Константин Душенко - Мысли и изречения древних с указанием источника
«Застольные беседы», II, 1, 4 (125, с.74–75)
Что родилось раньше, курица или яйцо?
«Застольные беседы», II, 3 (125, с.81)
Пение, смех и пляска свойственны умеренно выпившему; а болтать, о чем не следовало, – признак перепившего и пьяницы.
«Застольные беседы», III, вступление
(125, с.98)
Совместная выпивка помогает лучше узнать друг друга. (...) Вино показывает каждого таким, каков он есть.
«Застольные беседы», III, вступление
(125, с.98)
Старческой природе самой по себе присущи явные признаки опьянения: дрожание членов, косноязычие, излишняя болтливость, раздражительность, забывчивость, рассеянность. (...) Нет ничего более похожего на старика, чем пьяный молодой человек.
«Застольные беседы», III, 3, 1 (125, с.107)
Дети любят в рассказываемом им некоторую загадочность, а из игр предпочитают такие, которые содержат в себе нечто сложное и трудное.
«Застольные беседы», V, 1, 2 (125, с.148)
В начале обеда гостям бывает тесно, а позднее – просторно.
«Застольные беседы», V, 6, 1 (125, с.158)
(Некий римлянин), пообедав в одиночестве, (...) сказал: «Сегодня я поел, но не пообедал».
«Застольные беседы», VII, вступление (125, с.188)
Многие цари и властители, которым недостает ума, подражают неумелым ваятелям: как те воображают, будто их колоссы будут казаться исполненными величия и мощи, если они их изваяют с широко расставленными ногами, напряженными мышцами и разверзнутым ртом, так и они думают посредством сурового голоса, мрачного взгляда, грубого обращения, нелюдимого поведения придать достоинство и значительность своей власти.
«К непросвещенному властителю», 2 (114, с.70)
Истинные цари боятся за подданных, а тираны – подданных, и поэтому вместе с могуществом возрастает у них боязливость: чем больше людей им подвластно, тем больше у них оснований для страха.
«К непросвещенному властителю», 4 (114, с.71)
Поэзии нет дела до правды.
«Как юноше слушать поэтические произведения», 2 (114, с.15)
Ловля с помощью отравы позволяет легко и быстро добыть рыбу, но портит ее, делая несъедобной; так и жены, которые ворожбою и приворотными зельями стараются удержать при себе мужей, чувственными наслаждениями пленяют их, но живут потом с умалишенными и безумными. Даже Кирке (Цирцее) никакой не было пользы от заколдованных ею, и не знала она, что с ними делать, превращенными в ослов и свиней, зато в Одиссея, который оставался в здравом уме и держался с нею осмотрительно, влюбилась до беспамятства.
«Наставление супругам», 5 (125, с.557)
Знаки доверия порождают обратное доверие и проявления любви – такую же любовь.
«Наставление супругам», 36 (125, с.565)
Эллинам, служившим в войске у Кира, военачальники приказали встречать врага молча, если он нападет с криком, и, наоборот, бросаться на него с криками, если враг молчит. Умная жена, пока разгневанный муж кричит и бранится, хранит молчание, и лишь когда он умолкает, заводит с ним разговор, чтобы смягчить его и успокоить.
«Наставление супругам», 37 (125, с.565)
Есть люди, которые оттого, что не имеют, чем им заняться всерьез, бросаются в общественные дела, превращая их в некий род препровождения времени.
«Наставления о государственных делах», 2 (125, с.761)
(Об афинянах:) Едва ли кому можно доставить так много удовольствия похвалами, но так мало огорчения насмешками. Начальников своих они заставляют трепетать, а врагам являют милость.
«Наставления о государственных делах», 3 (125, с.762)
Придворные льстецы (...), словно птицеловы, подражают голосам и перенимают повадки тех, на кого охотятся.
«Наставления о государственных делах», 3 (125, с.763)
(Совет государственному мужу:) Спеши развить и украсить собственный характер, затем что тебе предстоит жить, словно в театре, на глазах у зрителей.
«Наставления о государственных делах», 4 (125, с.763)
Беременных женщин подчас тянет поесть камней, а страдающие морской болезнью требуют соленой воды или еще чего-нибудь в этом роде – а чуть позже взятое в рот выплюнуто и смотреть на него не хочется. Вот так и народ по легкомыслию, или по надменности, или по недостатку в более достойных вождях может прибегнуть к услугам кого попало, но не перестает выказывать им презрение и отвращение и всегда рад услышать насмешки над ними.
«Наставления о государственных делах», 4 (125, с.765)
В Лакедемоне, когда некий человек дурных нравов внес однажды дельное предложение, народ его отверг, а эфоры велели одному из старейшин, выбранному для этого по жребию, повторить предложение от своего лица, как бы перенеся его из нечистого сосуда в чистый и тем сделав приемлемым для сограждан. Такую силу имеет в государственных делах доверие или недоверие к личной порядочности деятеля.
«Наставления о государственных делах», 4 (125, с.765)
Пословица говорит, что волка за уши не удержишь, но граждан и государство только за уши и следует вести, не подражая тем, кто, по невежеству и неспособности в искусстве слова, прибегает к приемам пошлым и низменным, обращается вместо слуха к утробам и кошелькам.
«Наставления о государственных делах», 5 (125, с.767)
Непристойные речи (политика) позорят больше того, кем, чем того, про кого они говорятся.
«Наставления о государственных делах», 14 (125, с.781)
Если одна нога закована в колодку, то не надо просовывать в колодку и голову.
«Наставления о государственных делах», 19 (64а, с.120)
С народом (...) надо обращаться как с влюбленным, держась от него подальше и заставляя тосковать о своем отсутствии.
«Наставления о государственных делах», 15 (125, с.783)
(Греку, решившему заняться политической деятельностью:) Попроще надо шить хламиду (...) и не возлагать непомерно горделивых украшений на свой венок, видя римский сапог над головой. Подражай лучше актерам, которые влагают в представление свою страсть, свой характер, свое достоинство, но не забывают прислушиваться к подсказчику, чтобы не выйти из меры и границ свободы, данной им руководителем игр. Если ты собьешься, тебя ждет не свист, не смех, не пощелкиванье языком; многих уже постиг «Топор-головосек, судья безжалостный».
«Наставления о государственных делах», 17 (125, с.786)
Государственный муж обязан считать предпочтительнее поражение от сограждан, нежели победу ценой насилия и урона для городских установлений.
«Наставления о государственных делах», 19 (125, с.788)
Умение повелевать и умение повиноваться связаны между собою. (...) При демократическом устройстве человек недолгое время приказывает, но всю остальную жизнь слушается.
«Наставления о государственных делах», 21 (125, с.791)
Благороднейшее и полезнейшее искусство – повиноваться тому, кто над тобой законно поставлен, даже если ему по случайности недостает могущества и славы. Принято же на сцене, чтобы актер для первых ролей, будь то хоть сам Феодор или Пол, представал перед исполнителем третьих ролей как служитель и почтительно к нему обращался, если у того венец и скипетр.
«Наставления о государственных делах», 21 (125, с.791)
* Кто способен извлекать корысть из общественных дел, способен и на окрадывание могил.
«Наставления о государственных делах», 26 (125, с.796)
Ни на одну из трехсот статуй (тирана) Деметрия Фалерского не успела сесть ни ржавчина, ни грязь, потому что все они были уничтожены еще при его жизни.
«Наставления о государственных делах», 27 (125, с.798)
Говорят, что погубил народ тот, кто первым его подкупил; (...) толпа теряет свою силу, когда ставит себя в зависимость от подачек. Но подкупающим стоит поразмыслить над тем, что себя они тоже губят, когда тщатся ценой великих затрат приобрести продажную славу и этим делают толпу уверенной и дерзкой, ибо ей кажется, что в ее власти что угодно дать и что угодно взять.
«Наставления о государственных делах», 29 (125, с.800)
Болтуны никого не слышат, ибо сами говорят беспрерывно.
«О болтливости», 1 (125, с.631)
Два главнейших и величайших (блага) – слушать и быть выслушану. Ни того ни другого не дано болтунам, и даже в самой страсти своей терпят они неудачу. (...) Они жаждут слушателей, но не находят их, напротив: всякий от болтуна бежит без оглядки.
«О болтливости», 2 (125, с.632)
Глупые речи превращают захмелевшего в пьяного.
«О болтливости», 4 (125, с.634)
Ни одно произнесенное слово не принесло столько пользы, сколько множество несказанных.
«О болтливости», 8 (125, с.636)
Говорить учимся мы у людей, молчать – у богов.
«О болтливости», 8 (125, с.636–637)
Слово, доколе известно одному человеку, действительно остается тайным, а перейдя ко второму, становится достоянием молвы.
«О болтливости», 10 (125, с.638)
Брат – это друг, дарованный нам природой.
