Федор Гиренок - Метафизика пата
Например, что такое бытие? Время. А время? Осколки.
И все есть сознание. Даже бессознательное есть сознание. Вернее, это то, что было в нем и покинуло его. Существует центр и существует сознание, как облако вокруг центра. И в этом облаке творится повторение. Но не так, что вот была, например, единица, ее повторили и получили еще одну единицу. А так, что вот никакой единицы до повтороения не было. Повторили еще один раз, представили в сознании и там на сто- роне бытия, как на негативе, прорезалась единица. И она удостоверена. Ее знают.
С ней знакомы. Она представлена. Что есть? То, что представлено, или то, что творилось повторением. Иными словами, мир двоится и удваивается. Вот вещи, а вот слова, и они о вещах. Вот есть бытие и вот есть сознание и бытие на полях сознания, т. е. оно маргинально. Маргинальное бытие представляет язык, который всюден, как деньги, как всеобщий эквивалент.
Суетливый посредник самим собой начинает новый ряд явлений. Он симулирует.
Посреднику не нужны опосредуемые. Язык рождает новый язык, как деньги рождают новые деньги. Этот язык не означает. Он есть означаемое и означающее.
Симулятивная реальность не нуждается в повторной проверке на опыте. Ее всеобщность содержательная, а не формальная. Например, деньги не пахнут. Синее не есть красное.
Есть философы и есть зануды. Нудящая философия Европы не дремала. Она поймала я и привязала его к сознанию, а сознание – к ничто. Я, как колобок, от сознания ушел, но от ничто не сумел уйти. Что его задержало? Подозрение, которое для многих стало окном обозрения. Кто там в окне? Он. Но кто за ним стоит? Вот в чем вопрос. Кто его двигает? Или слово. Вот оно. Мы его на лету поймали. Но что за словом? Что оно означает? Ведь не существует же оно только для того, чтобы существовать? Существует.
А вот и я. Что же за мной? Какая реальность? И можно ли то, что у меня, вывести из того, что за мной? За мной нет никого. Думали, что кто-то есть, а никого не оказалось. И за словом нет ничего. Вернее, есть. Но ничто. А на ничто полагаться нельзя. К нему себя не трансцендируют. Я полагается только на себя. Оно в основе сущего. Без я ничто не существует. Кто развяжет я, связанное с ничто? Язычники.
Не Прометей, а Пан. Прометей творит. Пан пасет. И мы благодарим его за дар я без сознания.
Новые язычники отделяют я от сознания. Я и ничто больше не связаны. В этой разъединенности смысл эзотерики новых язычников. Извлечение я из опыта сознания делает возможной науку. Разбегание я и сознания делает возможным живое знание.
Знание есть, а извлечение я из этого знания нет. Жизнь есть, а смерти нет. У кого нет? У нее. Она кто? Ведьма. Ее ведет и она знает. Есть водило и есть ведение. И это ведение нельзя вменять. Некому. Нет я. И круговая порука. Кто же знает? Ведун, не я. Я орган ведения.
Что же такое новоязыческое я? Местоимение. То есть я не я. А если я не я, то и душа не моя. И тело не мое. И муки не ,85 мои. Грамматика местоимения перетянула эпистемологию сознания. Вы имеете место?
Имею. Но меня на месте нет. Присутствие исчерпывает сущее, а местоимение имеет место вне присутствия. Местоимение не случайность случившегося, а жест. Какой жест? Мистический. Жест, как трость слепого, указует. Но того, на что он указует, еще нет. Это «что» становится и появится оно как ответ на жест, на его призыв к бытию быть. Я – мистический жест мира, точка его интенсивности. Если эта точка есть, то мир один. И в нем что-то само. Если ее нет, то он другой. И в нем нудит необходимость. И это различие эмпирически наблюдаемо.
Я – отстраняющий сторонних жест. Я сам. И что-то само. И шнурки завязаны. И в мире есть паузы, в которые он сам что-то завязывает или развязывает. «Само» делает из я воронку вглубь бытия. Этот жест – сам – запрещает прибегать (к чему-то внешнему для проникновения за жест, к тому, что бытийствует исполнением своего имени. Что внешнее? Понятие, которое бытийствует исполнением закона… Понятие – о феноменах. Жест ноуменален. В понятии – идея. В жесте – имя. Вернее, имя – это и есть жест. Не пространственно-временной опыт основа познания того, что бытийствует само, а жестовая структура именования.
Что за жестом? Роды природы. Творение не по законам повторения, а исполнением самоименования. И вот это не законами рожденное защищается жестом «сам». То, что само, держится не понятием, не смыслом и не идеей, а отстраняющим и одновременно оберегающим жестом имени.
Если в мире есть Бог, то он не сам. Новые язычники выбирают не Бога. Они выбирают мир, который сам. Но эта его самовитость смещает местоимение. Я уже не центр. Если смещают я, то теряют сознание и ничто. Новые язычники потеряли сознание. Их самоопределение происходит в области бессознательно сказуемого. Вот я. Оно вне сказуемости. А вот желание. Оно в области сказуемого. Для того чтобы получить самосознание, нужно к я прибавить желание. Кто прибавляет? Сам, или само. «Я хочу» – метка, по которой узнается новоязыческое самосознание.
Смещая я, новые язычники получают блуждающий центр. Он везде, т. е. со всем может вступить в предикативную связь. И нигде, где можно было бы сказать: это он.
Не он. Что же смещает центр?
6.10. Смещающийся центр
Жил-был круг и был у круга центр. И не стало круга. Почему не стало? Потому что не было человека, знающего, что 86 значит центр для круга. То есть не было Спинозы, который когда-то догадался, что в мире, как у палки, два конца. Тот, что закрепили, становится центром, а тот, что не закрепили, получает свободу, т. е. идет на поводу у первого. Идет и получается мир. И этот мир сам. И в нем что-то можно мочь и что-то нельзя.
Например, нельзя иметь свое время и свое пространство. Нет мочи удержать. Концы связаны. И то, и другое рождается в центре, которого до рождения нет. Оно (и то, и другое) есть общее, одно на всех, на весь круг. Оно всеединство.
Либо всеединство и не все можно. Либо ничего нельзя. И тогда это всеразличие, а в нем постмодернистская комбинаторика. Много ли будет центров деконструкции или не будет ни одного – в любом случае все можно, да ничего нельзя. Почему нельзя?
Нет законов. Когда есть законы, ты – сам, но не все можно.
Слева – децентрированный мир всеразличия, справа – центрированный мир всеединства. Новое язычество выбирает середину. Что на середине? Эволюция, или прогресс. Новые язычники прогрессисты. Они, как рыба в воде, живут в естественной эволюции. Ведь что такое эволюция? То, что мало-помалу смещает центр. Куда смещает? В никуда. Где центр? Сбоку, в стороне. Но не здесь. Нельзя оказать, что центра нет, но нельзя сказать и то, что он есть. Вот дом. У него есть крыша. И эта крыша едет. То есть новые язычники заметили, что у круга крыша поехала. Сама. А куда она поехала, сказать нельзя.
Вообще-то история имеет смысл, если она с чего-то начинается и чем-то заканчивается. Например, она начинается с грехопадения и заканчивается воскрешением. Все, что до начала и после конца, вне истории. Новое язычество устраняет пределы (до и после) эволюции. Вернее, устранение условий мыслимости эволюции привело к глобальному эволюционизму. И это я называю новым язычеством.
То есть что такое язычество? Минимум понимания, максимум эволюции. Эволюция есть, а того, что эволюционирует, нет. Почему нет? Да нет пределов. Откуда же берется «что»? Самоименованием, но мистический жест мира не укладывается в эволюцию.
Эволюция без указания на то, что эволюционирует, смещает центрированный мир в ситуацию пата, т. е. непрерывного возобновления самой процедуры смещения.
Смещение смещается. Эволюция эволюционирует. Новые язычники стреляют пулями со смещенным центром. Все смешалось и смещается. Как смещается.? Нелинейно, по всем направлениям времени одновременно и в каждой точке сразу. Где центр? Везде, но уже не здесь. Он – там, а там – задний план. Идем туда. Но и там его нет. Он был и ушел. Сдвинул себя сам, оставив следы сдвига на том, что есть. Что есть? Сдвинутое.
Эволюция что-то удерживает и что-то отменяет. Что? Это выясняется задним числом, вторым шагом прогресса сдвинутых. Или, что одно и то же, третьим глазом нового язычника, который видит, как осколки самоорганизуются в стакан и стаканы прыгают на стол.
Но у нас-то два глаза. И живем м,ы (и вы) здесь, а не там. Эволюция, если она есть, то есть в качестве того, что комбинирует без я. Она играет втемную.
Эволюция – все, а результат – ничто. В ней «что» вводится из заднего плана. А пока его нет, у каждого свое время и свое пространство. Свой задний план. Что значит свое? То же, что и осколки расколотого. Мир упал и раскололся на осколки.
Кто его соберет? Новые язычники. И это в них заманчиво для многих. Они его собирают, а он рассыпается. Почему рассыпается? Потому что приличного клея нет.
Эволюция не склеивает мир в одно целое. Она центр смещает. Ее концы утопают в дурной бесконечности.
Новые язычники тоскуют по тотальности, по единому для всех. Что едино? Не трансценденция. А что? Простота посюстороннего. Например, единое человечество.
