Цанг Ньон Херука - Поющий о свободе. Жизнь великого йогина Миларепы
Он расспрашивал меня очень дотошно, на что я ответил:
– Вначале я обрел поучения Великого совершенства, а потом встретил Марпу.
– Невероятно! Раз так, ты должен восстановить свой дом, жениться на Дзесэ и следовать по стопам своего Ламы.
– Лама Марпа женился для блага всех существ. Но у меня нет ни стремления, ни способностей поступать так, как он. Я был бы подобен зайцу, возомнившему, что он может ступать по следам льва. Действуя так, он непременно упадет в пропасть и разобьется.
Меня печалит цикл смерти и рождения. Я не желаю ничего, кроме как медитировать, следуя поучениям Ламы. Самая основа его наставлений – то, что их нужно практиковать в отшельничестве. Так я продолжу его путь. Лишь благодаря медитации я смогу оправдать надежды своего Мастера. Именно это принесет пользу всем живущим. Только таким образом мои кровные родители и я сам достигнем окончательного постижения. Я умею лишь медитировать, я не годен ни для чего другого.
У меня нет иных мыслей. Я вернулся в родное гнездо лишь потому, что у моих родителей здесь был дом и имущество. Но оказалось, что я лишился последних мирских благ, и это еще усилило мое желание медитировать. Я желаю лишь одного – практиковать Дхарму.
Я познал столько бед! Те, кто не думают о посмертных страданиях в нижних мирах, могут довольствоваться чувственными усладами этой жизни. Я же вынужден медитировать денно и нощно, полностью пренебрегая пищей, одеждой и признанием окружающих.
Охваченный решимостью, я спел такую песню:
Простираюсь у ног совершенного Марпы!
Благослови меня, нищего, на освобождение от привязанностей!
Увы! Горе и страдание! Меня переполняет печаль,
Когда я думаю о тех, кто доверился явлениям сансары.
Что ни делай в миру – ты захвачен страданием,
Вращаешься в круговороте сансары, попав в ее западню.
Что же положит конец печали и горестям?
Неустанная практика Дхармы – нет лучшего средства.
Мастер, Непоколебимый, Будда Держатель Алмаза!
Благослови меня, бродягу, на жизнь в отшельничестве!
В городе мимолетных иллюзий
Гость из бескрайней пустыни погрузился в печаль.
В чужих землях Гунгтханга
Мои стада овец и пастбища
Стали добычей ненасытных духов.
Вот пример мимолетной иллюзии.
Вот учитель, призывающий к медитации.
Главный зал Четырех Колонн и Восьми Сводов
Стал подобен верхней челюсти льва.
Мой дом с его углами, стенами и шпилем
Обвис, как ослиное ухо.
Вот пример мимолетной иллюзии.
Вот учитель, призывающий к медитации.
Мое прекрасное поле Плодородный Треугольник
Поросло сорной травой.
Все родные стали врагами,
Ополчившись против меня.
Вот пример мимолетной иллюзии.
Вот учитель, призывающий к медитации.
От моего доброго отца Милы Знамени Мудрости
Теперь не осталось и следа,
Моя мать Белая Драгоценность из Ньянга
Превратилась в горстку раскрошенных костей.
Вот пример мимолетной иллюзии.
Вот учитель, призывающий к медитации.
Наставник по имени Сто Тысяч Небесных Сокровищ
Обернулся слугой на посылках.
В священных страницах «Ратнакуты»
Гнездятся мыши и крысы.
Вот пример мимолетной иллюзии.
Вот учитель, призывающий к медитации.
Мой дядя по матери, Победоносный Юнг,
Якшается с нашими врагами.
Сестра, Пета Счастливая Защитница,
Ушла скитаться, прося подаяние.
Вот пример мимолетной иллюзии.
Вот учитель, призывающий к медитации.
Почтенный Марпа, Непоколебимый Держатель Алмаза!
Благослови меня, бродягу, на медитацию в одиночестве!
Когда я допел, сын наставника воскликнул:
– Поразительно, но все это правда! – и глубоко вздохнул.
Его жена плакала, слушая меня.
Я видел, во что превратилась моя деревня, и понимал, что единственный способ помочь – это продолжать медитировать. Я лелеял это желание глубоко в сердце. Достигнув уединенного места, я постоянно практиковал и ни о чем не сожалел.
Так говорил Миларепа. На этом заканчивается шестая глава, повествующая о том, как Миларепа убеждается в тщетности сансары и решает посвятить себя медитации.
Глава седьмая
Отшельничество
Речунг спросил:
– Учитель, где и как ты практиковал аскетизм и медитацию?
И Миларепа продолжил:
– На следующий день сын наставника сказал мне:
– Прими в дар эти припасы и вспоминай о нас, пока будешь в отшельничестве.
Он дал мне мешок ячменя и немного вяленого мяса. Я удалился в удобную пещеру на холме за деревней и приступил к практике. Запасов оказалось недостаточно, но тем не менее их хватило на несколько месяцев непрерывной медитации. Когда все исчерпалось, мое тело настолько ослабло, что я почувствовал, что долго не протяну.
– Пойду попрошу мяса у пастухов и зерна у крестьян, – подумал я. – Тогда я смогу продолжить медитацию.
Я решил вначале просить милостыню у пастухов.
– Пожалуйста, подайте отшельнику немного еды! – произнес я громко у входа в ближайший шатер.
Неожиданно оказалось, что я попал в лагерь своей тети. Узнав меня, она пришла в ярость и спустила собак. Я еле от них отбился, метая камни и размахивая посохом. Тогда тетя выхватила одну из опор шатра и завопила:
– Нечестивый сын благородного отца! Позор для всей семьи! Демон-разрушитель собственной деревни! Зачем ты пришел сюда?
Она принялась колотить меня палкой. Я отступил было назад, но, будучи слабым от голода, споткнулся о камень и упал в лужу. Я лежал без движения, но тетя продолжала меня проклинать.
Тогда я с трудом поднялся и, опершись о посох, спел ей такую песню:
Простираюсь у ног Сочувственного Марпы!
В обреченных землях Цаи Корон
Мы – мать и дети – были ненавистны своей родне,
И нас разбросали, как бобы раскидывают палкой.
Дядя и тетя, именно вы разлучили нас —
Помните об этом!
Пока я скитался по миру, прося подаяния,
Мать погибла от нищеты и печали,
А сестра ушла побираться, выпрашивая еду и одежду.
Я горячо люблю мать и сестру,
Но, вернувшись в тюрьму моей родины,
Я узнал, что дорогая мать мертва,
А бедная сестра скитается по миру.
Печаль и горечь сдавили мое сердце!
Велико наше страдание – матери и детей!
Вы, должно быть, задумали поразить нас печалью,
Но именно эта нестерпимая боль
Обратила меня к духовной жизни.
Я пребывал в одиночестве гор,
Практикуя поучения сочувственного Марпы.
Мое иллюзорное тело долго оставалось без еды.
Тогда я отправился за милостыней,
Но, как насекомое, умирающее у входа в муравейник,
Я очутился перед шатром моей тети.
Она спустила свирепых собак.
Я отбился от них, несмотря на слабость,
Но ее проклятия и ругань
Наполнили мое сердце печалью.
Вооружившись опорой от шатра,
Она колотила меня, причиняя еще больше боли,
И чуть не лишила меня драгоценной жизни.
Хотя у меня есть повод сердиться,
Я буду следовать поучениям Ламы.
Тетя, позабудь о своей злости
И дай отшельнику еды!
Благородный Марпа, Милостивый Господин,
Благослови своего ученика и усмири его гнев!
Молодая девушка, стоявшая рядом с нами, прослезилась. Даже тетя казалась немного пристыженной. Ничего не сказав, она вернулась в шатер.
Вскоре она прислала ко мне девушку с куском масла и подпорченной лепешкой сыра. Взяв еду, я отправился просить подаяния к другим шатрам, где я никого не знал. Однако меня знали все. Люди глазели на меня с любопытством и щедро одаривали. Забрав подношения, я покинул пастухов.
Затем я отправился в долину Ца просить подаяние у крестьян. Зная, что мой дядя поступит так же, как и тетя, я решил избегать с ним встречи. Однако само собой случилось так, что я нечаянно оказался у дома моего дяди. Несмотря на то, что я был похож на скелет, он узнал меня и закричал:
– Тебя-то мне и надо!
Он бросил в меня огромный камень, и я едва успел увернуться. Я пустился наутек. Дядя кидался камнями, а я продолжал бежать. Тогда он исчез и вернулся вооруженный луком и стрелами, восклицая:
– Бессердечный негодяй! Позор семьи! Кто превратил в руины родную деревню?
Оглядываясь, он стал созывать крестьян:
– Наш враг у нас в плену! Скорей сюда!
Он принялся осыпать меня стрелами, а люди из деревни стали бросать камни. Испугавшись, я решил пустить в ход черную магию.
– Отцы, Ламы линии Кагью! – взмолился я. – О, вы, океан хищных божеств-охранителей! Йогин, практикующий Дхарму, окружен врагами! Придите мне на помощь!
Селянам я сказал:
– Я могу умереть, но охранители не подвластны смерти.
В ужасе люди отпустили меня и схватили дядю. Те, кто бросал камни, попросили прощения, все остальные принесли подарки. И только дядя не дал ничего. Зная, что мое присутствие лишь усилит гнев родственников, я решил покинуть деревню.
