Генри Мортон - Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса
Кажется, будто древние камни Линлитгоу сочатся женскими слезами, за века пролитыми в этих стенах. Я бродил по разрушенным дворцовым покоям и пытался представить, как они выглядели столетия назад. Заново обставлял комнаты мебелью, развешивал гобелены, раскидывал по полу свежий тростник и душистые травы. И все это время меня обступали образы умерших королей и еще более живые и несчастные образы королев. Длинная винтовая лестница ведет к маленькой башенке, окна которой выходят на озеро, лежащее на высоте ста пятидесяти футов над уровнем моря. Здесь, в этой комнате королева Маргарита, супруга короля Джеймса IV, проводила долгие дни в томительном ожидании. Она «сидела в полном одиночестве, роняя слезы» и все ждала, когда ее муж вернется с Флодденского поля.
Битва при Флоддене знаменует один из самых черных дней в истории Шотландии. У нас, англичан, пожалуй, не сыщется подобной национальной трагедии. И нам не понять той скорби, с которой шотландцы и поныне вспоминают Флодденское сражение — сражение, где полег цвет шотландского рыцарства во главе со своим королем. Точно так же, полагаю, ни один из шотландцев не останется равнодушным в «Будуаре Маргариты», в этой маленькой комнатке с видом на горное озеро и холм Боннитоун.
Странное дело, стоит какому-нибудь иностранцу пересечь границу, и он начинает совсем другими глазами смотреть на старые битвы. К примеру, в Англии сегодня никто уж не вспоминает о Флоддене. Исключение составляет, наверное, граф Сарри, поддержавший славу английского оружия в борьбе с достойнейшим врагом, да еще, пожалуй, самый благородный и самый порывистый король, какой только существовал в Англии. Другое дело Шотландия! Для шотландцев Флодден по-прежнему является кровоточащей раной в сердце. Боль эта передается из поколения в поколение благодаря народным песням и похоронным маршам для волынок. Всякий, кто хоть раз слышал «Цветы леса» в исполнении шотландских волынок, знает: эту мелодию невозможно слушать спокойно (лично мне всегда хочется спрятать взгляд). По сравнению с ней «Похоронный марш» Шопена и «Марш мертвых» из генделевского «Саула» выглядят бездушными музыкальными композициями. В отличие от них «Цветы леса» стали как бы нерушимой траурной урной, в которой воплощена живая скорбь народа и все слезы шотландских женщин, оплакивавших своих близких.
В свой первый визит в Шотландию я взял напрокат граммофон и неоднократно прослушивал этот скорбный гимн — до тех пор, пока мои соседи по гостинице не стали проявлять нетерпение. Они, должно быть, решили, что рядом с ними живет безумец. И тем не менее я бы посоветовал всем путешественникам, которые искренне хотят узнать Шотландию, последовать моему примеру. Эта грустная баллада даст им больше, чем все путеводители, вместе взятые. Удивительное произведение! Теперь я понимаю, почему Вальтер Скотт в примечаниях к своим «Песням шотландской границы» писал о ней: «Я с трудом убедил издателя, что это современная песня». Вслушайтесь в эти строки, так напоминающие слова древней баллады:
Как утро настанет, так девушки сядут,
Споют — и начнутся дневные труды.
Но нынче одни лишь ты стоны услышишь:
«Увяли навеки лесные цветы».
Не в радость работа, о доме забота,
Коль парни девиц у порога не ждут.
Так тихо вздохнувши и слезы смахнувши,
Домой одиноко из хлева идут.
Рукой быстрой горца не стрижены овцы,
Не собраны в поле пшеницы снопы,
И девушке парень цветов не подарит —
Увяли навеки лесные цветы.
А тот факт, что песня была написана женщиной, умершей в девятнадцатом веке, на мой взгляд, следует расценивать как величайший парадокс шотландской литературы! Она была дочерью сэра Гилберта Эллиота из Минто, клерка Верховного суда Шотландии. Этот достойный джентльмен якобы заключил пари со своей дочерью, что той не удастся сочинить балладу о Флоддене. Девушка использовала разрозненные фрагменты старинной баллады и создала подлинный шедевр, в котором воплотились вся нежность и красота шотландской народной поэзии. Вот вам еще одно доказательство того, что кельты прирожденные мастера перекладывать свою печаль на музыку.
Тогда, под Флодденом, Шотландия понесла страшные потери: десять тысяч человек сложили головы в битве. Среди них был сам король Джеймс IV, а также двенадцать графов, тринадцать лордов, пятеро наследников пэров и пятьдесят храбрейших шотландских рыцарей. Как это часто бывает, когда на поле боя погибает великий герой, народная молва не желала смириться со смертью короля. К примеру, наши соотечественники никак не желали верить, что лорд Китченер утонул на «Хэмпшире». То же самое происходило и после Флоддена: ходили упорные слухи, что Джеймс IV сумел обмануть врагов и бежать с места сражения. Довольно странные слухи, если учесть, что факт смерти подтверждался вполне надежными доказательствами. И тем не менее… Вот что писал об этом сэр Вальтер Скотт:
Шотландцы на протяжении долгого времени оспаривали факт гибели Джеймса IV на Флодденском поле. Одни утверждали, что король покинул страну и отправился с паломничеством в Святую Землю. Другие рассказывали целую историю: мол, в сумерках, когда сражение уже близилось к концу, на поле боя объявились четыре высоких всадника. К их копьям в качестве опознавательного знака были привязаны охапки соломы. Якобы эти всадники усадили короля на серого жеребца-хакни и вывезли с поля боя. Позже видели, как Джеймс пересекал реку Твид. Никто не может с уверенностью сказать, что сталось с королем впоследствии, но ходили слухи, что его убили в замке Хоу. Рассказывали, будто сорок лет спустя рабочие чистили колодец на территории этой разрушенной крепости и обнаружили завернутый в бычью шкуру скелет; на поясе у него будто бы были железные вериги[20]. Однако в эту историю не слишком-то верят. Шотландцы не хотят допустить, что тело их короля попало в руки англичан. И доказательством служит как раз отсутствие железного пояса — никто так и не смог его продемонстрировать. Не исключено, конечно, что король не надел этот громоздкий предмет в день битвы. Или же англичане, которые обирали труп, попросту выбросили пояс как вещь, не представляющую практической ценности. Согласно официальной версии, лорд Дакр подобрал тело Джеймса IV на поле боя и отвез его в Берик. Здесь он представил труп на опознание Сарри. Оба этих джентльмена были близко знакомы с шотландским королем, так что ошибиться никак не могли. Два ближайших помощника Джеймса — сэр Уильям Скотт и сэр Джеймс Форман — также видели тело и горько оплакивали смерть своего господина.
Я вспоминал все эти легенды, стоя в комнате Маргариты в замке Линлитгоу. И тогда же подумал: интересно, а многим ли шотландцам известен тот факт, что в Лондоне можно видеть подлинные вещи Джеймса IV — его меч, кинжал и кольцо. Все эти вещи были сняты с тела короля при Флоддене и теперь хранятся в Оружейном колледже Лондона. И знают ли соотечественники Джеймса, что голова их несчастного короля была захоронена — без памятной таблички и каких-либо опознавательных знаков — на кладбище церкви Святого Михаила? Эта церковь, ныне разрушенная, стояла в Лондоне на улице Вуд-стрит, почти на границе Чипсайда. Известный лондонский летописец Джон Стоу видел тело мертвого Джеймса (еще не расчлененное) и в своей книге «Обзор Лондона» рассказал о его дальнейших злоключениях:
По окончании битвы тело вышеупомянутого короля было заключено в свинцовую оболочку и транспортировано сначала в Лондон, а затем в монастырь Шин в Ричмонде (Суррей). После знаменитой кампании по разрушению монастырей монастырское здание перешло в руки Генри Грэя, герцога Саффолка; случилось это уже в правление Эдуарда VI. Мне довелось видеть вышеупомянутое тело — целиком облаченное в свинец, оно валялось в пустой комнате среди ненужных досок и прочего мусора. Некоторое время спустя работавшие там люди наткнулись на тело и ради своего глупого удовольствия отсекли ему голову. По свидетельству Ланселота Янга, мастера-стекольщика ее королевского величества (имеется в виду королева Елизавета), он почувствовал сладковатый запах, шедший из свинцового футляра, и заглянул в него. Внутри находилось нечто до крайности ссохшееся, но тем не менее сохранявшее форму человеческой головы, да еще и с остатками рыжих волос — наверху и в области подбородка. Янг отвез находку в Лондон и некоторое время хранил у себя дома, на Вуд-стрит. Однако в конце концов он обратился к могильщику и попросил закопать тело на местном кладбище.
Таким образом, голова шотландского короля — гордая, горячая, презревшая все советы на Флодденском поле — ныне покоится в Чипсайде, среди купцов и ремесленников…
Я прошел в другую часть дворца, туда, где родилась Мария, королева Шотландская. Здесь, в этой комнате, лишенной крыши, атмосфера тревоги и печали ощущалась еще острее. Окна выходили во двор с остатками великолепного фонтана и старыми готическими воротами. Много столетий подряд сквозь эти ворота текла бурная, точно река в половодье, история Шотландии.
