М Шмырёв - Всё о недвижимости. Подводные камни сделок с жильем
Спасатели бросились на выручку, но лед выдержал только тщедушного Леву и приземистого Диму. Добежав до полыньи, наши мелкие товарищи подали утопающим (двум совершенно пьяным военным) багор, но вот вытянуть их на лед никак не удавалось — военные в длинных мокрых шинелях, огромные, тяжелые.
— Придется, Мишанька, тебе одеваться, — сказал Бык.
В несколько прыжков я добежал до станции, ввинтился в гидрокомбинезон и «включился» в акваланг. В это время Бык уже поставил на лед легкую пластиковую лодку. Он обвязал меня за пояс прочным линем, и я багром стал подтягивать себя вместе с лодкой к полынье. Как только я добрался, четыре красные руки вцепились в борт, оба военных подтянулись, и лодка перевернулась. Не зря я напяливал на себя громоздкое снаряжение. От холода оно меня не спасало, но акваланг работал исправно. Обхватил я левой рукой одного, а правой — другого офицера, они, в свою очередь, вцепились в меня, как кошки в мышку, — известное дело, пехота, «крупа». Сережа-Бык прицепил мой линек к вороту лебедки, с помощью которой обычно вытаскивают на берег большие спасательные боты. Наяривая рукоятью лебедки, он вопил на всю акваторию:
— Тащите быстрее, сволочи!
В считанные секунды вся наша троица была доставлена в здание станции и сложена в углу. Я уже ни ног, ни рук не чувствовал, а военные были и того хуже. Шутка ли, столько времени в воде ледяной бултыхаться: как бы воспаление легких или еще чего похуже не заработать! Тут мы вспомнили о спирте нашем драгоценном, он мигом пошел в дело. Отогрелись, подсохли, разговорились. Оказалось, что капитан и майор, отмечавшие досрочное «производство», а заодно и вывод наших войск из Афганистана, решили сократить дорогу в магазин и пересечь пруд по льду. Но льды — не горы, и присыпанные снежком, просверленные рыболовными лунками льдины оказались опаснее пуштунской засады.
Расстались мы с вояками по-дружески, а через месяц нас вызвали в спасательную службу и наградили медалями «За спасение утопающих». Пировали мы потом целую неделю: будь на дворе лето — утопленников было бы море, спасать-то некому, но — обошлось...
...И говорит майор в офисе моем: «Давай, Мишаня, второй раз меня спасай — квартира нужна срочно». Отвечаю ему: «Я тебе тогда помог и сейчас помогу. Иди домой, не кашляй». Отличную я ему квартиру нашел. До сих пор звонит мне, благодарит. Да и дельту я на этой сделке хорошую «срубил». С приятелями оно легче: я — тебе хорошо, ты — мне хорошо. Вот так-то!
Михаил Исаевич Раздольский, руководитель подразделения вторичного жилья «ИНКОМ-Октябрьское поле»Сделка длиною в жизнь
В декабре 1999 года к нам в компанию обратился клиент с просьбой помочь и поведал историю, которая выглядела примерно так. Служили на Севере два друга. Один из них вышел в отставку, перебрался в Москву и купил трехкомнатную квартиру. За это время второй товарищ дослужился в правительстве этого Севера до того, что оно выделило ему сумму на приобретение однокомнатной квартиры в Москве. А тот друг, который перебрался в Москву первым, собрался во Францию.
Добавить свои деньги, чтобы сразу купить трехкомнатную квартиру, чиновнику не позволял закон, к тому же очень запала в душу квартира друга. И тогда он предложил собравшемуся эмигрировать товарищу обмен. То есть он, чиновник, покупает себе однокомнатную на казенные деньги, потом меняет ее с доплатой на трехкомнатную, и все счастливы — чиновник получит большую квартиру; у его друга будет «пожизненный гостиничный номер» в Москве; и у государства нет претензий.
Стали мы выяснять, какую же квартиру хочет получить наш клиент, собирающийся во Францию. «Что-нибудь в историческом центре Москвы, на "Китай-городе", в двух минутах ходьбы от метро», — объяснил нам наш «француз». Мы сделали подборку и показали ему с десяток квартир на «Китай-городе», от которых он пришел в ужас. Тогда мы предложили расширить диапазон поиска до Ленинского проспекта и так далее. «И так далее» тоже не подошло. Через полгода «француз» нашел свой идеал — это была... новостройка на метро «Октябрьское поле», и не в двух минутах ходьбы, а в десяти минутах езды. Это был уже май 2000 года.
Буквально в день регистрации сделки по однокомнатной квартире на трехкомнатную наложила арест налоговая полиция. Шесть месяцев спустя запрет был снят, мы получили необходимые документы и готовились перейти непосредственно к обмену. Тут оказалось, что, пока время шло, наш «французский» клиент успел прописать в пока еще своей трехкомнатной квартире двоих малолетних сыновей. Пытаться выписать детей из 160-метровой квартиры, чтобы прописать в 40-метровой, — гиблое дело, никакая опека этого не пропустит. К счастью, наш клиент вспомнил, что в Краснодарском крае, в станице Коневской, у него «завалялся» домик площадью 300 квадратных метров. И с мая 2000 года мы начали прописывать детей в этот дом.
Паспортный стол станицы Коневской должен был направить в Москву открепительный талон, подтверждающий, что дети действительно прописаны по новому адресу. Увы, долгожданный талон оказался филькиной грамотой — в станице Коневской его заполнили не по форме, не заверив ни одной печатью. Причем не специально, а по незнанию. Московские паспортистки отказались объяснить, как же должен быть заполнен открепительный талон, — сама форма выписки является секретной, так что даже просто показать его они не имеют права. Мы оказались в тупике — это было уже в июле 2000 года. С этого момента в истории сделки открылась новая глава — «Секретные материалы». После долгих и неправедных трудов нам удалось добыть весь пакет документов по выписке. Мы присовокупили к ним ксерокопию, в которой пометили крестиками и галочками те места, где должны стоять печати и штампы. К ксерокопии прилагалась подробнейшая инструкция, что каждая галочка означает и какой штамп нужно туда поставить. После этого в течение трех месяцев каждые два-три дня мне звонили из станичного паспортного стола и спрашивали: «Скажите, а вот тут у вас крестик, он для чего?»
Через три месяца такой жизни нервы нашего друга-чиновника не выдержали.
— Татьяна, — сказал он, — я больше не могу!
— Ну и что теперь делать?
— Я оплачиваю вам все расходы, вы летите в Краснодар, находите станицу Коневскую и заполняете эти проклятые бумаги!..
Я съездила в станицу, оформила документы, и детей наконец-то выписали. Пока тянулась эта эпопея, владелец трехкомнатной квартиры улетел во Францию, передоверив моему стажеру заключать договор мены. Но в самый ответственный момент стажер вышла замуж и ушла в декрет. Мы переоформили доверенность на меня. Наконец в марте 2002 года сделка, начавшаяся несколько лет назад, подошла к своему завершению. Чиновник получил в собственность желанную трехкомнатную квартиру. По такому поводу мы с ним угостились коньяком, пожали друг другу руки, и только уходя, уже в дверях он спросил:
— Танечка! А кто же будет выписывать нашего «француза»? Ведь он у меня все еще прописан!..
Татьяна Владимировна Процько, главный эксперт подразделения вторичного жилья «ИНКОМ-Арбатское»ГЛАВА 5. ЗАГОРОДНАЯ НЕДВИЖИМОСТЬ: КАК НЕ ЗАБЛУДИТЬСЯ В ДЕБРЯХ ЗАКОНОВ
Интересно получается...
По сегодняшнему российскому законодательству максимальное наказание за мошенничество — лишение свободы сроком до пяти лет. А вот в древней Бретани, исторической области Франции, мошенники, позарившиеся на чужую «загородную недвижимость», карались более сурово. Во всяком случае так считали местные жители. Дело в том, что бретонские поля были поделены на небольшие участки и в качестве границ на углах участков устанавливали гранитные столбы. Но некоторые недобросовестные люди, мошенники, приходили в поле ночью и передвигали такие столбы в свою пользу. Бретонцы верили, что души этих людей после смерти осуждены на вечную муку. Якобы они годами, согнувшись, скитаются по сельским дорогам. Столб они обречены таскать на себе многие годы в наказание за свою нечистоплотность. К каждому встречному они обращаются с вопросом, умоляя сказать им, куда они должны положить взваленные на них камни. Но прохожие пугаются призраков и поэтому не дают спасительного для бывших мошенников ответа: «Положи туда, где он был».
Эксклюзивно для «загородки»: схемы мошенничества с землей и домами
Мошенничество на рынке загородной недвижимости встречается значительно реже, чем на квартирном. Во-первых, рынок загородной недвижимости начал бурно развиваться позже рынка квартир. Во-вторых, загородные объекты имеют меньшую ликвидность, то есть в случае необходимости их сложнее продать, что создает препятствия для некоторых видов мошенничества, в особенности тех, где сама преступная схема предполагает многократную продажу объекта в максимально короткие сроки. В-третьих, количество объектов загородной недвижимости меньше количества квартир, а следовательно, меньше число их владельцев, что само по себе сужает выбор подходящих кандидатур для совершения преступления. Немаловажную роль играет и то, что среди собственников и покупателей загородной недвижимости реже встречаются представители социально незащищенных слоев населения — пожилые одинокие люди, инвалиды, многодетные и неполные семьи, а также семьи с низкими доходами. А ведь именно они, по статистике, чаще других попадаются на удочки жуликов.
