Константин Серебров - Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)
– Я не думаю, что у нас что-то получится.
Джи посмотрел с сожалением на мою кислую физиономию и произнес:
– Да, братец, ты впал уже в полную прострацию. Ты слишком быстро сдаешься.
В этот момент на кухне появилась Ника: в строгом светлом платье она казалась неприступно-обворожительной.
– Как ты смотришь на то, дорогая Ника, что мы сходим в магазин и накупим массу вкусной еды? Когда ты вернешься из университета, тебя будет ждать на столе прекрасный обед, – сказал с обаятельной улыбкой Джи.
– Я согласна, – ответила Ника и, снисходительно улыбнувшись, положила на стол ключи от квартиры.
Надев длинный черный плащ, она повернулась к нам в дверях и, помахав на прощание изнеженной рукой, исчезла на лестнице.
– Ты, братушка, непростительно расслабился и потерял хватку, – заметил Джи. – Ты считаешь, что я вместо тебя обязан “ловить мышей” и обеспечивать плацдарм для развертывания. Если ты хочешь развиваться, то тебе придется делать разнообразные внутренние усилия, искать выход из самых неожиданных ситуаций. Если не будешь этого делать, то лучше возвращайся в Кишинев – к образу жизни улитки, без конца жалеющей себя.
От его холодной интонации я мгновенно потерял благодушное состояние. Подозрительные мысли по поводу того, что Джи просто хочет использовать меня для достижения своих целей, стали безудержно роиться в голове.
– Наблюдаешь ли ты за собой? – вдруг спросил Джи мягким голосом. – Какие именно “я” захватили власть в тебе сейчас?
– Подозрительные и обидчивые, – преодолев замешательство от неожиданного вопроса, ответил я.
– А где сейчас “я”, которые заявляли, что хотят обучаться?
– В данный момент они куда-то испарились.
– Знаешь ли ты, что рабочие слоны, обычно кроткие, подвержены иногда приступам бешенства? – спросил вдруг Джи.
– Никогда не интересовался.
– Они способны причинить много вреда окружающим и себе самим. А ведь слон, обученный работать, стоит очень дорого, поэтому терять его – непозволительная расточительность. Есть метод успокаивать их. Два специально тренированных слона зажимают с боков взбесившегося сотоварища и бегут вместе с ним, удерживая его между собой. Постепенно энергия безумия рассеивается в усталости, и слон приходит в себя.
– Не понимаю, какое отношение имеет эта история ко мне? – я еще больше обиделся.
– Твои эмоции, – сказал Джи, – когда я слегка поднимаю психологический градус, напоминают взбесившегося слона.
– Как же мне с ними справиться?
– Один из тренированных слонов – это твой разум, который должен помнить о том, что ты в Школе. Другой слон – это двигательный центр. Когда ты чувствуешь, что эмоции выходят из-под контроля, ты всегда можешь сделать что-либо полезное, например, вымыть посуду, навести порядок в квартире. Или, что актуально, сходить в магазин, купить продуктов для обеда. Мы ведь обещали это Нике.
Туман обиды у меня в сердце стал рассеиваться. Джи нашел в прихожей большую коричневую сумку, и мы отправились на поиски магазина. Он оказался неподалеку, в сером одноэтажном здании. И толстая кассирша в синем халате, и ранние покупатели выглядели хмуро и неприветливо. “Нет здесь ничего”, – подумал я и хотел уйти, но Джи широким жестом обвел полупустые полки и произнес:
– Я поручаю тебе, брат Касьян, выбрать продукты, которые понравились бы Нике.
Я заметался по магазину, испытывая странное возбуждение. Ничто не казалось мне достаточно хорошим для нее. Я видел, как Джи посмеивался надо мной. Для него, по-видимому, не было секретом то, что происходило внутри меня.
– Заметь, – сказал он, когда я подошел к нему с пустой сумкой, – как в тебе по-прежнему конфликтуют различные “я”. Одно из них – самое сильное – мечтает как можно скорее проглотить воздушную девушку. Другое, разумное – безуспешно старается найти выход из создавшейся ситуации. А третье – совсем маленькое – собралось, якобы, чему-то обучаться. Ты легко теряешь себя, растворяясь в телесных желаниях. Сможешь ли ты сказать, куда подевалось твое рабочее “я” и кто захватил власть во внутреннем царстве?
– Нет, – смутился я.
Возбуждение, не оставлявшее меня, мешало прислушаться к смыслу слов Джи.
– Не кажется ли тебе, что ты попал под власть своих необузданных инстинктов? – вкрадчиво спросил он.
– При чем тут необузданные инстинкты?
– Они ясно читаются в твоем поведении, – сказал Джи.
– Мне кажется, вы смеетесь над тем, что я пришел в замешательство.
– Не стоит обижаться на легкие коррекции, – заметил Джи.
Мне пришла в голову здравая мысль, что я вижу Нику в первый раз в жизни и поэтому вряд ли могу знать ее вкус. Загнав вглубь обиду, я обратился к Джи:
– Не можете ли вы мне помочь в этом слишком сложном для меня деле?
– Я-то могу помочь тебе, – ответил он, – но тогда это не будет твоим обучением.
Джи неторопливо пошел вдоль полок, указывая на разнообразные овощи и фрукты, а я шел за ним, укладывая их в пакеты. В довершение мы купили три бутылки красного сухого вина, большой кусок баранины и килограмм риса. Я с неудовольствием складывал в уме быстро растущие числа и совершенно расстроился бессмысленной тратой. Мы вернулись в квартиру Ники, и я, решив расслабиться, прилег на диван.
– Я предлагаю тебе, брат Касьян, приготовить настоящий плов, – вдруг обратился ко мне Джи. – Это традиционное блюдо, которое уместно в любых обстоятельствах. Ну, и два – три салата. Этим ты произведешь на Нику хорошее впечатление. Но в твоем подсознании сейчас много негативов. В терминах Алхимии этот негатив называется тяжелым осадком после выплавки металла. Находясь в этом состоянии, лучше не готовить, поскольку еда будет насыщена тяжелыми эманациями.
– Что же мне делать? – смутился я.
– Мы могли бы сыграть партию в шахматы, – ответил Джи. – Попробуй вытащить из себя этот негатив и спроецировать его на разыгрываемую партию, – он достал походные шахматы и расставил фигуры.
Первые ходы партии казались унылыми. Но вскоре меня охватил азарт, и началось острое сражение. Я совсем забыл о концентрации на алхимическом осадке, а когда проиграл, то обнаружил, что в глубине души по-прежнему осталась тяжесть. Джи внимательно посмотрел на меня и заметил:
– Слабо тебе работать с тонкими вещами. Тогда постарайся читать христианские молитвы, пока готовишь.
Я отправился на кухню и, читая “Отче наш”, приготовил обед из пяти блюд.
Раздался звонок в дверь, я открыл: на пороге стояла Ника, поблескивая изумрудными глазами.
– Как провели время? – поинтересовалась она и, не дожидаясь ответа, прошла на кухню. – Что это? – спросила она с любопытством, поднимая крышку большой кастрюли.
– Это плов, – ответил я с гордостью, – по самому лучшему рецепту из Азии. А это три вида салата, в том числе – фруктовый.
– Ты сумел точно угадать мой вкус, – Ника удивленно посмотрела на меня, и мои сожаления по поводу больших расходов стали куда-то испаряться.
– Давайте сядем за стол: я очень голодна.
Я украдкой любовался ее пленительной грацией и блеском глаз цвета моря. Внезапно Джи отложил вилку и нож и произнес:
– В некоторых мистических домах существует обычай – рассказывать во время трапезы какую-нибудь поучительную историю. Я предлагаю тебе, Касьян, рассказать, как ты встретился с Кораблем Аргонавтов.
– Когда жизнь перестала вдохновлять мою душу, – начал я, – в одном из сновидений я получил знак. Следуя ему, я встретил Джи в Одессе, у своего друга Георгия.
Меня поразило, что Джи, в клубах сигаретного дыма, одновременно играл на пяти шахматных досках. Одесские мистики нервно передвигали фигуры, а Джи спокойно прохаживался между ними и выигрывал одну шахматную партию за другой. Посреди комнаты стояло ведро, полное окурков, а в комнате через каждые пять минут раздавался глубокий вздох – это означало, что кто-то проиграл...
– Между прочим, – прервала меня Ника, – и здесь Джи устроил то же самое. Он обыгрывал в местном шахматном клубе лучших игроков, после чего тренер команды Джон записался к нему в ученики.
– По этому, а также по некоторым случившимся со мной в обществе Джи переживаниям, я понял, что Джи человек непростой, – продолжал я, – но, чтобы окончательно удостовериться в подсказке своей интуиции, я пригласил его к себе в Кишинев. Там я и осознал, что судьба подарила мне королевский шанс достичь освобождения из колеса сансары.
– Только никому не нужные люди мечтают об этом, – презрительно возразила Ника.
– Да ведь это – основная идея буддизма! – воскликнул я.
– Ну, может быть, во времена Будды жизнь человека была ужасна и приносила массу страданий. Но, сейчас, в наш цивилизованный век, она является чуть ли не сплошным удовольствием. И если ты хочешь избавиться от нее, то ты заурядный неудачник, слабый беспомощный человек, который не в состоянии реализовать себя. Если здесь ты никому не нужен, то на том свете от тебя тем более все разбегутся.
