Эсхил - Античная драма

Властитель края нашего, Эдип!
Ты видишь — мы сидим здесь, стар и млад:
Одни из нас еще не оперились,
Другие годами отягчены —
Жрецы, я — Зевсов жрец, и с нами вместе
Цвет молодежи. А народ, в венках,
На торге ждет, у двух святынь Паллады
И у пророческой золы Исмена.[81]
Наш город, сам ты видишь, потрясен
Ужасной бурей и главы не в силах
Из бездны волн кровавых приподнять.
Запахли в почве молодые всходы,
Зачах и скот; и дети умирают
В утробах матерей. Бог-огненосец —
Смертельный мор — постиг и мучит город.
Пустеет Кадмов дом, Аид же мрачный
Опять тоской и воплями богат.
С бессмертными тебя я не равняю, —
Как и они, прибегшие к тебе, —
Но первым человеком в бедах жизни
Считаю и в общении с богами.
Явившись в Фивы, ты избавил нас[82]
От дани той безжалостной вещунье,
Хоть ничего о нас не знал и не был
Никем наставлен; но, ведомый богом,
Вернул нам жизнь, — таков всеобщий глас.
О наилучший из мужей, Эдип,
К тебе с мольбой мы ныне прибегаем:
Найди нам оборону, вняв глагол
Божественный иль вопросив людей.
Всем ведомо, что опытных советы
Благой исход способны указать.
О лучший между смертными! Воздвигни
Вновь город свой! И о себе подумай:
За прошлое «спасителем» ты назван.
Да не помянем впредь твое правленье
Тем, что, поднявшись, рухнули мы вновь.
Восстанови свой город, — да стоит он
Неколебим! По знаменью благому
Ты раньше дал нам счастье — дай и ныне!
Коль ты и впредь желаешь краем править,
Так лучше людным, не пустынным правь.
Ведь крепостная башня иль корабль —
Ничто, когда защитники бежали.

Несчастные вы дети! Знаю, знаю,
Что надо вам. Я вижу ясно: все
Страдаете. Но ни один из вас
Все ж не страдает так, как я страдаю:
У вас печаль лишь о самих себе,
Не более, — а я душой болею
За город мой, за вас и за себя.
Меня будить не надо, я не сплю.
Но знайте: горьких слез я много пролил,
Дорог немало думой исходил.
Размыслив, я нашел одно лишь средство.
Так поступил я: сына Менекея,
Креонта, брата женина, отправил
Я к Фебу, у оракула узнать,
Какой мольбой и службой град спасти.
Пора ему вернуться. Я тревожусь:
Что приключилось? Срок давно истек,
Положенный ему, а он все медлит.
Когда ж вернется, впрямь я буду плох,
Коль не исполню, что велит нам бог.

Ко времени сказал ты, царь: как раз
Мне знак дают, что к нам Креонт подходит,

Царь Аполлон! О, если б воссияла
Нам весть его, как взор его сияет!

Он радостен! Иначе б не украсил
Свое чело он плодоносным лавром.

Сейчас узнаем. Он расслышит нас.
Властитель! Кровный мой, сын Менекея!
Какой глагол от бога нам несешь?

Благой! Поверьте: коль указан выход.
Беда любая может благом стать.

Какая ж весть? Пока от слов твоих
Не чувствую ни бодрости, ни страха.

Ты выслушать меня при них желаешь?
Могу сказать… могу и в дом войти…

Нет, говори при всех: о них печалюсь
Сильнее, чем о собственной душе.

Изволь, открою, что от бога слышал.
Нам Аполлон повелевает ясно:
«Ту скверну, что в земле взросла фиванской,
Изгнать, чтоб ей не стать неисцелимой».

Каким же очищеньем? Чем помочь?

«Изгнанием иль кровь пролив за кровь, —
Затем, что град отягощен убийством».

Но чью же участь разумеет бог?

О царь, владел когда-то нашим краем
Лай, — перед тем, как ты стал править в Фивах.

Слыхал, — но сам не видывал его.

Он был убит, и бог повелевает,
Кто б ни были они, отмстить убийцам.

Но где они? В каком краю? Где сыщешь
Неясный след давнишнего злодейства?

В пределах наших, — он сказал: «Прилежный
Найдет его, но не найдет небрежный».

Но дома у себя, или на поле,
Или в чужом краю убит был Лай?

Он говорил, что бога вопросить
Отправился, и больше не вернулся.

А из тогдашних спутников царя
Никто не даст нам сведений полезных?

Убиты. Лишь один, бежавший в страхе,
Пожалуй, нам открыл бы кое-что.

Но что? Порой и мелочь много скажет.
Когда б лишь край надежды ухватить!

Он говорил: разбойники убили
Царя. То было делом многих рук.

Но как решились бы на то злодеи,
Когда бы здесь не подкупили их?

Пусть так… Но не нашлось в годину бед
Отмстителя убитому царю.

Но если царь погиб, какие ж беды
Могли мешать разыскивать убийц?

Вещунья-сфинкс. Ближайшие заботы
Заставили о розыске забыть.

Все дело вновь я разобрать хочу.
К законному о мертвом попеченью
Вернули нас и Аполлон и ты.
Союзника во мне вы обретете:
Я буду мстить за родину и бога.
Я не о ком-нибудь другом забочусь, —
Пятно снимаю с самого себя.
Кто б ни был тот убийца, он и мне
Рукою той же мстить, пожалуй, станет.
Чтя память Лая, сам себе служу.
Вставайте же, о дети, со ступеней,
Молитвенные ветви уносите, —
И пусть народ фиванский созовут.
Исполню все: иль счастливы мы будем
По воле божьей, иль вконец падем.

О дети, встанем! Мы сошлись сюда
Спросить о том, что царь и сам поведал.
Пусть Аполлон, пославший нам вещанье,
Нас защитит и уничтожит мор.

Сладкий Зевса глагол!
От златого Пифона[83]
Что приносишь ты ныне
В знаменитые Фивы?
Трепещу, содрогаюсь смущенной душой.
Исцелитель Делиец![84] Вопрошаю почтительно:
Нового ль ждешь ты служения
Иль обновленного прежнего
По истечении лет?
О, поведан, бессмертный,
Порожденный златою
Надеждой глагол!

Ныне первой тебя призываю, дочь Зевса,
Афина бессмертная!
И сестру твою, деву
Артемиду, хранящую нашу страну,
Чей на площади главной
Трон стоит достославный,
И Феба, стрелка несравненного!
Три отравителя смерти!
Ныне явитесь! Когда-то
Отогнали вы жгучий мор, напавший на город!
Явитесь же вновь!

Горе! Меры нет напастям!
Наш народ истерзан мором,
А оружья для защиты
Мысль не в силах обрести.
Не взрастают плоды нашей матери Геи,
И не в силах родильницы вытерпеть мук.
Посмотри на людей, — как один за другим
Быстрокрылыми птицами мчатся они
Огненосного мора быстрей
На прибрежья закатного бога.

Жертв по граду не исчислить.
Несхороненные трупы,
Смерти смрад распространяя,
Неоплаканы лежат.
Жены меж тем с матерями седыми
Молят, припав к алтарям и стеная,
Об избавленье от тягостных бед.
Смешаны вопли с пеанами светлыми.
О златая дочь Зевса, явись
Ясноликой защитой молящим!

Смерти пламенного бога,[85]
Что без медного щита
Нас разит под крики бранные, —
Молим: в бегство обрати
Из земли родной и ввергни
В бездну Амфитриты![86]
Иль умчи к берегам без пристанищ,
Где бушует фракийский прибой,
Ибо мочи не стало:
Что ночь закончить не успеет,
То, встав, заканчивает день.
Ты, держащий в руке мощь пылающих молний,
Зевс-отец, порази его громом своим!

Ты мечи, о царь Ликейский,[87]
С тетивы, из злата скрученной,
Стрелы тучей на врага!
Да метнет и Артемида
Пламена, что в дланях держит,
Мчась в горах Ликийских![88]
И его призываем мы — Вакха,
Соименного с нашей землей,
Со златою повязкой,
С хмельным румянцем, окруженного
Толпой восторженных Менад, —
Чтоб приблизил и он свой сияющий факел,
С нами бога разя, всех презренней богов!