Генри Мортон - Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса
— Кому ты служишь, горец?
— Моему принцу! — отвечал Фрэзер.
— Расстрелять поганого пса! — скомандовал генерал своему адъютанту.
— Вы можете меня уволить, — отвечал молодой офицер, — но я не стану стрелять в этого человека.
— Тогда это сделает кто-нибудь из драгун, — пожал плечами Хоули.
Фрэзера расстреляли.
Генеральского адъютанта звали Вульф, позднее он стал одним из героев Квебека. В Хайленде существует красивая легенда о его гибели на высотах Абрахама. Якобы когда Вульф упал замертво, то тело его подхватил не кто иной, как Фрэзер из Ловата.
Как-то раз мне попала в руки книга Уильяма Хоуитта под названием «Посещение знаменитых мест». Благодаря мистеру Хоуиту я увидел Куллоденское поле таким, каким оно было через девяносто лет после битвы. Автор рассказывает, что он со своими попутчиками вышел из Инвернесса и направился в сторону Куллодена. По дороге он не раз останавливался и пытался уточнить местоположение знаменитого поля. Однако никто из местных жителей не говорил по-английски. И это происходило в 1836 году! Хоуит набрел на развалины старой кузницы, чей хозяин, по слухам, отличился во время Куллоденской битвы. Рассказывали, что вооруженный одной лишь оглоблей от телеги он творил чудеса на поле боя.
Прошло столько лет, а деревенские жители все еще показывали место, на котором якобы погиб могучий кузнец. Его хижина долго стояла на краю роковой пустоши — осиротевшая, заброшенная, год от года все более ветшающая. В конце концов она превратилась в груду развалин, которые долгое время лежали нетронутыми. Лишь в последние несколько лет, когда здесь появились новые жители, камни растащили на постройку домов. Рассказывают, что под обвалившейся крышей старой хижины обнаружили кузнечный горн, инструменты и кучу ржавого железа. Неплохая находка для нищего шотландца, но столь велик был ужас перед той давнишней катастрофой, что никто не посмел забрать вещи с навеки проклятого места. Когда мы попали на Куллоденское поле, от хижины кузнеца не осталось и камней, на этом месте зияла неглубокая яма, наполовину заполненная водой. Однако стоило лишь копнуть поглубже, и вы обнаруживали шлак и окалину — следы деятельности храброго кузнеца.
К своей великой радости, Хоуит обнаружил, что в одном из соседних домиков проживает семейство Маккензи, которое худо-бедно владело английским языком. Старший сын по имени Уилли с радостью вызвался проводить любознательного иностранца на поле битвы и показать могилы кланов.
Мы присели отдохнуть возле одного из таких камней, и я с удивлением увидел, что дерн во многих местах раскопан и перевернут. Мой юный провожатый пояснил, что многие посетители желают унести с собой в качестве реликвии кусочки старых костей.
— Как? — спросили мы. — Неужели до них так легко добраться?
— Да, — отвечал паренек, — кое-где кости лежат всего на глубине одного фута.
Эти древние могилы уже раскопаны в сотнях мест, но и поныне многое еще осталось в земле. Стоит лишь копнуть поглубже, и обязательно наткнешься на чьи-либо останки. В подтверждение своих слов Уилли достал нож и сковырнул пласт дерна. Не прошло и полминуты, как он докопался до земли, перемешанной с фрагментами костей 1746 года. Парень рассказал нам любопытную историю. Как-то раз один путешественник посетил Куллоденское поле и, подобно многим, увез с собой на память некоторое количество костей. Однако время спустя кости вернулись в посылке — с суммой денег и просьбой захоронить их обратно. Как выяснилось, незадачливый путешественник постоянно терзался угрызениями совести за то, что потревожил покой павших воинов. К тому же мужчину начали мучить ночные кошмары, которые прекратились лишь после того, как его просьба была выполнена.
— Чего там! — сказал Уилли Маккензи. — Закопал я эти кости, пусть лежат себе спокойно — пока кто-нибудь снова их не выкопает и не увезет.
На пустоши все еще можно обнаружить старые пушечные ядра и остатки военного снаряжения. Мы тоже подобрали свинцовую пулю, сплющенную, будто угодившую в какой-то твердый предмет, и побелевшую от времени.
После прогулки по Куллоденскому полю Маккензи пригласил Хоуита и его друзей к себе и хижину и предложил им послушать игру на волынке. Следующая сцена описана с тем характерным умилением, с каким столетие назад все иностранцы описывали жизнь в Хайленде.
Было так приятно, — пишет Хоуит, — сидеть в скромной хижине горцев и запросто беседовать с хозяевами. В разговоре они обнаруживают ту странную смесь жизненного опыта, ума и суеверия, которую не встретишь больше нигде в мире. Мы заметили, что над постелями и отдельными участками крыши устроено нечто вроде навесов из засохших березовых веток, и поинтересовались их назначением. Хозяева пояснили, что это защита от нашествия мух, и уверяли нас, будто докучливые насекомые не летают возле березы. Полагаю, не стоит огульно отвергать подобное утверждение, в конце концов оно является результатом их многолетних практических наблюдений и в таковом качестве заслуживает внимания. Мы долго беседовали с этими простыми и добрыми людьми о Куллоденском поле и связанных с ним традициях. Они рассказали, что раньше пустошь называлась иначе — «Драмосси», но теперь все предпочитают именовать ее Куллоденской. Прежнее название сохранилось лишь для кусочка земли, расположенного в дальнем конце пустоши, — том самом, где проходит старая заброшенная дорога на Баденох. Горцы со всей серьезностью утверждали, что там когда-нибудь состоится новое сражение. Мы поинтересовались, почему они так решили. А потому, пояснили хозяева, что его там неоднократно видели. Люди, которым летним вечером случалось ходить по своим делам через пустошь, рассказывали, что вдруг становились свидетелями происходившей на их глазах битвы. Они слышали звон мечей и пушечный грохот, видели сражавшиеся кланы и даже могли явственно различить их тартаны. И, что характерно, во всех этих схватках участвовал всадник на белом коне, в котором нетрудно было узнать лэрда Кулдетела, джентльмена из соседней округи. Одна из свидетельниц так испугалась, что на время потеряла сознание. Когда же она пришла в себя, видение исчезло. Несчастная женщина от страха позабыла, куда и зачем шла, и поспешила поскорее домой. Мы предположили, что, может быть, воспоминания о далекой исторической битве вызывают у слишком впечатлительных людей галлюцинации, однако горцы отвергли такой вариант объяснения. Судя по всему, им нравилось думать, что когда-нибудь на Драмосси действительно состоится битва и лэрд Кулдетела будет в ней участвовать (хотя какие кланы и за что будут сражаться, они так и не смогли нам объяснить).
Тем временем Уилли Маккензи настроил свои волынку и заиграл.
Наш славный волынщик, — пишет Хоуит, — играл без устали. Это было истинное наслаждение — сидеть в маленькой хижине и слушать его музыку. Мы просили его сыграть то одну мелодию, то другую — все, какие могли припомнить, и он все их мастерски исполнял. Не припомню случая, чтобы музыка оказывала на меня столь сильное и приятное впечатление. Юноша играл пиброхи и марши, и мы невольно заражались военным пылом горцев. Но наибольшее впечатление на нас произвел знаменитый ламент — тоскливая, берущая за душу мелодия. Уилли объяснил нам, что происходит: оказывается, горцы маршируют к берегу моря, где им предстоит сесть на корабль и отправиться в долгое, может, бессрочное изгнание. По дороге они поют эту песню:
Не будет во веки веков мне возврата!
Не будет во веки веков мне возврата!
Эту мелодию невозможно было слушать без слез. И я хотел бы предложить всем умникам, которые презрительно отзываются о волынках: пусть они сначала приедут в Шотландию и послушают волынку так, как мы ее услышали в тот день, а потом уж выносят свое суждение.
Что касается меня, то я с куда большим удовольствием послушал бы игру Уилли Маккензи 90-летней давности, чем всех этих современных мастеров, которые обивают пороги Бреймарского, Инвернесского и прочих фестивалей. Ведь Уилли, любовно обнимающий свою волынку на Куллоденской пустоши и оглашающий ее зеленые курганы «Похоронной песней Маккриммона», — явление, удивительное во многих отношения. И прежде всего он удивителен своим непониманием простого факта — всего, что ему так дорого, за что он изо всех сил держится, уже не существует. Оно умерло на этой самой пустоши девяносто лет назад.
Глава восьмая
Гора Бен-Невис
Я пересекаю страну с востока на запад, до полуночи пою песни мятежников, попадаю в Край Оленины, посещаю шотландский монастырь, взбираюсь на Бен-Невис и рассматриваю в Форт-Огастесе засекреченный портрет принца Чарли.
1Я распростился с Инвернессом и направился вдоль Каледонского канала к Форт-Огастесу и Форт-Уильяму. Вот два города, чьи имена будто нанесены на карту Шотландии рукой Фенимора Купера! Оба они строились в восемнадцатом столетии как военные крепости. И главное их предназначение заключалось в том, чтобы облегчить процесс покорения местного населения — шотландских горцев. Точно так же, как канадские форты возводились для борьбы с краснокожими.
