Светлана Зернес - Великие научные курьезы. 100 историй о смешных случаях в науке
Неожиданно на чердаке отыскали целое богатство - кипы бумаг с записями лекций, которые глава семьи слушал в юные годы. Лекции академика Остроградского, очевидно, не оставили в душе Сониного папы заметного следа, и теперь без всякой жалости были отправлены на оклейку ими стен в детской.
Пожелтевшая от времени бумага была испещрена формулами, цифрами, расчетами. О такой комнате Софья не могла и мечтать! Надписи походили на волшебные заклинания, написанные каким-то древним языком. Юную «отличницу» постоянно тянуло к стенам. Она с упоением разглядывала эти закорючки, сути которых даже не понимала. В самом удобном и доступном для маленького роста девочки месте висела лекция о пределах и бесконечно малых величинах.
Позже ее назовут «Паскалем в юбке» и решат, что ее мозг крупнее, чем у всех остальных. Очень уж быстро она все схватывает! Математические обои навеки врезались в ее память.
А что, в деревне оказалось совсем не скучно! Соседним поместьем владел господин Тыртов, профессор - вот счастливое совпадение! Однажды он принес в подарок свой учебник, и Софья буквально вцепилась в книгу. Там было столько нового: синусы, косинусы. Этого не знали даже ее учителя и на волшебных обоях такого тоже не отыскалось.
Во что бы то ни стало четырнадцатилетняя Софья решила разобраться в тригонометрических дебрях. И. разобралась! Во время следующего визита Тыртова, горячо благодаря за книгу, она заявила, что многое в ней поняла. Профессор улыбнулся снисходительно: мол, да-да, деточка, это отличная книжка от бессонницы. Но Софья тут же выложила ему свои расчеты, и профессор заговорил совсем по-другому. Мало того, он пошел к отцу и сумел убедить, что девушку надо учить дальше.
Про жизнь Софьи Ковалевской вообще можно писать романы. Хоть про влюбленность в Достоевского - не в книги, а в самого Достоевского, который ухаживал за ее старшей сестрой. Хоть про фиктивный брак, в который Софья ринулась ради долгожданной свободы. О том, как этот брак перерос в настоящие чувства.
В России для молодой девушки, даже очень способной, о поступлении в университет не могло тогда быть и речи. Но хитер женский ум: если уж рвется к знаниям и перспективам, то ничем не гнушается. Идея о женской эмансипации стала такой модной, что Софья вместе с сестрой Анной загорелись ею. Жениха, Владимира Ковалевского, первой «подцепила» Анна. Но оказалось, подцепила не для себя, а для сестренки! Как настоящий ветреник, Ковалевский предпочел одной сестре другую. Может, поверил в молодой талант, а может, Софья ему просто больше приглянулась?
На этот раз отца просто поставили перед фактом. Псевдомолодожены отправились жить за границу, где Софья наконец дала себе волю и не только выучилась, но и защитила докторскую диссертацию! И все-таки даже там пришлось сначала доказывать не теоремы, а то, что слово «женщина» не значит «пустоголовая».
Она то преподавала за границей, то возвращалась в Россию в надежде пробить эту стену. То полностью растворялась в новорожденной дочке, то вновь бросалась в математический омут.
Она сделала в науке поболее многих мужчин. Так что выбирайте тщательнее обои для своих детишек, если не хотите, чтобы детишки выросли профессорами!
Как приходят в науку
А как вообще становятся ими, великими учеными? Как попадают в этот мир избранных? Случайностей, как мы уже поняли, в науке бывает предостаточно, а вот случайных людей. Вряд ли много. И пускай великим становится не каждый, но фанатики там все до единого.
Многообразие историй о том, какими были гении в своем далеком детстве и чем занимались, укладывается всего в два варианта. Либо ребенок оказывался на редкость послушным, одаренным и сообразительным, слушал с раскрытым ртом сказку, например, о ковре-самолете и становился потом авиаконструктором. Либо рос таким разгильдяем и двоечником, что удивительно, как его земля носила; а потом вдруг - раз, и все понимали, что перед ними гений, который просто поначалу не знал, куда свою гениальность девать!
Правильный выбор жизненного пути - вот залог успеха. Американский математик Хаксли Уиттли, например, почувствовал это на себе. Долгое время он обучался игре на скрипке. И так славно это у него получалось: до-мажор, ре-минор. Закончив второй курс, юный скрипач отправился в Европу, в Вену, чтобы там еще больше оттачивать свое мастерство у тамошних преподавателей. Но вдруг выяснилось, что музыкального слуха и умения орудовать смычком для этой жизни недостаточно. От Уиттли потребовали сдать еще один экзамен - по одной из наук. Для скрипача на тот момент все науки были приблизительно равны, то есть он не владел толком ни одним предметом, поэтому он просто спросил у других студентов: а что сейчас модно изучать? Квантовую механику, ответили ему.
Квантовую так квантовую, подумал Уиттли и явился на лекцию самого Вольфганга Паули. И естественно, не понял из нее ни слова! Но его уверенности в себе это не убавило: по окончании занятия Уиттли подошел к профессору и заявил, что тот непонятно излагает. «Возможно, вы прекрасный скрипач, - ответил Паули. - Но математический анализ и линейную алгебру знаете слабовато. Я дам вам учебники!» Потихоньку понимать лекции Уиттли начал недели через две. А к концу семестра решил, что математика намного интереснее скрипичного искусства. Ею и занялся дальше!
Попасть в хорошие руки - это тоже необычайно важно. Молодой человек Петр Капица ну очень хотел оказаться «в руках» великого Эрнеста Резерфорда. Набравшись смелости, Капица отправился в Кембридж просить Резерфорда устроить его к себе в лабораторию. Ученый и рад был бы принять подающего надежды юношу, но вакантных мест уже не осталось, и Капице было отказано. Другой на его месте обреченно повернул бы домой, но Петра Леонидовича осенило.
- А сколько у вас всего аспирантов? - спросил он Резерфорда.
- Тридцать, - ответил тот.
- А какая обычно погрешность в ваших экспериментах?
- Два-три процента. - Резерфорд не понимал, к чему клонит этот русский.
- Тогда еще один аспирант вполне укладывается в пределы вашей погрешности! Никто ничего не заметит! - обрадовался Капица и был рассмеявшимся Резерфордом принят.
Находчивость - нужное качество! И настойчивость, конечно. Она очень выручила будущего физика-теоретика Макса Планка, когда тот, как и Капица, в юном возрасте попросился к профессору, семидесятилетнему Филиппу Жолли. Планку ужасно хотелось заниматься теоретической физикой, причем только под крылом Жолли. Профессор, конечно, был польщен, но счел своим долгом предупредить: «Молодой человек, зачем вы хотите испортить себе жизнь? Ведь теоретическая физика уже в основном закончена. Стоит ли браться за такое бесперспективное дело?»
Шел XIX век. Планк решил, что попробовать все-таки стоит.
Геометрический аппендикс
Скрипачи в научных кругах встречаются сплошь и рядом, вспомним хотя бы Эйнштейна! Так вот, венгерский математик Янош Бойяи тоже неплохо владел смычком. И к математическим проблемам подошел так же виртуозно и вдохновенно.
Бойяи слыл блестящим дуэлянтом. Со своим юношеским пылом покусился он однажды на человека почтенного, уважаемого, который к тому же был старше его на. много веков. Это был Евклид из Александрии, который написал «Начала» - первый дошедший до нас математический трактат. Да как написал! Навел такой порядок в мире геометрических объектов, что его геометрией все мы пользуемся до сих пор.
