Эсхил - Античная драма

Но вот идет к нам вовремя Креонт, —
Исполнит просьбы и подаст совет:
Остался он один блюсти столицу.

Увы! Как речь к нему я обращу?
Как от него доверья ждать и правды,
Когда я с ним был так несправедлив?

Не насмехаться я пришел, Эдип,
Не за обиду укорять былую.
Но если нет стыда перед людьми,
Хоть Солнце, всем дарующее жизнь,
Почтить нам надо… Можно ль показать
Подобный срам?.. Его земля не примет,
Ни дождь священный, ни небесный свет.
Скорее в дом Эдипа отведите, —
Затем что горе родственников близких
Внимать и видеть должно лишь родным.

Молю тебя, раз ты мой страх рассеял,
Мне — гнусному явившись столь прекрасным,
Послушай… о тебе забочусь я.

Какой услуги просишь так упорно?

О, изгони меня скорей — туда,
Где б не слыхал людского я привета.

Так я и поступил бы, только раньше
Хочу спросить у бога, что нам делать.

Но ясно бог вещал: карать меня —
Отцеубийцу, нечестивца — смертью.

Да, был таков глагол, но все же лучше
Узнать при затруднении, как быть.

О столь несчастном спрашивать бессмертных?

А ты теперь готов поверить богу?..

Тебе я поручаю и молю:
Той… что в дому… устроишь погребенье,
Как знаешь сам, — то родственный твой долг.
Мне град родной да не окажет чести,
В нем жить дозволив до скончанья дней.
Уйти мне разреши на Киферон мой,
Который мне — живому — мать с отцом
Законною назначили могилой.
Пусть там умру, — они того желали.
Но знаю, не убьет меня недуг,
Никто не умертвит. Я был спасен,
Чтоб ряд ужасных новых бед изведать.
И пусть судьба идет своим путем.
О старших детях, сыновьях, моих,
Ты не заботься: выросли они,
Не будет недостатка им ни в чем.
Но о моих несчастных, бедных дочках,
Которым никогда прибор к обеду
Не ставился отдельно от отца,
С которыми делил кусок я каждый, —
О них заботься… А теперь дозволь
К ним прикоснуться, выплакать все горе.
Дозволь, о царь!..
Дозволь, о благородный! Тронув их,
Подумаю, что снова их я вижу.
Что говорю?
О боги! Разве я не слышу? Вот…
Мои родные, милые… Креонт
Ко мне их вывел… дорогих моих…
Так? Верно ли?..

Так. С ними быть тебе я предоставил;
Я знал, как ты отрады: этой ждешь.

О, будь благословен! Да бережет
Тебя на всех дорогах демон, лучший,
Чем мой! О дети, где вы? Подойдите…
Так… Троньте руки… брата, — он виною,
Что видите блиставшие когда-то
Глаза его… такими… лик отца,
Который, и не видя и не зная,
Вас породил… от матери своей.
Я вас не вижу… но о вас я плачу,
Себе представив горьких дней остаток,
Который вам придется жить с людьми.
С кем из сограждан вам сидеть в собраньях?
Где празднества, с которых вы домой
Вернулись бы с весельем, а не с плачем?
Когда же вы войдете в брачный возраст,
О, кто в ту пору согласится, дочки,
Принять позор, которым я отметил
И вас, и вам сужденное потомство?
Каких еще недостает вам бед?
Отец убил отца; он мать любил,
Родившую его, и от нее
Вас породил, сам ею же зачатый…
Так будут вас порочить… Кто же вас
Присватает? Такого не найдется.
Безбрачными увянете, сироты.
Сын Менекея! Ты один теперь
Для них отец. И я и мать, мы оба
Погибли. Их не допусти скитаться —
Безмужних, нищих и лишенных крова,
Не дай им стать несчастными, как я,
Их пожалей, — так молоды они! —
Один ты им опора. Дай же клятву,
О благородный, и рукой коснись!..
А вам, о дети, — будь умом вы зрелы,
Советов дал бы много… Вам желаю
Жить, как судьба позволит… но чтоб участь
Досталась вам счастливей, чем отцу.

О сограждане фиванцы! Вот пример для вас: Эдип,
И загадок разрешитель, и могущественный царь,
Тот, на чей удел, бывало, всякий с завистью глядел,
Он низвергнут в море бедствий, в бездну страшную упал!
Значит, смертным надо помнить о последнем нашем дне,
И назвать счастливым можно, очевидно, лишь того,
Кто достиг предела жизни, в ней несчастий не познав.

Сестра моя любимая, Исмена,
Не знаешь разве, Зевс до смерти нас
Обрек терпеть Эдиповы страданья.
Ведь нет такого горя иль напасти,
Позора иль бесчестия, каких
С тобой мы в нашей жизни не видали.
А нынче в городе о чем толкуют?
Какой указ царем Креонтом дан?
Ты что-нибудь слыхала? Или ты
Не знаешь о беде, грозящей брату?

Нет, Антигона, никаких я слов,
Ни радостных, ни горьких, не слыхала
С тех пор, как пали оба наши брата,
Друг друга в поединке поразив.
Лишь знаю, что ушло аргивян войско
Сегодняшнею ночью, — вот и все.
Не лучше мне от этого, не хуже.

Я знала, потому из врат дворцовых
И вызвала — сказать наедине.

В чем дело? Вижу, весть твоя мрачна.

Чтит погребеньем одного из братьев
Креонт, а у другого отнял честь.
Он Этеокла в землю по обряду
Сокрыл, и тот Аида стал достоин.
Злосчастного же тело Полиника
Он всем через глашатая велит
Не погребать и не рыдать над ним,
Чтоб, не оплакан и земле не предан,
Он сладкой стал добычей хищным птицам.
Как слышно, сам Креонт по доброте
Тебе и мне — да, мне! — о том объявит.
Сюда идет он возвестить приказ
Не знающим, его, считая дело
Немаловажным, — и ослушник будет
Побит камнями перед всем народом.
Теперь ты знаешь и покажешь скоро,
Ты благородна иль низка душой.

О, бедная сестра! Но что мне делать?
Могу ли я помочь иль помешать?

Поможешь ли ты мне? Со мной ли будешь?

В каком же деле? Что ты замышляешь?

Ты мертвого поднимешь ли со мною?

Похоронить? Но это под запретом…

И за себя и за тебя для брата
Все сделаю, ему останусь верной.

О, дерзкая! Креопту вопреки?

Он у меня не волен взять мое.

Увы, сестра, подумай: наш отец
Погиб, отвержен, презираем всеми,
Свои разоблачивши преступленья
И очи вырвав сам, своей рукой,
И мать-жена — два имени единой! —
С позором в петле кончила свой век.
И оба наших брата злополучных,
Кровь братскую пролив своей рукой,
Друг друга одновременно убили.
Теперь — подумай — как, одни оставшись,
Погибнем бедственно и мы с тобой,
Закон нарушив и царя веленье?
Мы женщинами рождены, и нам
С мужчинами не спорить, — помни это.
Над нами сильный властвует всегда,
Во всем — и в худшем — мы ему покорны.
И потому Подземных умоляю[97]
Я, подневольная, о снисхожденье.
Я буду подчиняться тем, кто властен:
Нет смысла совершать, что выше сил.