Карлос Кастанеда - Рассказы о силе (Истории силы)
— Жалость к самому себе, например, — сказал он. — Нет никакого способа избавиться от нее, освободиться от нее с пользой. Она имеет определенное место и определенный характер на твоем острове, — определенный фасад, который видно издалека. Поэтому каждый раз, когда предоставляется случай, жалость к самому себе становится активной. У нее есть история. Если ты сменишь фасад жалости к себе, то ты уберешь и ее выдающееся положение.
Я попросил его объяснить значение этих метафор, особенно идею смены фасадов. Я понял это как возможность играть несколько ролей одновременно.
— Фасады изменяешь, изменяя использование элементов острова, — сказал он. Возьмем опять жалость к себе. Она была полезной для тебя, потому что ты или чувствовал свою важность, считая, что заслуживаешь лучших условий, лучшего обращения, или потому, что ты не желал принимать ответственность за поступки, приводящие в состояние, которое вызывало жалость к себе, или потому, что ты был неспособен сделать идею неизбежной смерти свидетелем своих действий и дающей тебе советы. Стирание личной истории и три сопутствующие ей техники являются средствами, используемые магами для изменения фасадов элементов острова. Например, стиранием личной истории ты отрицал использование жалости к самому себе. Для того, чтобы жалость к себе сработала, тебе необходимо быть важным, безответственным и бессмертным. Когда эти чувства каким-либо образом изменены, ты уже не можешь жалеть самого себя.
То же справедливо и в отношении всех других элементов, которые ты изменил на своем острове. Без использования этих четырех техник ты бы никогда не добился успеха в перемене их. Смена фасадов означает только то, что ты отводишь второстепенное место первоначально важным элементам. Твоя жалость к себе все еще элемент твоего острова. Она будет там, на заднем плане, точно так же, как идеи нависшей смерти, или смирения, или твоей ответственности за свои поступки уже находились там раньше без всякого использования.
Дон Хуан сказал, что после представления всех этих техник ученик прибывает на перекресток, и в зависимости от своей чувствительности, он делает одну из двух вещей. Он или принимает рекомендации и предложения, сделанные его учителем, за чистую монету, действуя без ожидания наград, или принимает все это за шутку или заблуждение.
Я заметил, что в своем собственном случае я путаюсь со словом «техника». Я всегда ожидал ряда точных указаний, но он давал мне только неопределенные предложения, которые я не был способен принять всерьез и действовать в соответствии с его условиями.
— В этом и была твоя ошибка, — сказал он. — Вот тогда мне и пришлось решать, использовать ли растения силы. Ты мог бы воспользоваться только этими четырьмя техниками, чтобы очистить и реорганизовать свой тональ. Они привели бы тебя к нагуалю. Но не все мы способны реагировать на простые рекомендации. И ты, и я в этом отношении нуждаемся еще и в каком-нибудь потрясении. Нам нужны были эти растения силы.
Мне действительно потребовались годы, чтобы понять важность советов, предложенных доном Хуаном в начале моего обучения. Тот необычайный эффект, который оказали на меня психотропные растения, стал основой моего вывода, что их использование является ключевым моментом в учении. Я держался за это убеждение, и лишь в последние годы своего обучения сообразил, что все, имеющие значение, трансформации и находки магов делаются только в состоянии трезвого осознания.
— Что произошло бы, если бы тогда я принял твои рекомендации всерьез? — спросил я.
— Ты бы достиг нагуаля, — ответил он.
— Но разве я смог бы достичь нагуаля без бенефактора?
— Сила обеспечивает тебя соответствии с твоей безупречностью, — сказал он, — и если бы ты серьезно использовал эти четыре техники, то накопил бы достаточно личной силы, чтобы найти бенефактора. Ты был бы безупречен, и сила открыла бы тебе все нужные пути. Таково правило.
— Почему ты не дал мне больше времени? — спросил я.
— У тебя было столько времени, сколько нужно, — сказал он. — Сила показала мне путь. Помнишь, когда-то ты должен был найти благоприятное для себя место у двери моего дома. Той ночью под давлением обстоятельств ты действовал великолепно и утром заснул на том самом месте, на камне, который я поставил туда для тебя. Сила показала мне, что тебя следует безжалостно подталкивать, иначе ты и пальцем не пошевелишь.
— Помогли ли мне растения силы? — спросил я.
— Конечно, — сказал он. — Они раскрыли тебя, остановив твой взгляд на мир. В этом растения силы оказывают такое же воздействие на тональ, как и правильный способ ходьбы. И то, и другое переполняет его информацией, и сила внутреннего диалога приходит к концу. Растения силы превосходно подходят для этой цели, но их применение оплачивается слишком дорого. Они наносят слишком большой вред телу. Это их недостаток, особенно травы дьявола.
— Но если ты знал, что они так опасны, зачем ты давал их мне в таких количествах и так много раз?
Он заверил меня, что детали этой процедуры определялись самой силой. Он сказал, что несмотря на то, что обучение должно покрывать одинаковые вопросы для всех учеников, их порядок был различен для каждого из них. И у него было множество знаков, что меня нужно принуждать и принуждать, чтобы заставить принять что-либо во внимание.
— Я имел дело с нахальным бессмертным существом, которому не было никакого дела до его жизни или смерти, — сказал он, смеясь.
Я напомнил, что он описывал и обсуждал эти растения в терминах антропоморфических качеств. Он всегда обращался к ним так, как если бы эти растения были личностями. Он ответил, что это были предписанные средства для отвлечения внимания ученика в сторону от реального вопроса, который заключался в остановке внутреннего диалога.
— Но если они используются только для остановки внутреннего диалога, то какую связь они имеют с союзниками? — спросил я.
— Это трудно объяснить, — сказал он. — Растения подводят ученика непосредственно к нагуалю, а союзник является одним из его аспектов. Мы действуем исключительно в центре разума вне зависимости от того, кем мы являемся, и откуда мы пришли. Разум по своей природе, как и следовало ожидать, может объяснить все, что происходит, в рамках его идеи мира. Союзник — это нечто такое, что находится вне его обозрения, вне царства разума. Он может наблюдаться только в центре воли в те моменты, когда наш обычный взгляд остановлен. Поэтому правильно было бы сказать, что это — нагуаль. Маги, однако, могут научиться воспринимать союзников крайне сложным образом, и, поступая так, они оказываются слишком глубоко погруженными в новую точку зрения. Чтобы защитить тебя от такой судьбы, я не представлял тебе союзников так, как обычно это делают маги. Маги после многих поколений использования растений силы в своих взглядах научились объяснять все, что было для них объяснимым. Я сказал бы, что маги, используя свою волю, добились расширения своих взглядов на мир. Мой учитель и мой бенефактор были ярчайшими примерами этого. Они были людьми огромной силы, но не были людьми знания. Они так и не разорвали границ своего огромного мира, и поэтому никогда не прибыли к целостности самих себя. Тем не менее, они знали об этом. Не то, чтобы они жили, отклонившись от правильного пути и претендуя на что-то выше своих возможностей; они знали, что шагнули мимо лодки, и что только в момент их смерти вся загадка будет полностью раскрыта им. Магия дала им только мимолетный взгляд, но не реальные средства для достижения этой неуловимой целостности самого себя.
— Я дал тебе достаточно из описания мира магов, не позволив зацепиться за это. Я говорил, что только когда помещаешь один взгляд напротив другого (одну картину напротив другой), можно проскользнуть между ними и прибыть к реальному миру. Я хочу сказать, что целостности самих себя возможно достичь только если полностью понимаешь, что мир — это просто точка зрения, вне зависимости от того, принадлежит ли эта точка зрения обычному человеку или магу.
Именно здесь я уклонился от традиции. После целой жизни борьбы я знаю, что действительно важным является не просто научиться новому описанию, но прибыть к целостности самого себя. Следует прибыть к нагуалю, не покалечив тоналя и, превыше всего, не покалечив своего тела. Ты принимал эти растения, следуя точным этапам, через которые прошел я сам. Единственным отличием было то, что вместо того, чтобы погрузить тебя в них, я остановился, когда решил, что ты накопил достаточно взглядов на нагуаль. Именно по этой причине я никогда не хотел обсуждать с тобой твои встречи с растениями силы и не позволял тебе привязываться к разговорам о них. Не было смысла детализировать невыразимое. Это были настоящие экскурсии в нагуаль, в неизвестное.
