Так сладчайшим молоком
Вымя наполняет луг
У верблюдицы, когда
Зацветает все окрест.

Ты звезда халифов всех,
Потому что был тобой
Укреплен в бою ислам,
На беду его врагов.

Для неверных этот град —
Самый близкий родич их.
Чтобы выкупить его,
Отдали бы матерей.

Город с девою был схож,
Что невинность берегла,
Овладеть им потому
Сам Хосров бы не сумел.

Абу Кариб вслед за ним
Был отвергнут, словно впрямь
Длань судьбы, щиту под стать,
Заслоняла этот град.

Обходил его злой рок
С тех времен еще, когда
Александра не предрек
Ни один пророк земной.

Бог языческий хранил
Град Аморий сотни лет,
Этот город под луной
Сделав сливками веков.

Пала Анкара в бою,
Это знаком роковым
В румском царстве — и не зря
Все язычники сочли.

Град Аморий, увидав
Гибель собственной сестры,
Заразился страхом вдруг,
Как смертельною чумой.

Рыжекудрых и лихих
Видит всадников вдали —
Кровью крашены у них
Кудри, как персидской хной.

О владыка мусульман,
Этот город ты вложил
В пасть огня. И мрак ночной
Прочь от зарева бежал.

Солнце всходит из огня,
Словно в тучах грозовых,
Хоть оно давным-давно
Закатилось вдалеке.

Пламень в аспидном дыму,
Словно солнце скрылось вдруг,
Хоть по времени еще
До заката далеко.

В день, когда был город взят,
Среди всех его мужчин
Не нашлось ни одного,
Кто бы с женщиною лег.

В день, когда был город взят,
Не нашлось ни одного
Мусульманина, чтоб он
С пленной женщиной не лег.

Край, который пел Гайлан,
Где жила красотка Мей,
Мерк для нас пред торжеством
Разрушенья и огня.

И превратная судьба
Повернулася спиной
К иноверцам, чтобы нам
Лик сиятельный явить.

Переменчивость ее
В нашу пользу неспроста
Мы лелеяли среди
Копий и прямых мечей.

И Аллаха самого
Исполнитель воли ты,
Аль-Мутасим — славный вождь
Правоверных храбрецов.

Ты победами вскормил
Копья войска своего.
Впереди твоих бойцов
Страх несется на врага.

И когда бы не Аллах —
Покровитель мусульман,
Крепостные степы ты
Не сровнял с землей, халиф!

Лишь Аллах вручает ключ
Верным подданным своим
От могучих крепостей
Иноверной стороны.

Грозный византийский царь —
Страж Амория — сказал:
«Не найдет халиф вблизи
Водопоя и лугов!»

Но оружьем опроверг
Ты надменные слова,
К пастбищам и родникам
Проложив мечами путь.

Ради крепости основ
Государства своего
Позабыл в кругу друзей
Кубок пиршественный ты.

И возлюбленных уста
Позабыл, как сладкий сон
Забывают в дни тревог
И походов боевых.

Слову, доблестный халиф,
Ты деянье предпочел,
Чем опору подрубил
Под шатром неверья ты.

В страхе Теофил тебе
Дань богатую сулил,
Но, как воли морских прибой,
Неподкупен ты, халиф.

Не стяжатель — мститель шел,
Он, как будто грозный шторм,
В содроганье приводил
Стан языческих дружин.

Отступивший Теофил
Потерял дар речи вдруг:
Страх молчания взнуздал
У язычника язык.

Лишь хаттийских копий вал
Ощетинился пред ним,
Бросил воинов своих
Он на произвол судьбы.

Бегства оседлав коня,
Чьи позорны стремена,
Он спасался, откупясь
Войска своего ценой.

И числом в сто тыщ почти
Войско полегло во прах,
Словно паданцы-плоды,
Зрелость смоквы обогнав.

И от грешных, бренных тел
Души их освободясь,
Почему-то никакой
Радостью не пронялись.

Сколько белые мечи
Гнева утолить смогли
В душах мстителей, что ты
За собою вел, халиф!

Сколько девушек в бою
Воины смогли добыть,
Яснолицых, как луна,
Чернокосых, словно ночь!

А индийских лезвий сталь
Сколько крови пролила,
Чтобы стражей сокрушить
Возле девичьих дверей.

Воины твои, халиф,
Поспешили, распалясь,
Из покровов, как один,
Верные клинки извлечь.

И достойными они
Были тех румийских жен,
Что особую красу
Под одеждами хранят.

И наместником небес,
Аль-Мутасим, ты прослыл,
Выше прежнего подняв
Знамя, что вручил пророк.

Ты искал к покою путь
И нашел его в трудах,
По мосту тревог пройдя,
Через грозный непокой.

Если вправду под луной
Существует связь времен,
То при Бедере успех —
Старший брат твоих побед.

Бану Асфар, от беды
Пожелтеет лик врага,
И победный ясный свет
Будет литься с наших лиц.