Мурасаки Сикибу - Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Приложение.

Мелок тот колодец — в нем
Даже тень горы видна
Той, что Мелкой названа.
Но моя любовь к тебе
Не мелка, как та вода.

Какая досада,
Хотела воды зачерпнуть,
Но мелок, увы,
Этот горный колодец —
Увлажнился лишь край рукава.

В облачении скорби
Гора Мрака, гора Курабу.
Средь отрогов ее
Заблудившийся вряд ли сумеет
Отыскать дорогу назад.

Нам бы с милой вдвоем
На Темной горе поселиться,
На горе Огура,
Тогда краткость летних ночей
Не будет нас так печалить.

Я бы в горы ушел,
Где нет места мирским печалям,
Только как же уйдешь?
Все любимые, близкие — словно
Путы тяжкие на ногах.

По каналу челнок
Уплывает, но тотчас обратно
Вернуться спешит.
К тебе одной неизменно
Возвращаются думы мои.

Цветок мурасаки,
Он один лишь тому причиной:
В долине Мусаси
Все цветы, все травы вдруг стали
Бесконечно дороги сердцу.

Тайком от людей
Я спешу туда снова. Немало
Лет прошло. Отчего ж
Неприступна совсем, как прежде,
Застава на Встреч-горе?

Мимо твоих ворот
Снова я не сумел пройти.
Хлынул ливень, да так —
Не успел рукавом прикрыться,—
Переждать в твоем доме позволь.

Не был там никогда,
Но услышу: «Долина Мусаси» —
И вздыхаю тайком.
А все оттого, что растут
В той долине цветы мурасаки.

Коли так суждено,
То лучше скажи мне прямо,
Что тебе я не мил.
Зачем же смотреть нам в стороны,
Как концам одного шнурка?

Мои рукава
Уподобились, видно, горе
Суэ-но мацу:
Дня не пройдет, чтоб небесные волны
Не захлестнули их.

Летящий пеной белый снег,
О, нынче ты не падай, я прошу,
Ведь нет никого,
Кто рукава мои — из белой ткани —
Высушить бы мог.

Всегда ярко-алым
Мне этот цветок казался,
Но не зря говорят,
Когда пресыщенье приходит,
Блекнут даже цветы.

Даже тонкое платье,
Отделяя нас друг от друга,
Вызывало досаду.
Так неужели меж нами встанет
Проведенная розно ночь?

Жемчужиной новой
Новый год засияет пред нами.
Завтра с утра
Ждать с нетерпением будем,
Когда запоет соловей.

Расщебечутся пташки,
Весне долгожданной радуясь,
В мире всякая малость
Обновляется, один только я
С каждым днем все больше старею.

Каждый раз забываю,
А увидев, вздрогну — не сон ли?
Право, думал ли я,
Что придется когда-нибудь
К тебе сквозь снега пробираться?

В саду у ограды
Посадил сегодня гвоздику.
Вот цветы расцветут,
Любоваться я стану ими,
О тебе вспоминая тайком.

Прилив начался,
И исчезли прибрежные травы.
Не так ли и ты?
Слишком редко тебя я вижу,
Слишком сильно томлюсь от тоски.

Рыбачки в Исэ
Утром, вечером в волны ныряют,
И морская трава
Перед взором всегда. Не хотел бы
Слишком быстро наскучить тебе.

В роще Оараки
Травы поблекли, утратив
Юную свежесть.
И коням они не по вкусу теперь,
И косцы приходить перестали.

Прилетела кукушка,
О чем-то кричит… Не о том ли,
Что в Оараки,
В здешней роще решила она
Поселиться нынешним летом?

Я нарву у ворот
Побольше листьев мисканта.
Ими я накормлю
Коня твоего дорогого,
Когда ты приедешь ко мне.

Пройдут сквозь тростник,
И лишь возмущенье умножится:
Поблекшие травы,
Под сенью рощи растущие,
Придутся ль по вкусу коням?

В провинции Цу
У моста на реке Нагара
Ветхие сваи.
Дряхлею и я, печалясь
О горькой своей судьбе.

Ярко-алое платье
Надену я снизу, чтоб люди
Не увидали.
Ведь если сверху надену,
Всем откроется тайна моя.

Настоящая боль
Придет после разлуки, я знаю,
Хоть и кажется мне:
В реке Слез, полноводной прежде,
Уже обнажилось дно.

Пусть людская молва
Оплетает. Морские травы
Рвут рыбачки у волн.
Коль сердца стремятся друг к другу,
Разве может печалить мир?

Есть в Инугами
Гора Ложе, внизу протекает
Молчанья река.
Молчи же и имени людям
Не открывай моего.

Светит не ярко,
Но за тучами не скрывается
Ночью весенней
Луна в призрачной дымке —
Что может сравниться с нею?

Стоит ли, право,
Предаваться старцам печали?
В наш блистательный век
Даже деревья и травы,
Ликуя, кружатся в танце.