Генри Мортон - Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса
— Ну разве не здорово?
— О да, здорово, — ответил мой спутник, энергично вытирая голову. — Ничто не может сравниться с грозой в Хайленде.
— Грозой? Вы называете это грозой? По мне, это больше похоже на конец света…
Над вершиной Бен-Дорейна проплыло маленькое золотистое облачко. Оно словно намекало, что в небесной лаборатории погоды отсутствует такое явление, как гром.
Мокрые валуны быстро подсыхали на теплом осеннем солнышке, и казалось, что небо никогда больше не будет орошать слезами землю.
Мы решили немного перекусить и достали свои бутерброды. Мой новый знакомый был высоким и ширококостным хайлендером с роскошной копной волос. Я нисколько не сомневался, что его зовут Мак-Какой-то Там. Во время грозы он изрядно вымок, единственной сухой вещью оставался килт, который вообще является самой разумной формой одежды для мужчины. Посудите сами: он согревает в холода, дарит прохладу в жаркую погоду и сухость под дождем, не говоря уж о том, что всегда, во все времена, он придает своему хозяину ореол благородства. Мой спутник скинул мокрую рубашку и, держа ее на вытянутых руках, принялся бегать по пустоши — таков был его способ сушить одежду.
Тут я весьма кстати припомнил, что на дне моего рюкзака лежит заветная бутылочка «Талискера» — замечательного виски, который изготавливается на острове Скай, но даже и там представляет изрядную редкость. Мне показалось, что сейчас как раз подходящий случай для снятия пробы с моего сокровища. Увидев бутылку «Талискера», мой попутчик враз перестал скакать вокруг машины и очень серьезно произнес:
— «Талискер»? Надеюсь, вы не собираетесь открывать бутылку? Совестно расходовать впустую… Но, приятель, это великолепный виски!
Мы уселись поудобнее.
Он достал из рюкзака оловянную кружку, у меня сыскалось одно из тех идиотских приспособлений, которые почему-то называют походными стаканчиками (вы наверняка такие видели: когда их помещаешь на ровную поверхность, они неожиданно складываются и разбрызгивают налитую жидкость). Мы плеснули в свои емкости янтарного виски, а затем, спустившись к ручью, разбавили его студеной чистой водой.
Недаром говорят, что всему свое время. Так вот, я считаю, что лучшее время для виски — это минута отдохновения после физической нагрузки, да еще на свежем воздухе в окружении величественных гор. И поверьте, «Талискер», выпитый в тени огромного Бен-Дорейна, под медленно плывущими грозовыми облаками — совершенно особое удовольствие. Он так же отличался от виски, который пьешь с друзьями в пабе, как отличается «Лакрима Кристи», выпитое у подножия Везувия, от того же вина, но потребленного в ресторанчике Сохо. Такая выпивка наполняет вас энтузиазмом и добродушием.
Вот и моего приятеля потянуло на откровенность. Живописно раскинувшись на огромном валуне, он начал излагать факты своей биографии. Выяснилось, что в настоящее время он проживает в городе, но отпуск предпочитает проводить в родном Хайленде. Ему нравится, надев килт, побродить по вересковым пустошам. По мере того как «Талискер» согревал его внутренности, в душе шотландца разгорался огонь патриотизма. Я с удовольствием слушал, как он рассказывает о любимых холмах и долинах, о заброшенных торфяниках и серебристых туманах.
Я, в свою очередь, поведал ему о путешествии в долину Гленко. Среди всего прочего упомянул и старика, которого повстречал в Раннохе, восхитился его манерой повествования — о давнем предательстве Кэмпбеллов он говорил так, будто это произошло только вчера. Мой знакомый, который как раз раскуривал свою трубку, неожиданно улыбнулся и произнес:
— Я тоже могу вам кое-что рассказать на сей счет. Видите ли, меня самого зовут Кэмпбелл! А история моя абсолютно правдива, поскольку приключилась лично со мной.
Произошло это году в 1909 или, может, в 1910-м… Во всяком случае я был еще мальчишкой и жил в Эдинбурге. В выходные дни я решил отправиться на экскурсию в Гленко — ну, вы знаете, как это бывает: подъем в пять утра, весь день на ногах, а к девяти вечера возвращаешься обратно. И все удовольствие за шесть шиллингов…
Короче, в поезде я познакомился с одним бизнесменом, который ехал навестить своих родителей — они все еще жили на маленькой ферме в глене. Узнав, что у меня нет конкретного маршрута, он пригласил меня к себе — так сказать, посмотреть, как жили горцы в прежние времена.
— Как тебя звать, парень? — поинтересовался он между прочим.
— Кэмпбелл, — ответил я и увидел, что по лицу моего нового знакомого пробежала легкая тень.
— Послушай меня, — сказал он, — не называй своего имени в присутствии стариков…
Мы отправились вместе через долину и в конце концов пришли к маленькой хижине. Отец его, простой крофтер, был из тех старых горцев, которые держат голову подобно королевской короне. Вы, наверное, встречали таких людей и знакомы с их манерами — настоящие джентльмены! Увидев меня, он торжественно произнес: «Добро пожаловать в мой дом, сэр!» Хайлендерское гостеприимство в чистом виде! После обычных приветствий он спросил: «Вы сами из Хайленда, сэр?» Я ответил, что приехал из Эдинбурга, но предки мои жили в горах.
— Из какого же клана ваш отец? — поинтересовался старик. — Из Дингуоллов?
— Нет.
— Из Фрэзеров?
— Нет, — ответил я.
— Может, из Грантов?
— Нет.
— Так как же его имя? — требовательно спросил старый крофтер.
Все это время я видел, как его сын делает мне молчаливые знаки и понимал: он велит мне солгать. Но я не мог обманывать этого благородного старика, да и в конце концов, какого черта! Я гордился своим именем, поэтому ответил со всей прямотой:
— Сэр, я не вижу причин стыдиться своего имени: моего отца звали Кэмпбелл!
И тут старик поднялся! В нем было более шести футов роста! Казалось, он заполнил всю хижину! Он указал мне на дверь со словами:
— Ни один Кэмпбелл никогда не будет сидеть у моего очага!
Сын пытался урезонить старого горца, умолял его, но все было напрасно! Старик стоял и указывал пальцем на дверь. Что мне оставалось делать? Я поднялся из-за стола, поклонился и вышел. И все это происходило в тысяча девятьсот девятом или десятом году! Никогда не забуду этого случая!
Он сделал еще глоток восхитительного «Талискера» и сокрушенно покачал головой.
— У Хайленда долгая память, — произнес он, — и я не могу выразить то смешанное чувство стыда и гнева, которое кипело в моей душе, пока я шагал по долине Гленко. Я чувствовал себя козлом отпущения, если вы понимаете, о чем я, сэр…
Мы распрощались с Кэмпбеллом на окраине Крианлариха. Уже отъехав, я оглянулся: он стоял на камне в развевающемся килте — потрясающе красивый образ — и махал мне вслед.
6Я миновал города Крианларих и Балхиддер и подъехал к маленькому, чистенькому Калландеру, который является воротами в Троссакс.
Шотландия — страна воспоминаний, причем каждый герой «живет» в своем регионе. В Приграничье господствует культ Вальтера Скотта, в Эдинбурге царит Мария Стюарт. В Хайленде до сих пор вспоминают принца Чарли, а Троссакс и Лох-Ломонд связаны с именем Роб Роя.
Шотландия не так-то легко поддается описанию, она часто ставит в тупик. Только-только вы придете к мнению, что наконец-то узнали эту страну, постигли ее ценности и сформировали свое мнение, как Шотландия (совершенно неожиданно!) преподносит вам сюрприз. Вот и Троссакс играет не по правилам. Человек проводит не один месяц, путешествуя по стране, преодолевая трудности, углубляясь в самые отдаленные горные районы. Он доблестно переносит все — жару, холод, усталость, изобильные шотландские завтраки, священные воскресные дни, многочисленные шотландские церкви. Он проникается сознанием, что увидел в этой стране все… И в конце путешествия попадает в Троссакс — место, где вышеописанное собрано воедино в концентрированной форме. Такое впечатление, будто кто-то сложил все истинно шотландское в один котел, долго выпаривал и оставшуюся квинтэссенцию щедро выплеснул на маленькую область, расположенную в непосредственной близости от Эдинбурга и Глазго. Неудивительно, что многие путешественники ограничиваются посещением Троссакса и никуда больше не едут. Повторяю: Троссакс определенно жульничает, и его надо немедленно изъять из всех туристических программ (или по крайней мере серьезно ограничить в правах) в интересах более удаленных областей Шотландии.
Троссакс представляет собой как бы рекламный образец шотландской природы. Он напоминает мне те маленькие, прекрасно оформленные упаковки сухого печенья, которые фирмы-производители рассылают в рекламных целях по клиентам. «Если вам понравится, можете заказать целую партию!»
И многие простодушные путешественники (особенно из числа американских туристов) попадаются на эту удочку. У них возникает соблазн удовольствоваться своеобразной «выжимкой» из Шотландии и таким образом сэкономить драгоценное время. Ведь после посещения Троссакса они могут с чистой совестью сказать, что видели все самое интересное в Шотландии. Достаточно побывать на перевале Лени, чтобы ощутить вкус исконно хайлендской дикости и безлюдности; на склонах холмов Балхиддера вы найдете всего понемногу.
