Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков
* * *
О прекрасная Абда, меня исцели,
Уврачуй, как бальзам, и печаль утоли!
И не слушай наветов, чернящих меня,
Ибо тот, кто, по злобе другого черня,
Хочет выставить наши грехи напоказ,
Тот и сам во грехах и пороках погряз.
Ты поверь, что коварства в душе моей нет,
Я, поклявшись в любви, не нарушу обет.
Вероломство людей удивительно мне —
После смерти лжецы пребывают в огпе.
Клятву верности я пред тобой произнес,
И омыл ее чистыми каплями слез,
И вонзил эту клятву, как нож, себе в грудь
Для того ли, чтоб ныне тебя обмануть?!
Ты суровой была, ты меня прогнала,
И печальные вздохи мои прокляла,
И не верила ты, что я чист пред тобой,
Что душа моя стала твоею рабой,
Что отныне она лишь тебе отдана
И ни в чем пред своей госпожой не грешна.
Ведь порою, когда меня гложет тоска,
Я гляжу на красавиц, одетых в шелка,
Что, как дикие лани, легки и стройны
И, как царские дочери, томно-нежны,
И проходят они, завлекая меня,
Красотою своею дразня и маня,
И подходят они и зовут за собой,
Наградить обещая наградой любой,
Но их сладостный зов не ласкает мой слух —
Я не внемлю ему, и печален и глух,
Я спокойно гляжу этим девушкам вслед,
В моем сердце желанья ответного нет,
Ибо сердцем моим завладела она,
Та, что так хороша, и робка, и скромна.
Эта девушка — ветка цветущей весны,
Ее стан — как лоза, ее бедра полны.
Восклицают соседи: «Аллаху хвала,
Что так рано и пышно она расцвела!»
Без чадры она — солнце, в чадре — как луна
Над которой струится тумана волна.
Она стала усладой и болью для глаз,
Она ходит, в девичий наряд облачась,
Опояской тугою узорный платок
По горячим холмам ее бедер пролег.
Ее шея гибка, ее поступь легка,
Она вся — словно змейка среди тростника.
Ее кожа нежна, как тончайший атлас,
И сияет она, белизною лучась.
Ее лик создавала сама красота,
Радость вешнего солнца на нем разлита.
Ее зубы — что ряд жемчугов дорогих,
Ее груди — два спелых граната тугих,
Ее пальцы, — на свете подобных им нет! —
Как травинки, впитавшие росный рассвет.
Завитки ее черных блестящих волос —
Как плоды виноградных блистающих лоз,
Ее речи — цветы, ее голос медвян —
Словно шепчется с желтым нарциссом тюльпан.
Никого не ласкала она до меня
И любовного раньше не знала огня.
Она вышла однажды — и мир засиял,
Сам Аллах мне в тот миг на нее указал.
И прошла она мимо, как серна скользя,
И я понял, что спорить с судьбою нельзя.
И любовь в моем сердце тогда родилась,
И была велика этой девушки власть.
И спросил я людей: «Вы заметили свет,
Что течет от нее?» — и услышал ответ:
«Ненавистного лик отвратительней туч,
А любимого лик — словно солнечный луч».
* * *
Бубенцы и ожерелья рок унес,
И мой плащ насквозь промок от ливня слез.
Каждый день уходят близкие от нас,
Одинокий, жду, когда пробьет мой час.
На ветру я, как больная птица, стыну
И мою предвижу горькую судьбину…
Нет друзей… Одни стяжатели вокруг,
Всех снедает лютой алчности недуг.
Люди, люди, вы цари, когда берете,
Вы презренные рабы, когда даете!
Вопрошали меня близкие с тоской:
«Неужели одинаков род людской?»
Отвечал я: «Люди — звери двух сортов,
Я делю двуногих на свиней и псов,
Отличаются одни собачьей хваткой,
А другие свинской, грязною повадкой».
Много ль скромных, чьи потребности малы,
Много ль матерей, достойных похвалы?
Где отыщешь силача и добряка,
Друга, чья душа щедра и широка?
Поиски мои — напрасные старанья,
Я скиталец, беспокойный вечный странник…
Так уйди же в тень, живи и сир и наг
И не домогайся преходящих благ!
Жаждем мы богатства в страсти неуемной
И порой теряем свой достаток скромный.
А в итоге все уйдет, в забвенье канет,
Кто нас вспомнит, добрым словом кто помянет?..
Знаю, говорят, что я умен и смел,
Говорят, я истину найти сумел.
Но простая истина у мудреца:
Бедность и богатство — все в. руке творца.
Человек, ведь ты в своей судьбе не волен,
Так не суетись и малым будь доволен.
Сердце обуздай, к терпенью приучи
И разбавленным вином себя лечи.
* * *
Сколь безмерна, повелитель, власть твоя!
Коль прикажешь — станем мы летать, как птицы
И поверь мне, клятвы не нарушу я:
Я ведь благороден, лгать мне не годится.
Спас меня ты, повелитель мусульман,
Как умелый врач больного лихорадкой,—
В наслажденья погружен, в туман, в дурман,
Я, бедняга, изнывал от жизни сладкой.
Добрые советы были мне не впрок,
Отличался я упрямством беспримерным,—
С материнским молоком впитав порок,
Следовал всю жизнь своим привычкам скверным
Повелитель, видел ты меня насквозь
И решил спасти поэта от напасти,
Но в итоге ухватил напасть за хвост
И не разглядел ее разверстой пасти,
Ибо ты ошибся в выборе людей
И не дураков послал ко мне с приказом —
Я же маг, певец, великий чародей,
У меня язык остер и светел разум.
Мне внимают юноши и старики
С удивлением, с восторгом небывалым,
И стихи мои журчат, как ручейки,
Жемчугами сыплются, сверкают лалом.
Людям я дарю то сладостный покой,
То волненье, то блаженное забвенье
И пред ними нескудеющей рукой
Рассыпаю драгоценные каменья.
Люди говорят: «Владыки дружат с ним,
Он прославился средь персов и арабов,
И огонь его горит, неугасим,
Вдохновляя сильных, согревая слабых.
Сочетались в нем и ум и широта —
Все ему понятно, все легко дается.
Он не сетует, когда мошна пуста,
Деньги раздобыв, над ними не трясется.
Женщины ликуют от его острот,
От серьезных слов становятся серьезней,
И к нему, премудрому, идет народ
И толпится у ворот до ночи поздней.
В годы юности он был силен и смел,
Львы пред ним дрожали и скулили в страхе.
Нас он песнями любви пленить сумел,
Но разгневался халиф, — и он — во прахе…»
Понял ты, о Махди, славный наш халиф,
В чем спасение, в чем гибель для поэта?
Впрочем, я теперь спокоен и счастлив,
Ибо без любви ни зла, ни грусти нету.
АБУ НУВАС
* * *
О ты, кладущий яйца куропатки
Под курицу! Когда б твои повадки
Глазам ее открылись только раз,
За свой подлог остался б ты без глаз.
О ты, который, опыту не веря,
В солончаках решил сажать деревья,
Не видишь разве — зло царит вокруг.
О ком сказать ты можешь: «Вот мой друг»?
* * *
Ты глыбой ненависти стал,
Стоишь — не сдвинуть: крепче скал.
С тобой общаться — как на гору
Карабкаться в плохую пору.
Аллах, когда тебя лепил,
Не подсластил, не посолил.
Я разгадать тебя пытался,
Но, что ты, так и не дознался.
Смех тратить на тебя — грешно,
Воздать хвалу тебе — смешно.
Посмотришь на тебя, о боже!
Лицо с пометом птичьим схоже.
И если ночь ты пережил,
Пусть утром хлынет кровь из жил.
А если очутился в море,
Дай бог, чтоб утонул ты вскоре.
* * *
