Лукиан - Избранное
31. Я полагал, что у нас пойдет шуточный веселый спор, но раз уж вздумал Харикл ради женщин пуститься в рассуждения, то и я с радостью воспользуюсь его примером и докажу, что только в любви к мальчикам наслаждение сочетается с добродетелью. Как хотел бы я (о, если бы это было возможно!), чтобы возле нас рос платан, когда-то внимавший словам Сократа,434 — дерево, более счастливое, чем Академия или Ликей. Под ним лежал Федр, как рассказывает божественный муж, снискавший величавшую славу. Может быть, помня еще прекрасного Федра, дерево зашумело бы своими ветвями, как додонский дуб,435 и этим священным голосом прославило бы любовь к мальчикам. Но это невозможно, ибо
беспредельные нас разделяют
Горы, покрытые лесом, и шумные волны морские.436
Как странники, застигнуты мы на чужбине, а Книд дает преимущество Хариклу. Но не предадим же истины, уступив страху!
32. Лишь ты, небесный бог, вовремя явись нам, — благосклонный к дружбе, предводитель таинств Эрот; явись не тем злым ребенком, каким в шутку рисует тебя рука живописца, но от рождения совершенным, каким породило тебя первосозидающее начало. Это ты из неясной расплывчатой бесформенности создал форму всего сущего. Ты открыл могилу, в которой пребывало мироздание, и прогнал разлитый повсюду хаос в самые дальние глубины тартара, где воистину
есть и медный порог, и железные двери,437
и откуда он, скованный нерушимой стражей, не может выйти назад. Ярким светом ты разверз темную ночь и стал творцом всего неодушевленного и всего, что имеет душу. Вложив в сердца людей прекрасное единодушие, ты дал им высокое свойство дружбы, чтобы с ранних лет, когда душа еще чужда зла и податлива, вместе с ней вырастали, мужали и становились совершенными добрые чувства к ним.
33. Брак изобретен как средство, необходимое для продолжения рода, но только любовь к мужчине достойно повелевает душой философа. Ведь все, чем занимаемся мы не ради нужды, а ради красоты и изящества, ценится больше, чем нужное для непосредственного употребления, и всегда прекрасное выше необходимого. Пока жизнь людей протекала в невежестве и не было у них досуга, чтобы каждый день искать лучшее, они поневоле ограничивались самым необходимым, потому что недостаток времени не давал возможности открыть, как жить хорошо. Потом, когда не стало уже этой вечно тяготеющей нужды, умы потомков, освобожденные от уз необходимости, приобрели свободное время, чтобы придумать что-нибудь получше, отчего постепенно возросли разные знания. Это можно видеть на примере самых совершенных искусств. Когда появились первые люди, они старались только каждый день утолить свой голод. Недостаток необходимого не позволял им выбирать, и, в плену постоянной нужды, они питались первой попавшейся травой, выкапывали мягкие корешки и чаще всего ели желуди. Но со временем, увидев, как благодаря новооткрытым трудам земледельцев ежегодно приносит новый плод посев пшеницы и ячменя, люди оставили прежнюю пищу на долю бессловесных животных. И никто не будет настолько безумен, чтобы сказать, что дуб лучше колоса.
34. Дальше. Разве в самом начале жизни люди, нуждаясь в покровах, не надевали шкуры, содранные с диких зверей? И разве не додумались они, что горные пещеры и дупла в корнях сухих растений могут служить убежищами? Подражая этим образцам и все время совершенствуя свое подражание, люди выткали себе платье, построили жилища. Незаметно шли вперед эти искусства, взяв в учителя время; и вот красиво запестрели гладкие прежде ткани, вместо жалких домишек научились строить из великолепных камней высокие палаты, а безобразие голых стен покрывать яркими разноцветными красками росписей. Все эти искусства и науки, прежде безмолвные и погруженные в глубокое забвение, взошли после долгого заката во всем своем блеске, потому что каждый, открыв что-нибудь, передавал свое открытие тому, кто шел за ним; так весь ряд преемников восполнил недостающее, ибо всякий прибавлял новое к тому, чему научился сам.
35. Так пусть никто не ищет в древности любви к мальчикам: ведь необходимо было сходиться с женщинами, чтобы наш род не погиб совершенно, лишенный оплодотворения. Но только в наш век, ничего не оставляющий неисследованным, появились на свет разнообразные знания и те стремления, которые возбуждает в нас благородная жажда прекрасного. Тогда вместе с божественной философией расцвела и любовь к мальчикам. А когда придумано новое, не следует, Харикл, порицать его, называя негодным только потому, что оно не было открыто раньше. Не считай, что общение с женщинами лучше любви к мальчикам только потому, что оно несет печать более древних времен. Будем же считать древние привычки необходимыми, но разве не заслуживает большего уважения то, что жизнь открыла, когда люди приобрели досуг для измышлений.
36. Я тут едва удержался от смеха, когда Харикл восхвалял бессловесных животных и скифские пустыни: ведь от чрезмерного увлечения спором он чуть было не пожалел о том, что родился эллином. При этом он не понизил голос, чтобы скрыть свои слова, как человек, который сказал не то что хотел; нет, крича во все горло, громким голосом заявил он: «Не сходятся друг с другом самцы ни у львов, ни у медведей, ни у кабанов: лишь стремление к самкам властвует над ними». А что в этом странного? Ведь существам, лишенным разума и неспособным мыслить, недоступно то, что люди избирают разумным суждением. Если бы Прометей или какой-нибудь другой бог наделил их человеческим разумом, то не обитали бы они в одиночку в горах и не поедали бы друг друга, а, воздвигнув, как мы, святилища, жили бы каждый в своем доме с домашним очагом посредине и создали бы государство с общими законами. Что же удивительного, если животные, которые по их собственной природе осуждены провидением не получить благ, доставляемых разумом, лишены вместе со всем остальным и влечения к мужскому полу? Самцы львов не живут друг с другом — но ведь они и не занимаются и философией. Не сходятся друг с другом медведи-самцы — но ведь им неведома вся красота дружбы. А человеческий разум и знания, из частых опытов выбрав лучшее, признали любовь к мальчику самой верной.
37. Так не собирай же, Харикл, россказни гетер нашей распутной жизни и голословно не издевайся над нашей скромностью. Не путай небесного Эрота с Эротом-младенцем, а подумай — правда, поздно тебе с это переучивать в твоем возрасте, но подумай хоть теперь, если не подумал раньше: ведь Эрот — бог двойственный, и не одинаково вдохновляет он нас и будоражит наши души. Один Эрот, как я думаю, мыслит совсем по-детски, и рассудок не в силах управлять его нравом; он наполняет души людей неразумных; больше всего его занимает страсть к женщинам. Он — друг мимолетного необузданного желания — заставляет человека в безрассудном порыве гнаться за предметом вожделения. Другой Эрот — отец Огиговых времен,438 чистым и священным предстает он пред нашими взорами. Повелитель непорочных влечений, он вдыхает кротость в душу каждого, и мы, получившие в удел милость этого бога, преданы лишь тем наслаждениям, которые сочетаются с добродетелью. Ведь в самом деле, по словам трагического поэта, двойственным дыханием дышит Эрот, и мы под одним названием объединяем несходные страсти. Стыд тоже — божество двойственное, приносящее нам и пользу и вред:
Людям приносит стыд и вред и пользу большую;
Так же две существуют различных Эриды на свете,
А не одна лишь всего. С одобреньем отнесся б разумный
К первой; другая достойна упреков. И духом различны
Обе…439
Так нет ничего странного и в том, что страсть получила то же имя, как и добродетель, так что любовью именуют и разнузданное наслаждение, и целомудренную связанность.
38. Харикл сказал: «Ты ни во что не ставишь брак, ты изгоняешь из жизни весь женский пол; как же сохранимся тогда мы, люди?» Да, нам можно было бы позавидовать, если б мы, как говорит мудрейший Еврипид,440 избавленные от сношений с женщинами, приходили бы в храмы и святилища и там за серебро и золото покупали бы детей для продолжения рода. Необходимость наложила нам на плечи тяжелое ярмо и силой принуждает нас следовать ее велениям. Так изберем разумом прекрасное, и пусть только полезное подчиняется необходимости. Пока дело касается детей — пусть сохраняют значение женщины; но во всем остальном — прочь, знать и не хочу! Кто же в здравом уме мог бы перенести женщину, которая с раннего утра прикрашивается с помощью неестественных ухищрений? Ее подлинный вид безобразен, и лишь искусственные украшения скрадывают природную неприглядность.
39. Тот, кто взглянул бы на женщин, когда они только что встали с ночного ложа, решил бы, что они противнее тех тварей, которых и назвать утром — дурная примета.441 Поэтому и запираются они так тщательно дома, чтобы никто из мужчин их не увидел. Толпа старух и служанок, похожих на них самих, обступает их кругом и натирает изысканными притираниями их бедные лица. Вместо того чтобы, смыв чистой струей воды сонное оцепенение, тотчас взяться за какое-нибудь важное дело, женщина разными сочетаниями присыпок делает светлой и блестящей кожу лица; как во время торжественного народного шествия, подходят к ней одна за другой прислужницы, и у каждой что-нибудь в руках: серебряные блюда, кружки, зеркала, целая куча склянок, как в лавке торговцев снадобьями, полные всякой дряни банки, в которых, как сокровища, хранятся зелья для чистки зубов или средства для окраски ресниц.
