Исократ - Собрание речей
Я поражаюсь легкомыслию людей, придерживающихся подобного образа мыслей, сам же я устыдился бы, если, давая советы другим, но пренебрегая их интересами, искал бы лишь выгоды для себя и если бы я не стал советовать; им наилучшее, целиком Поставив себя вне всяких корыстных соображений. Поэтому уделите мне внимание, как человеку, придерживающемуся именно такого мнения.
К Тимофею
Ты[137] слышал, как я полагаю, от многих о традиционной дружбе, связывающей нас между собой; я желаю и тебе счастья, так как узнал, что ты, прежде всего, пользуешься своей властью гораздо более разумным и прекрасным образом, нежели твой отец, а также и потому, что ты предпочитаешь приобретение доброй славы накоплению великого богатства. Ты являешь собой образец добродетели, и не малый, но великий (насколько это возможно), придерживаясь указанного образа мыслей. Так что если ты будешь продолжать вести себя так, как о тебе сейчас говорят, то у тебя не будет недостатка в людях, которые захотят прославить твое благоразумие и этот избранный тобою путь.
Я также полагаю, что все рассказываемое о твоем отце в немалой степени способствует утверждению мнения о тебе, как о человеке благоразумном и выгодно отличающемся от всех остальных. Люди в большинстве случаев не так восхищаются теми, кто происходит от отцов, пользовавшихся доброй славой, как теми, отцы которых были дурными и злобными людьми, — если они оказываются нисколько не похожими на своих родителей. В самом деле, большинству людей значительно больше удовольствия доставляет созерцание добродетели там, где ее ожидать нельзя, чем добродетель, являющаяся следствием естественных и вполне вероятных причин.
Принимая все это во внимание, ты должен внимательно обдумать и изучить вопрос о том, каким образом и с помощью каких советников ты избавишь государство от неурядиц, а граждан его направишь по пути благоразумия и исполнения долга, — тем самым обеспечивая им более приятное и более уверенное существование, чем в прошлом. В этом и состоит деятельность властелинов, управляющих справедливо и разумно. Некоторые, пренебрегая подобными принципами, не думают ни о чем другом, кроме того, как бы прожить жизнь, наслаждаясь возможно большей роскошью и удовольствиями; они притесняют и облагают поборами лучших, самых богатых и добропорядочных граждан. Они не знают того, что людям благоразумным и облеченным такой честью подобает отнюдь не погоня за удовольствиями ценой несчастий других людей, но, напротив, забота о том, чтобы сделать сограждан более счастливыми. Не подобает им относиться ко всем со злобой и предубеждением, не думая при этом о собственной безопасности, но управлять делами с такой кротостью и соблюдением законов, чтобы никто не отважился злоумышлять против них, — и в то же время с такой тщательностью охранять свою жизнь, как будто бы все поставили себе целью их уничтожить. Руководствуясь этими принципами, они и сами оказались бы вне опасности и приобрели бы добрую славу среди других людей: а ведь трудно отыскать большее благое. Когда я писал тебе это письмо, я подумал о том, как счастливо сложились для тебя все обстоятельства. Могущество, которое приобретается тиранами обязательно с помощью насилия и сопровождается величайшей ненавистью к ним, оставил тебе отец, а уж воспользоваться им благоразумно и человеколюбиво — зависит полностью от тебя. Об этом ты должен позаботиться самым тщательным образом.
Вот то, что я думаю по этому поводу. Дело обстоит именно так, но, если ты страстно желаешь приобрести богатства, увеличить свое могущество и одновременно подвергнуться всем тем опасностям, при которых все это приобретается, ты должен звать себе в советники иных людей. Напротив, если всего этого у тебя достаточно, и ты стремишься только к добродетели, доброй славе и благорасположению со стороны многих людей, — в этом случае ты должен прислушаться к моим речам и искать общества тех, кто наилучшим образом управляет собственным государством; надо также попытаться их превзойти.
Я слышу о правителе Мефимны Клеоммисе, проявившем себя во всех остальных делах прекрасным, рассудительным и воспитанным человеком, что он не только полностью воздерживается от того, чтобы казнить или изгонять своих подданных, продавать с торгов их имущество или причинять им какое-либо иное зло, но, напротив, обеспечил полную безопасность своим согражданам, вернул изгнанников и возвратил всем вернувшимся их состояние, которое они потеряли. Тем же людям, которые их имущество приобрели, он вернул затраченные ими деньги. Кроме того, он вооружил всех своих подданных, нисколько не опасаясь при этом, что кто-либо из них вступит в заговор против него. А если даже кто-нибудь и попытается это сделать, то он уверен, что лучше ему погибнуть, показав образец добродетели своим согражданам, чем жить продолжительное время, став при этом причиной величайших бедствий для своего государства.
Я мог бы значительно больше написать тебе относительно всего этого и, может быть, более искусно, если бы мне не нужно было так срочно отослать тебе это письмо. Я еще обращусь к тебе с советами, если мне не помешает моя старость, теперь же я хочу поговорить о личных делах. Ведь Автократор, везущий это письмо, — наш друг, у нас с ним были одни и те же занятия, часто я уже пользовался его искусством[138] и, наконец, дал ему совет относительно поездки к тебе. Поэтому я хотел бы, чтобы ты хорошо его принял, и чтобы вам обоим это было на пользу, чтобы было ясно, что-то, о чем он просит, он получит отчасти благодаря моей помощи.
Не удивляйся, что я с такой охотой пишу тебе, в то время как Клеарха я никогда ни о чем не просил. Ведь почти все, кто приплывает от вас, утверждают, что ты подобен лучшим из моих учеников. Что же касается Клеарха, то люди, которые с ним общались в то время, когда он был у нас, признавали, что он наиболее свободомыслящий, приветливый и человеколюбивый из тех, кто меня окружает, когда же он захватил власть, то оказалось, что он так переменился, что вызвал удивление всех, знавших его прежде. И вот по этим причинам между нами наступило отчуждение. Тебя же я одобряю и весьма бы ценил дружеское расположение к нам. Впрочем, вскоре ты сможешь показать, соответствуют ли твои настроения нашим, ибо ты позаботишься об Автократоре и пошлешь нам письмо, возобновляя прежнюю дружбу и отношения гостеприимства, которые нас ранее связывали. Будь здоров и, если тебе нужно что-нибудь от нас, — напиши.
К Архидаму
Зная, Архидам, как много людей стремятся прославить в хвалебных речах тебя, твоего отца и весь твой род, я предпочел оставить им этот вид речей, поскольку он очень легок. Сам же я замыслил призвать тебя к командованию и войнам, которые нисколько не похожи на совершающиеся ныне: однако в результате их ты доставишь величайшие блага и своему государству, и вообще всем эллинам.
Я сделал этот выбор не потому, что не знаю, какие речи легче составлять, но ясно сознавая, что отыскать дела прекрасные, великие и полезные трудно и не всегда удается; прославить же присущие вам добродетели я смог бы очень легко. Ведь в последнем случае у меня не было бы нужды самому изыскивать о них необходимые слова, но свершенное вами дало бы столь важные и многочисленные поводы, что восхваления, адресованные другим людям, ни в малейшей степени не могли бы сравниться с похвальным словом, которое было бы сказано о вас. Кто мог бы оказаться выше по благородству, чем те, кто произошел от Геракла и от Зевса[139] (общеизвестно, что таким происхождением можете гордиться только вы), или превзойти своей добродетелью тех, кто основал дорические государства Пелопоннеса и занял эту землю? Кто мог бы похвалиться, что преодолел столько опасностей и установил столько трофеев, сколько было установлено вами за время вашего царствования и гегемонии? Кто, пожелавший описать мужество, присущее всему вашему государству, вашу сдержанность нравов и строй, установленный вашими предками, затруднился бы отыскать соответствующие слова? Сколько можно было бы сказать речей о благоразумии твоего отца, о стойкости его духа в несчастьях, о том сражении, которое произошло в самом вашем городе?[140] В этом сражении ты, будучи командующим, с небольшим войском сражаясь с превосходящими силами противника, отличился более всех и стал спасителем государства… Кто мог бы назвать более прекрасный подвиг? В самом деле, ни взятие вражеских городов, ни уничтожение множества врагов не является таким великим и славным деянием, как спасение отечества, подвергшегося столь грозным опасностям, — отечества не обычного, но выдающегося своими добродетелями. Даже если бы кто-нибудь рассказал об этом не риторически изысканно, но простыми словами и не в речи, стилистически отделанной, а только перечисляя факты, то и в этом случае он обязательно бы прославился.
