Федор Гиренок - Метафизика пата
Обзор книги Федор Гиренок - Метафизика пата
Федор Гиренок
Метафизика пата
Федор Гиренок
МЕТАФИЗИКА ПАТА
(косноязычие усталого человека)
Введение,
или
Разговор о трех метафизических нитях, на которых висела Европа и Россия, а вместе с ними и весь мир
Когда я говорю, что Европа висит, то не потому, что она висит (хотя она, может быть, и висит), а потому, что я вижу ее подвешенной. Она подвешена к необходимости мыслить непрерывно. Для чего? Для того чтобы не заглядывать внутрь.
За ширму. Эта необходимость делает возможной науку, а вместе с наукой и возможность того, чтобы Европа была всегда новой.
Новая Европа быстро состарилась. Это не значит, что Европа не мыслит. Она мыслит, но как-то глупо. По-стариковски.
Непрерывно мыслит не человек. Человек заглядывает внутрь самого себя. А это уже не дело мысли.
Того, кто никогда не заглядывает внутрь себя, называют трансцендентальным субъектом. Он и мыслит непрерывно. Почему? То ли потому, что ему некогда; то ли потому, что у него нутра нет. И вот этот-то нечеловеческий трансцендентализм исчез из Европы. И оборвалась метафизическая нить непрерывного мышления, на которой висела Европа.
В Европе много стало человеческого. Но не потому, что Бог умер. Хотя он и умер.
А потому, что был прогресс и были усилия немногих, непрерывно мыслящих, пересилить силу трансцендентного. И они ее пересилили. И оборвалась нить, на которой висела христианская Европа.
Конечно, мы – Европа, а Европа – это сдвинутое сознание. Сдвинутое во что? В левое. Все мы левые. Даже правые. То есть левым противостоит не правое, а то, что левее левого. Кто левее левых? Марксисты. Были марксисты, а теперь пост-модернисты.
Они удвоенные левые.. И те, и другие участвуют в погоне за идеей равенства. Они за ней, а она от них. И догнать ее невозможно. И это прогресс. Он связывает то, что приходит и уходит, с сущностью. Прошлое проходило, а сущность оставалась. И эта сущность говорила на языке символов бессознательного. Все могло обмануть. Но бессознательное не обманывало. Оно говорило правду. Вот на этом непрерывном говорении правды бессознательным и держалась Россия. И эта нить тоже оборвалась.
Интеллигенция победила коллективное бессознательное. И уже нельзя сказать, что то, что было, было сущностью того, что есть. Нет света в просвете бытия, если прошлое, как прохожий, проходит бесследно. Нет следов прошлого в памяти бессознательного. Всюду интеллигенция. Везде образина образованности. Прошлое и бессознательное, истина и бред больше не связаны. Бред бессознательного – это только бред. Сновидения ничего не говорят, даже если они что-то и говорят. Мы закончены до конца, определены до определения. Европа еще, кажется, висит на ниточке материальной необходимости идти до конца, т.е. в ней доживают остатки апокалиптических структур сознания. Но эта нить тонкая. В России она уже не держит. В России пат.
Иными словами, духовную ситуацию нашего времени определяет судьба Европы, время которой, кажется, прошло. Идеалы нового времени больше никого не интересуют.
Истина как дверь. Ее теперь приоткрывают. Она стала кокетливой и изощренной. Она никому не нужна голой. То есть голая она уродлива. Эстетика изящного перевесила истину и прикрыла ее одеждами, чтобы она выглядела желанной. Европа – не ну-дистка.
Она расчетливая дама, т. е. она истину связала с представлением, со спектаклем.
Но в России представиться – значит умереть и одновременно обратить на себя внимание, т. е. истина желанна мертвой. А это уже некрофилия. От христианской Европы остались одни декорации, да мечта о новом средневековье. Что же заменит декорации? То, что я называю новым язычеством. Из мертвой иудео-христианской скорлупы выполз птенец. И если в этом птенце есть что-то живое, то говорит оно по-новоязычески. Дело не в том, что я люблю новое язычество. Я его как раз не люблю. А в том, что оно уже говорит, И я не могу его не слышать.
01. Мир
Мало кто возьмется сегодня за дело мысли и помыслит мир как мир. И я не возьмусь.
И не потому, что это трудно, а потому, что это скучно. Мыслить – значит скучать в неплодотворном удвоении одного и того же.
Например, где я живу? В мире. Что это за мир? Да так, мир как мир. Нет у него особой стати. Скука. Зевать хочется. А вот греки. Где они живут? В мире. У всех людей мир как мир, а у них мир как космос. Греки не зевали, но они и не мыслили.
Они жили в мире мистерий. Плодотворно. Наши предки тоже жили и тоже не мыслили, хотя, наверное, и были не глупее нас. Что же такое космос, и как в нем живут люди?
02. Космос
Какой мир космос? Тот, в котором тянут время. Вот дед. Он тянет не репку. Он тянет время. Тянет-потянет, вытянуть не может. За дедом – бабка, за бабкой – внучка, за внучкой – Жучка. И так до конца ряда порядка мира. Что в конце? Мышка.
Она держится за кого? За кошку? А кошка? За Жучку. Нет причин для того, чтобы мышка держалась за кошку, а она держится. Почему? Потому что это дом. Вернее, это – космос как дом. А в нем есть верх и низ. Пол и подпол. Кошка и мышка.
Вообще-то такая последовательность нарушает повседневность. Но космос и есть нарушение повседневности. Он замыкает на себя все разомкнутые бытовые пространства. Космос замкнут. Дом стоит, если всем миром тянут время, а вытянуть не могут. Почему? Потому что спешить некуда. Ведь мы где? Дома.
Мне говорят: не тяни время. А я тяну. И греки тянули. И они его растянули. И появился космос. Космос – это растянутое время. В нем нет надобности ни в секундных, ни в минутных стрелках. Да и часами при нем вряд ли кто дорожил. День прошел и слава Богу. Ничего. Космос – в тяжести протяженного нуля. В немоте ног и рук. Какая у нуля протяженность?
Кто же это знает. То ли с восхода до захода солнца, то ли это счетное количество аршин. Вот тянули время и все возвращалось на свое место. И это космос, т. е. это мир, который основывается на идее возвращения, в котором запрещается быть не на своем месте. А чтобы что-то не было не у себя дома, нужно тянуть время.
Тяните. И ничего более. И будет репка, т. е. будет ход. У греков, например, был ход. Исхода не было. То есть у них ничего не происходило. Они не доводили дело до истории. Что же такое история? Мир, в котором разрешается быть не на своем месте.
03. История
Тянули время, тянули и перестали тянуть. И началась история. Мышка побежала от кошки. Кошка – от Жучки. Внучка – от бабки, а бабка – от деда. Все теперь сами по себе и со своим удовольствием. Где репка? Нет репки. Вытянули бедную. То есть что вытянули? Какой-то стержень И все рассыпалось. И исчезло чудо. Дом-космос распался. И Жучка заверещала от желания загрызть кошку. И это естественно. Для этого есть все основания.
Почему началась история? Потому что слаб человек. Это если говорить о греках. И ленив человек. Это если о славянах. История – суета ленивых. Череда слабых. Все мы теперь в очереди к очередному. Что на очереди? Подлинное. Когда его черед?
Завтра. Подлинное бывает только завтра, в следующий момент времени. А что же сегодня? Обман неподлинного. Халтура. А она, как всегда, нова. Иным образом неподлинное не бытийствует.
В основе истории лежит идея о конце истории. Движение к этому концу бесконечно.
А это уже тупик. И не просто тупик, а бесконечный тупик. Жизнь человека коротка.
Силой этой ее укороченности подлинное заменяется неподлинным. Что нас теперь ждет? Новое. А потом? За новым? Снова новое. А это уже не жизнь. Это игра.
Почему? Потому что новое – это способ, которым забывается подлинное.
История – дело алчущих. Голодных духом. Игра – поверхность сытости. Голодные не играют. Играют сытые.
04. Игра
Мир, в котором запрещено подлинное и разрешено новое, я называю игрой. В ней есть означающее и означаемое. Ты будешь кем? Ты – бабка. Я – дед, а она – мышка.
Ей хвост, тебе заботы, а мне – бороду. И началась игра. Например, в историю, у которой нет конца. И теперь это игра, которая бытийствует исполнением обмана.
Все обман. Везде скука.
У меня за окном растет сирень. Я смотрю на нее из паузы сытой повседневности.
Мне скучно. Здесь все просто. Усложняю. Где теперь сирень? Вот она. Рядом. На столе. В рамке – вазе. А это уже картина. Сирень обрамлена. Рамка указывает на то, что она перестала жить. Сирень стоит, как живая. Я смотрю на нее. Мне вновь скучно. Это не сирень, а так какой-то Врубель. Я беру зеркало и смотрю на него.
Что я вижу? Сирень. Где? В зеркале. Но это ведь не она сама, а ее отражение.
Отражение есть, а Врубеля нет. То есть это факт выдуманной мной реальности. Эта реальность меня забавляет. Мне интересно. Здесь обман Kajc подлинное. Игра усложнила мир, т. е. сложила в нем выдуманное с невыдуманным и получилось то, что я называю метафизическим нолем.
