Аристофан - Птицы

Да, старичок, прекрасно ты устроился.

Приятно, правда, вдруг крылатым сделаться?

Так не ведут себя с певцом циклическим,[128]
Которого любая примет община.

Не хочешь ли остаться здесь и песенкам
Чижей учить, чтоб хор они составили
Для общины коростелей?

Смеешься ты.
Но знай, что я не успокоюсь, прежде чем
Не воспарю на крыльях в даль воздушную.

Что там за род пестрых пичуг, нищих, противных птиц?
Длиннокрылая ласточка, скажи мне!

Несчастье это, право, и немалое:
Опять идет к нам кто-то. Ишь распелся как!

Длиннокрылая ласточка, молчишь ты?

Про плащ свой рваный он поет, мне кажется,
Он в нем замерз и ждет весны и ласточек.

Где тот, кто окрыляет посетителей?

Он здесь, перед тобой. Чего желаешь ты?

Нужны мне крылья, крылья. Ясно сказано.

В Пеллену, видно, хочешь за плащом слетать?[129]

Да нет, осведомитель я и ябедник
При островах.[130]

О, ремесло чудесное!

И кляузник. А крылья мне затем нужны,
Чтоб на лету пугать судом союзников.

Под шелест крыл фискалить легче, видимо?

Нет, просто я боюсь морских разбойников,
И с журавлями возвращаться буду я,
Наполнив зоб свой тяжбами для тяжести.

Так вот чем занимаешься! Зачем же ты,
Здоровый, молодой, фискальством кормишься?

А что мне делать? Землю не умею рыть.

Есть и другие честные занятия,
С которыми не умирают с голоду.
Ты б жил достойно, не нуждаясь в кляузах.

Чудак! Не наставляй, а окрыляй меня.

Я окрыляю словом.

Что за новости?
Как можно словом окрылять?

Все смертные
Словами окрыляются.

Да ну?

А ты
Не слышал разве, как о сыновьях своих
Отцы, в цирюльнях сидя, разглагольствуют?[131]
«Так окрылили речи Диитрефовы
Сыночка моего, что бредит скачками».
Другой в ответ, что сын его единственный,
Как окрыленный, ходит на трагедии.

Слова, выходит, окрыляют?

Именно.
От слов и ум к высотам устремляется
И возвышает человека. Вот и я
Хочу, чтоб, окрыленный речью доброю,
Ты честным занялся трудом.

Не выйдет, нет.

Как будешь жить?

Не посрамлю родни своей.
Отец мой, дед и прадед – все доносчики.
Так дай мне крылья быстрые и легкие,
Чтоб к чужестранцу коршуном иль ястребом
Нагрянуть, вызвать в суд, в Афинах иск вчинить
И вновь на острова махнуть.

Понятно мне.
Пока островитянин до Афин дойдет,
Он проиграет тяжбу?

Да, вот именно.

Пока ж он будет плыть назад, на родину,
Ты приберешь его добро к рукам?

Вот-вот.
Я, как волчок, вертеться должен.

Ясно мне –
Волчком, волчком. А для волчка имеются
Отличнейшие крылышки коркирские![132]

Беда мне – это плетка!

Это – крылышки.
Сейчас ты у меня волчком закрутишься!

Беда, беда!

Катись волчком, негоднейший!
Лети подальше, вон отсюда, гадина!

Теперь ты будешь знать, как сладки кляузы.

Уйдем отсюда, взяв корзины с крыльями.

Много стран мы облетели,
Приходилось нам немало
Видеть всяческих чудес.
Есть на свете чудо-древо
Из породы истуканов,
Под названьем Клеоним.
Ни на что оно не годно,
Велико оно, да гнило,
А весною древо то
Плодоносит и доносит,
А во время листопада
С древа падают щиты.

Есть еще страна на свете,
Мглой объятая глубокой,
Край без ламп и фонарей.
Целый день там смертный может
Пировать с богами рядом,
Но когда настанет ночь,
То уже небезопасно
Там с героями встречаться.
Если встретишь в темноте
Достославного Ореста,
То окажешься избитым
И раздетым догола.

Не увидал бы Зевс меня, несчастного.
Где Писфетер?

В чем дело? Кто пожаловал?
Он весь закутан!

Посмотри, не видно ли
Какого-нибудь бога позади меня?

Нет никого. Ты кто?

Который час теперь?

Который час? Да так, немного за полдень.
Ты кто?

Обеденное время кончилось?

Вот надоел!

А Зевс сейчас что делает?
Он гонит тучи прочь иль собирает их?

Чтоб ты пропал!

Ну, так и быть, откроюсь я.

Мой милый Прометей!

Да не кричи же ты!

А что?

Не называй меня по имени.
Погиб я, если Зевс увидит здесь меня.
Я о небесных рассказать событиях
Хочу тебе. Но прежде этим зонтиком
Прикроемся, чтоб боги нас не видели.

Вот это да!
И впрямь не промах Прометей догадливый!
Стань вот сюда и смело все выкладывай.

Ну, слушай же.

Да говори, я слушаю!