Вячеслав Майер - Краткая Воровская ЭНциклопедия
О, душа, мне бы ритм твой заветный сберечь
От летящих навстречу гремящих камней,
Что готовы меня, словно птицу, подсечь
Где-то жадный вампир кровь людскую сосет.
Друга трус предает. Праздник празднует вор.
Но довольно! Ничто их уже не спасет,
Хватит сил у меня, чтобы дать им отпор.
Загляну я в пустые глаза палачу, ~
Путь ему прегражу и отброшу назад.
Если подлость увижу, вовек не смолчу ~
Пусть в меня остроносые камни летят.
Пусть порою в меня попадают они,
Устою, нестерпимую боль затая, —
От бесчестия только, Бог, сохрани,
Заклинаю! (Хоть в Бога не верую я).
Жизнь не жизнь без страданий, тревог и забот,
Жизнь — стремление ввысь, и полет, и борьба…
Что, скажите, безвольного, слабого ждет,
Что мучительной доли смеренной раба?!
Жизнь щедра — одаряет и злом, и добром,
У меня и печали, и радости есть,
То пою, то груду неизвестно о чем,
Есть враги и друзей, неподкупных не счесть.
Ну, а если душа словно лед холодна,
Безразлично ей все, никого ей не жаль-
Жизнь пуста… Каравану подобна она,
Что плетется унылой дорогою вдаль.
Рамз Бабаджан
Нужна ли нам, такая душа, как лед? Нет, нет, нет. Лучше смерть, чем смотреть на мир сквозь призму уныния и безразличия! Верно ведь, Надюшка?! Вот потому, наверно, и выбрал я для себя, для жизни своей, для тропы в будущее не патетический афоризм, не словеса краснобайства, самое простое, чего нужно придерживаться — всегда и всюду.
Что бы ни было ~ помнить надо
Принцип жизни моей неизменен:
«Мы должны научиться не падать
В самый горестный час на колени!».
И не фразёр я. Нет. Трудно писать о себе. Кто я? Не знаю. Просто ~ я человек. Пожалуй, и все, что нужно о себе сказать. Увы, но я и не идеал, ведь как и у каждого, у меня, наверное, существуют свои недостатки. А вообще-то, мне двадцать два. Много это или мало, право же, не могу сказать. Но иногда у меня возникает такое впечатление, словно я уже старик, что за плечами не два десятка, а целых пять. И впечатление это так поражает меня, что я уже начинаю думать не о количестве лет, а о том, что как короток путь человеческий. Странно, не правда ли?
Но я люблю жизнь. Я ее люблю такую, какая она есть. Помню, еще раньше, когда мне было шестнадцать лет, я видел в жизни лишь красочные идиллии и романтику. Прошло время. Я стал иным. И уже привык принимать от жизни и радости, и горечи, и добро, и зло… Потому что — это жизнь. В детские, самые счастливые воспоминания, улетели идиллистические пасторали, разноцветные стеклышки, сквозь которые я смотрел на мир восторженными глазами. Детские воспоминания, почему они самые яркие, самые светлые? Да потому что в них самое дорогое мне — ласковые руки матери, добрые лица бабушки и деда. Плеск голубиных крыльев над крышей родного дома. Шуршание сена и запах парного молока. Белый цвет черемухи, песни соловьиные в ивовых кустах. Игры моих сверстников. Словом, это тот мир, за который сейчас бы я отдал всю жизнь свою, если бы взамен мне предложили целый день жизни в детстве. Так сладко и больно вспоминать все это! И бешеный галоп лошади, рвущей воздух своим стремительным бегом. И ты сидишь, прижавшись к ее шее и чувствуешь, как по телу хлещут струи воздуха. А сердце стучит в ритм бега, ~ «та-та-та, та-та-та»… И озеро, заросшее прекрасными белыми лилиями. И сосновые боры, дурманящие голову своим смолистым запахом. И белые березы, шепчущие на ветру о вольной шири земли.
И березы плачущие под дождем, когда при вспышках молнии сквозь стекло я смотрел, как стекает, опадая на землю, алмазные слезы с ветвей.
Боже мой! Как много может уместить в себя маленькое сердце. А ведь оно всего-навсего лишь кусочек биологического мира, но все разно оно вмещает в себя неизмеримое. И звезды каких бы экзотических широт не сверкали над ними, куда бы не забросила нас злодейка-судьба, все равно! Все равно не забыть нам неяркого блеска семи звезд Большой Медведицы, не забыть того Солнца, которое светило нам. Потому что это наше родное…
Идти по широкому полю
И где-то в средине пути,
Понять и заплакать от боли,
Что незачем дальше идти.
И горькое это прозренье
Единственной мыслью взойдет;
Никто тебя в дальнем селенье
Не знает. И даже не ждет.
И нужно назад возвращаться,
Опять до него не дойдя…
Как медленно будут качаться
Цветы в ожиданье дождя!
И тихо касаться одежды,
И тихо шептать тебе вслед,
С какой-то упрямой надеждой,
Что ты обернешься в ответ.
Я не знаю, кто написал это, но вот, именно сейчас эти строки пришли ко мне; полузабытые, полуистертые в памяти. Каждый миг — это взросление. И так хочу я, чтоб в жизни каждого из нас каждый миг был озарен цветом счастья!! Так будет. Я верю. А ты? Быть может, Надюшка, в мыслях своих я далек от самой жизни, но так лучше. Ведь у меня свой счет времени. Собственно, у каждого он свой. Например, у меня Новый год начинается с 11 июля. Парадокс? Но это, действительно, так — одиннадцатого числа каждого месяца я приближаюсь к своему Новому Году. А это год — мой последний год. И уже с 11 июля будущего года наступит новая жизнь. По крайней мере, я то знаю, что это будет трудно, очень трудно начать новую жизнь. Только осознавать, что в 23 нужно начинать новую жизнь. Но надо! Будет трудно?! Пусть! Ведь через все нужно проходить. Даже через огонь, чтобы переплавиться… Что ж во всем нужно предъявлять свой неизмеримый счет ко всему. Особенно к самому себе. Понимаешь меня, Надюшка? Ты пиши, ладно. И больше о себе. Мне без твоих писем, знаешь, как бывает трудно. Если б знала ты!..
Вот пишу, а не могу написать того, чего бы хотел. Ты ведь верно сказала, что бумага так мам может отразить. На ней никогда не напишешь самого главного, хотя я считаю, что письма — это зеркало человеческой души. Но ты славная…
Пиши, жду. Сашка
Письмо от 06.10.1974.
Здравствуй, остров маленькой Надежды. Здравствуй, огонек блистающего в ночи маяка, здравствуй звезда моя, светящаяся издалека среди мириад своих соплеменниц… Здравствуй, Надежда!
Твое письмо ~ это мое чудо.
Твои стихи — это грезы мои, грезы ласковые, щедро облитые светом солнечных лучей. Спасибо за все чувства твои, которые ты, быть может, питаешь к человеку, находящемуся так далеко, — далеко от твоих глаз, от твоих слов, от твоей добрейшей души. Ведь ты добрая, да? Впрочем, я знаю — ты добрая и очень славная. От злых людей никогда не получишь таких писем, никогда.
А я сижу сейчас в тихом уголке (всегда выбираю этот уголок) и пишу тебе свое письмо. Время уже 11-й час. С работы возвращаюсь поздно. Пока умоешься, переоденешься и поужинаешь, — смотришь, а время уж уже 10. Так и живу я; живу ожиданием вечера, когда малиново-багровый шар скроется за горизонтом и лишь блики зарниц на кромках облаков будут напоминать о солнце и его, ни с чем не сравнимой, пожалуй, теплоте. И я-то знаю, что каждый вечер может принести мне твои письма. Ия жду их. Иду, как последний фанаткамикадзе в упоении последних часов смерти, жду каких-то мистических образов, воскресших в отуманенной памяти. Я не проявляю эмоций, а вернее держу их в своем сердце. Иначе же никак нельзя. Перед кем я должен проявлять их?! Перед этим миром?! Упаси меня Бог! Ведь я вовсе не считаю себя предметом всех насмешек. Нет! Нет! И еще сто Нет!
Но вся эта «ерунденция» ~ ничто в сравнении с тем, что меня окружает, И это, к сожалению, злая ирония моей судьбы. Здесь, не старающееся ударить в лицо. Зачем? Чтобы быть битым? Эта грязь, эта липкая мерзость поступает иначе: до боли в сердце уколоть ржавой иглой сплетни ~ это, видите ли, ее хобби. Оскорбление в открытую? Чушь! Все происходит за спиной. Даже боль физическую они причиняют не лицом к лицу, а гораздо проще: удар ножа в спину или удары из-за угла.
Горько и подло? Но это такой мир, где господствует грубая сила и наглость граничит с пошловатой трусостью. Это такой мир, в котором подчас жизнь слабых бывает бессмысленна и невыносима. Как я уже говорил, трусость преобладает над храбростью, честность уступает место пошлости и подлости. Вместо красоты слов — извольте отведать путанный блатной жаргон, заимствованный на протяжении многих лет от всей нечистоты. Славненько, не правда ли? Куда уж может быть славнее! Ну, вот надо же, страхи какие рассказываю тебе! Извини. В отношении же этого «мирка» ~ одно средство для меня: сердце и душа мои одеты в панцирь непроницания всего, что назойливо хочет влезть своими грязными руками в меня.
