Катулл - Лирика Древнего Рима
30 Тенью скрывая густой стаю крылатых певцов.626
Быстро бежит он туда с бородою, посыпанной пылью,
И начинает молить, божеский сан свой забыв:
«Девы, вас я молю, что резвитесь в роще священной,
Мужу усталому вы дайте радушный приют.
35 Всюду ищу я родник, а у вас тут источники плещут,
Дайте вы мне зачерпнуть пригоршню свежей воды.
Вы не слыхали о том, кто спиною поддерживал небо?
Вот я — Алкид:627 на земле все прославляют меня.
Кто не слыхал о делах Геркулесовой мощной дубины,
40 Или о стрелах его, грозных для диких зверей?
Что из людей одному мне открылись Стигийские недра?
Дайте приют: я устал, здесь неприютна земля.
Если бы жертву теперь принесли вы хоть гневной Юноне,
Мачеха даже и та мне бы напиться дала.
45 Если же вас устрашает мой вид и львиная грива,
Волосы, что спалены солнцем Ливийской земли,
Знайте, бывал я одет и в сидонское платье рабыни,
Лидии веретеном628 свой выполняя урок:
Я волосатую грудь прикрывал себе мягкой повязкой,
50 С этой же грубой рукой ловкой служанкою был».
Так говорил Геркулес, но так ему жрица благая,
В алой повязке поверх снежных волос, прорекла:
«Странник, глаза отврати, сокройся из рощи заветной:
Прочь уходи поскорей, цел, от порога беги!
55 Входа мужчинам здесь нет под угрозою кары жестокой:
Уединенный алтарь в хижине мстит за себя.
Вещий Тиресий узрел дорогою ценою Палладу
В час, когда мылась она, щит свой с Горгоною сняв.
Влаги другой да пошлют тебе боги: лишь девам доступный
60 В сих потаенных местах скрытый источник бежит».
Старица так изрекла: но потряс косяки он плечами,
И не смогла уже дверь гневную жажду сдержать.
Он же, ручей исчерпав и пламенный жар утоливши,
Не осушив даже уст, строгий запрет положил:
65 «Сей уголок земли влекущего ныне свой жребий
Принял меня: я устал, но неприютна земля.
Этот высокий алтарь, освященный разысканным стадом,
Рук этих силой, — он рек, — стал высочайшим теперь.
Пусть же он впредь ни одной из женщин не будет доступен,
70 Чтоб неотмщенной не быть жажде твоей, Геркулес».629
Славься, отец всеблагой,630 ты любезен и гневной Юноне:
Славься и днесь осени ты песнопенья мои!
Мир он земной освятил, очистив своими руками,
В Татия Курах ему — Санку воздвигнут алтарь.
X
Ныне открою, как стал Феретрием зваться Юпитер,
Вспомню тройной доспех, снятый с трех славных вождей.631
Путь мне крутой предстоит, но слава меня вдохновляет:
Много ли чести стяжать лавр на отлогих холмах?
5 Сам ты нам подал пример такой победы, о Ромул,
С поля вернувшийся к нам в полном доспехе врага
В день, когда бравшего град Акронта Ценинского сверг ты,632
Острым копьем поразив всадника вместе с конем.
Был геркулесов Акронт, властитель Ценинской твердыни,
10 Страшной грозою, о Рим, древних твоих рубежей.
Он, возомнивши сорвать оружие с плеч у Квирина,
Собственный отдал доспех, кровью его обагрив.
Видит врага в тот миг, как пред башней копье он подъемлет,
Ромул, заклятьем своим предупреждает его:
15 «Жертвой да ляжет Акронт пред тобою, Юпитер, сегодня!»
Молит он жарко — и враг жертвой Юпитеру лег.
Града и брани отец, он крепко с победою свыкся,
Жар он и холод сносил, не укрываясь в шатер.
Он и скакал на коне, и плугом владел он искусно,
20 Волчий взъерошенный шлем на голове он носил.
Щит не расписанным был, не украшен был золотом с медью,
Перевязь он заменил жесткою кожей быка…
Следом явился и Косс, убивший вейента Толумна:633
Встарь, когда Вейи сломить стоило много труда.
25 Битвы за Тибром еще не гремели, и самой далекой
Был им добычей Номент, сломленной Коры поля.634
Древние Вейи, в те дни и вы называлися царством,
Гордо на форуме там трон золоченый стоял.
Ныне поет среди стен лишь унылая дудка пастушья,
30 Зреют на ваших костях в поле широком хлеба.
В башне над створом ворот стоял предводитель вейентов,
И к неприятелю речь дерзкую он обращал.
Но, пока бил таран рогами медными стену
И под навесами шел там непрерывный подкоп,
35 Косс закричал: «Смельчаку веселее на поле сражаться!»
И, не замешкав, они сшиблись в открытом бою.
Боги латинским рукам помогли: и шея Толумна
Срублена, крови струей римских омыла коней…
Клавдий затем покорил врагов, через Рейн перешедших,635
40 Отнял бельгийский щит мощного их вожака —
Щит Вирдомара: свой род тот вел от самого Рейна
И с колесниц на бегу страшные копья метал.
Но, когда бился в строю в полосатых своих шароварах,636
С шеи обрубленной цепь в руки упала врагу.
45 Ныне во храме лежат три добычи: Феретрием637 стал он,
Ибо, ударив мечом, вождь опрокинул вождя;
Иль потому, что сюда побежденных сносили оружье,
Ныне Феретрию сей гордый алтарь посвящен.
XI
Павел,638 брось отягчать мою гробницу слезами:
Нет, никакою мольбой черных дверей не раскрыть!
Помни, едва попадет погребенный в подземное царство,
Сталь непреклонных ворот путь перережет назад.
5 Если мольбу твою бог и услышит в угрюмом чертоге,639
Все-таки слезы твои берег поглотит глухой.
Вышних волнует мольба: но лишь деньги возьмет перевозчик,640
Бледные двери замкнут тень под травой гробовой.
Сея печаль, звучала труба, и факел враждебный,
10 Снизу подложенный, прочь голову с ложа мне сбил.
С Павлом мне чем помогло супружество, иль колесницы
Предков, иль славы моей столь драгоценный залог?
Не пощадили меня, Корнелию, злобные Парки!
Вот превратилась я в то, что и щепоткой возьмешь.
15 Ночи проклятые, вы, болота с ленивым теченьем,
Ты, о волна, что кругом ноги объемлешь мои, —
Ах, я попала сюда слишком рано, хоть я и невинна:
Пусть моей тени Отец суд несуровый воздаст.
Если ж над урной Эак восседает судьею, да судит
20 Бренные кости мои — как ему жребий велит.
Пусть тут и братья сидят, а вблизи от трона Миноса
Молча внимает суду строгих толпа Евменид.
Брось свою тяжесть, Сизиф, уймись, колесо Иксиона,
Тантал да ловит в уста влагу обманчивых струй!
25 Ныне пусть бледных теней не травит Цербер жестокий,
Пусть, соскользнувши, лежит цепь с онемевшим замком
Буду себя защищать: а если солгу, в наказанье
Пусть мои плечи томит скорбная урна сестер.641
Если кто-нибудь был трофеями предков известен, —
30 Дед Нумантинский,642 тебя Африка здесь назовет.
С ним сравнится еще толпа материнских Либонов:643
Каждый из этих домов блеском поддержан своим.
С дней, как претекста моя644 заменилась одеждою брачной,
С дней, когда лентой иной волосы я собрала,
35 Павел, на ложе твоем была я до смертного часа:
Пусть этот камень гласит — лишь одному я жена!
Предков я пеплом клянусь, которых ты, Рим, почитаешь
И перед кеми легла Африка с бритой главой.645
Мужем клянусь, кто сломил и дом и геройство Персея,646
40 Хоть тому был образцом предок далекий Ахилл, —
Что не смягчала ничем для себя я законов цензуры
И ни единым пятном не осквернила сей дом.
Не повредила, о нет, Корнелия пышным трофеям,
Ибо и в знатной семье всем подавала пример.
45 Жизнь не менялась моя: она до конца безупречна,
Честно с тобой мы прошли между двух факелов путь.647
Я от природы храню законы, мне данные кровью, —
И пред судилищем страх сделать бы больше не смог.
Как бы сурово меня ни винили таблички из урны,
50 Хуже не станет никто от приближенья ко мне,
Даже чистейшая всех слуга башненосной Кибелы
Клавдия,648 ты, чей канат с места богиню совлек,
Даже и та,649 чей покров очаги оживил белоснежный,
В час, когда вновь призвала Веста священный огонь.
55 Милой твоей головы я, Скрибония-мать, не срамила:
Что же во мне изменить мнила б ты, кроме судьбы?
Славят теперь слезами меня, и мать, и весь город.
Будет защитою мне Цезаря горестный вздох.
«Да, — он молвит, — она была достойной сестрою
60 Дочери нашей»,650 — и вот слезы у бога текут.
