Йэн Дуглас - Звездные Морпехи
На этот раз пехотинцы должны сделать все, чтобы уничтожить вражеское судно.
Однако без ответа оставался самый главный вопрос – удастся ли им проникнуть внутрь? Разведданные свидетельствовали в пользу того, что корпус корабля-разведчика представлял собой искусственный материал, значительно превосходящий по прочности алмаз. Он способен противостоять ядерному удару и другому крупномасштабному оружию. Зонды землян были разработаны для использования специальных стыковочных нанодисемблеров, способных ‹прогрызть› любой материал, в том числе и корпус вражеского корабля. Однако штурмовому десанту придется довольствоваться подручными средствами. Четверо пехотинцев имели при себе портативные дисемблеры. Было бы куда проще, если бы заряд, повредивший корабль ксулов, прожег заодно дыру в его корпусе.
Интересно, при помощи чего был выпущен этот заряд? С зонда из числа тех, что вращаются на околомарсианской орбите и в Поясе астероидов? Или же с ВЭЛП-платформы Хельга на околосолнечной орбите? Или же кому-то крупно повезло с использованием боеголовки с антивеществом?
Что ж, истину они узнают буквально через несколько минут. Если судну ксулов нанесен серьезный ущерб, оно не сможет засечь их приближение.
Черт, и все-таки эта операция – чистой воды самоубийство. Ну или почти. Хотя велика ли разница?
* * *
Мы-Те-Кто, Пояс астероидов, 14:17 по Гринвичу
Властелины, они же Охотники Рассвета, пребывали в растерянности.
Коллективный разум, который включает в себя также и направляющий разум корабля-охотника, не способен понять эмоциональную реакцию вроде страха или беспокойства, как не способен понять и индивидуальность. Изучив различных органических существ – ‹паразитов›, населяющих самые разные планетарные тела, – они узнали о существовании такого рода эмоций, но не осознали их значения в отношении самих себя.
Нечто подобное они испытали, когда непредвиденные события помешали достичь запланированного результата. Вот тогда они впервые приблизились к осознанию того, что такое эмоции.
‹Паразиты›, обитающие в местной планетарной системе, сумели нарушить целостность защитного щита и ослепить корабль. Анализ векторов движения некоторых ближайших судов ‹паразитов› давал основания полагать, что те пытаются перехватить судно Охотников. А этого допустить было никак нельзя.
Еще одна вещь, с которой Властелины сталкиваются крайне редко, – это так называемая спешка. Время, в широком смысле, не более чем фактор, который нужно вносить в уравнения. Но в данный момент его важность резко возросла, ибо компенсировать причиненный ущерб требовалось в условиях великой спешки. Очевидно, местных ‹паразитов› следовало отнести к классу ‹амвейет›, как представляющих серьезную угрозу для Охотников Рассвета.
Эта угроза ставила Властелинов перед необходимостью стерилизации всей Солнечной системы.
* * *
Штурмовой отряд ‹Альфа›, Десантный модуль ‹Сьерра 1-1›, 14:17 по Гринвичу
– Три… два… один… пуск!
Гарроуэй ощутил толчок – это десантный модуль отделился от борта транспорта ‹Коммодор Эдвард Пребл›. Еще мгновение – и их взвод в очередной раз оказался в состоянии свободного падения.
– Отделились, – продолжал внутренний голос. – Включение двигателей через пять… четыре… три… две… одну секунду – пуск!
Казалось, гигантская лапа больно вдавила его грудную клетку в спинку кресла. Десантные модули – как и головной корабль, и практически все остальные космические корабли землян – использовали для движения технологию Аханну. Она значительно уменьшала эффект инерции, делая возможными большее ускорение и большую маневренность – разумеется, в пределах тех перегрузок, какие способен выдержать человеческий организм. Тем не менее последствия ускорения нельзя устранить окончательно, а они, надо сказать, были из числа не слишком приятных.
Десантный модуль ускорялся минуты две, пока наконец вновь не оказался в благословенной зоне невесомости.
– Ну же, – недовольно произнес кто-то из пехотинцев по внутреннему каналу связи. – Когда же мы наконец увидим, куда нас послали?
– Прекратить! – рявкнул Гарроуэй. Нервы у всего взвода были на пределе и в обязанности комендор-сержанта входило следить за тем, чтобы никто из морпехов не сорвался. – Когда начальство получит конкретный приказ, оно передаст его нам. А пока проверьте состояние вооружений. Ура?
– Ура! – в ответ прозвучали лишь считанные голоса, притом без особого воодушевления.
Неудивительно, ведь последнее время они только тем и занимались, что проводили одну за другой проверку снаряжения. Большую боеготовность трудно было себе представить – особенно когда речь шла о десанте в неизвестной тактической обстановке. Волей-неволей придется действовать вслепую.
– Ну, как там дела, лейтенант? – поинтересовался Гарроуэй по закрытому каналу связи. Уилки также находился на борту модуля, однако отдельно от пехотинцев, то есть не в грузовом отсеке. Как офицер он должен следить за ходом операции с куда более комфортабельного мостика. – Нам ничего не сказали. Боевой дух у ребят упал ниже некуда, так что героизма с их стороны ждать не приходится. Когда нам хотя бы скажут, куда мы летим?
– Ты сам только что дал ответ, сержант, – ответил Уилки. – Когда начальство сочтет нужным это сделать. А пока наберитесь терпения.
– Ну да, конечно, терпения, – недовольно буркнул Гарроуэй. – И сколько нам еще ждать?
Уилки не удостоил его ответом.
Гарроуэй задумался. Лейтенант вселял в него тревогу- ведь он был, по сути дела, таким же необстрелянным новичком в морской пехоте, как Лоуи, Аткинс и пара-тройка других его подопечных. Согласно личному делу Уилки успел покомандовать взводом в Аннаполисе, правда, командование это продолжалось совсем недолго, месяца три, после чего его перевели в школу космического резерва, по окончании которой – а это лишь пару месяцев назад – отправили служить в десантно-штурмовые войска. Гарроуэй ничуть не сомневался в технических познаниях лейтенанта, но в отношении его способности вести за собой пехотинцев Гарроуэя одолевали сомнения. Все два месяца службы в штурмовом подразделении Уилки держался как-то отстраненно. И не то чтобы Гарроуэй мог упрекнуть его в каком-то конкретном упущении или ошибке, однако его стиль общения с подчиненными порой вызывал беспокойство. Слишком безличный, слишком жесткий. Хороший офицер всегда прислушивается к мнению младшего командного состава, порой даже позволяет сержантам взять инициативу в свои руки. Уилки же, казалось, умел слушать лишь самого себя и никого больше, за что и снискал среди солдат прозвище Уил-хрясь-и-убил.
Шутка заключалась в том, что нельзя точно сказать, кого прихлопнет лейтенант – врага или пехотинца, состоящего у него под началом.
Увы, поправить ситуацию Гарроуэй не мог. Хороший сержант проведет своих бойцов через огонь и воду – в том числе и через такое испытание, как упертый и заносчивый лейтенант.
Ладно, черт с ним, подумал Гарроуэй, хотя на этот раз ситуация была гораздо серьезнее. От начальства не поступало абсолютно никакой информации, словно оно поставило целью держать бойцов в неведении. Так что ему, комендор-сержанту, предстоит работенка, какой не пожелаешь даже врагу.
Минуты тянулись медленно, напряжение же нарастало с каждой секундой – для этого было достаточно взглянуть на сводки состояния каждого бойца.
Лишь в последнюю пару минут морпехи увидели, что их ждет.
Данные поступали с автоматического зонда, высланного вперед на разведку обстановки. Теперь понятно, откуда такая задержка, подумал Гарроуэй. Пришлось ждать, пока зонд долетит до места и передаст картинку.
Агрессор был близнецом космического корабля ксулов, с которым полтора столетия назад земляне столкнулись у звездных врат Сириуса: два километра в длину, впереди длинная тонкая игла, слегка закругленные бока и выступы непонятного назначения – все мерцает золотом в слабом свете далекого солнца.
Но самое главное – слава Богу Битв! – он производил впечатление трупа.
Именно впечатление. Так у них было принято говорить. Выпущенный с Хельги лазерный луч отсек заднюю четверть судна, отчего оно казалось каким-то куцым, а вокруг поврежденного конца медленно росло облако пыли, замерзшего пара и обломков. Большая часть золотистой поверхности судна – черная и обугленная.
И все-таки судя по тому, что он прочел в отчетах о битве при Сириусе, нанесенный вражескому кораблю ущерб был относительно невелик – по сравнению с тем, какой урон удалось нанести сто пятьдесят лет назад тому первому кораблю. Придется исходить из того, что экипаж – кем бы он ни был – все еще жив и готов защищать себя.
До Гарроуэя донеслись обрывки фраз из разговоров вверенных ему бойцов.
