Бхагаван Раджниш - Алмаз Мандукья
Это одна из самых важных трудностей, практически вечный вопрос. В каждый времена, в каждой стране, в каждой мистической школе медитирующие сталкивались с этой трудностью. Если кто-то становится экстатичным, он теряет тишину, потому что экстаз, в конце концов, это прекрасная форма возбуждения. Это беспокойство, приятное, но все таки беспокойство.
Блаженство приносит свой собственный хаос, свои собственные передряги, свой смех, свои слезы, свое творчество, свою песню. И вы вынуждены устать от этого, исчерпать себя. Вы не можете быть постоянно в экстазе. Раньше или позже, вам хочется перейти к другой крайности, к тишине.
Экстаз - это логическое завершение всего прекрасного, страстного, интенсивного, но вы не можете оставаться на такой вершине страсти и интенсивности долго. Вам придется вернуться обратно в глубокое, темное ущелье тишины для того, чтобы отдохнуть, отоспаться, подпитаться, обновиться.
Поэтому возникает желание тишины, необычайное желание тишины, и конечно у вас возникает такое ощущение, что вы потеряете все свое творчество, всю вашу радость. И с вершины экстаза, тишина естественно выглядит пустой и сама идея о передвижении в тишину кажется самоубийственной: заманчивой, восхитительной, соблазнительной, но одновременно самоубийственной. Потому что вы потеряете вашу песню, ваш танец, ваша печаль растет. Но даже если печаль растет, вы должны погрузиться в тишину, вы должны попасть в темные ущелья, которые выглядят пустыми, которые выглядят подобными смерти. Вот откуда берется страх, чувство страха.
Те, кто пытались жить на вершине экстаза, остались только поэтами, они так и не смогли стать мистиками. Некоторые люди пытались сделать это, но потом им приходилось искать своего рода расслабление на вершине. Именно поэтому некоторые поэты, все творческие люди: художники, танцоры, певцы, раньше или позже притягивались к наркотикам, потому что возбуждения в них было слишком много. Нужно полностью забыть об этом. Вы должны передвинуться либо в тихое ущелье, либо можете остаться на вершине, но впасть в глубокое забвение.
Это не случайно, что с самых ранних дней Риг Веды, поэты всегда интересовались психоделическими наркотиками. В Риг Веде это была сома, теперь это ЛСД или марихуана. Творческие люди пользовались всевозможными психоделическими средствами. Разумная причина этого в том, что никто не может постоянно жить в возбужденном состоянии. Это уничтожит вас. Если вы не хотите попасть в тишину, единственный способ избежать постоянного, страстного, лихорадочного состояния - это интоксикация: алкоголь, опиум, и все остальное.
Люди, которые перешли в молчаливое ущелье, кто жил в тишине, боятся попасть на вершину экстаза, потому что им кажется, что после того, как они попадут на эту вершину экстаза, они потеряют свою тишину. Таковы монахи. Монастыри были созданы для этих людей. Эти люди двигались в спрятанные пещеры в Гималаях и другие горы, они не возвращались в мир. Они не хотели общаться, не хотели любить, не хотели жить. Они жили только по минимуму, чтобы сохранить ту тишину, которую они обрели. Но они стали холодными. В начале это выглядит как холод, но потом становится еще холоднее и холоднее. Они почти что замерзают до смерти.
Люди, которые живут в монастырях - это мертвые люди. Если вы не творческие, вы не можете быть живыми. Жизнь может иметь лишь одно значение, и это - творчество.
Бог - это высшая жизнь, именно поэтому он - это высший творец. Если вы хотите жить интенсивно, тотально, полноценно, целостно, вы должны творить, должны общаться, должны любить, вы должны быть многомерными. В монастырях люди живут одномерной жизнью, плоской жизнью. Конечно, у них нет возбуждения, и поэтому они не устали от этого. Но из-за того, что они просто сидят, у них нет никакой песни внутри, нет весны. И они превращаются в пустыню, в пустынную пустыню. Это была одна из самых серьезных трудностей для всех медитирующих: вы должны выбрать либо тишину, после чего вы будете мертвыми, холодными, не любящими, твердыми, отмороженными, либо вы выбираете творчество, вы живете интенсивной жизнью, страстной жизнью, но очень устаете.
Мои усилия, Сарджано, направлены на то, чтобы соединить эти две противоположности в вашей жизни воедино. Если вы спросите у меня как можно определить медитацию, я бы определил ее как искусство, как алхимию преображения полярных противоположностей в дополнение друг друга. И не нужно выбирать. Вы должны быть жидкими, подвижными, эластичными для того, чтобы передвигаться от одной противоположности к другой. Вы должны знать о том, что они дополняют друг друга, они не противоречат друг другу. Они не враги, они друзья. Точно также, как электричество не может существовать без положительных и отрицательных зарядов, точно так же, как день не может существовать без ночи, точно так же, как жизнь не может существовать без смерти, творчество не может существовать без тишины. Также истинно обратное: тишина не может существовать без творчества.
Мой собственный опыт и наблюдения таковы: жизнь, которая включает в себя и то и другое - это истинная жизнь. И не вижу причины, по которой мы должны следовать тарой обусловленности, которая свойственна нам из столетия в столетие. Тысячи лет программирования создали это разделение. Иначе разделения бы просто не существовало.
Точно так же, как вы выходите из дома, когда становится слишком холодно внутри, вы выходите наружу на солнце. Или когда становится слишком жарко снаружи, вы входите внутрь в прохладную тень. Разве здесь есть противоречия? Разве вам нужны большие усилия для того, чтобы синтезировать выход из дома и вход в дом? Об этом речи не стоит. Это ваш собственный дом, ваш собственный сад. Одни и те же ноги, одна и та же походка позволяют вам войти в дом и выйти из него. Просто направление отличается. Иногда вы сталкиваетесь с внутренним пространством, а иногда с внешним.
Нужно помнить одно: когда вы способны легко перемещаться из внутреннего пространства во внешнее, и из внешнего пространства во внутреннее, вы превосходите двойственность. И больше становитесь ее жертвой.
В этом заключается все послание Мандукья Упанишад: нужно преодолеть двойственность. Но вы не можете ее преодолеть выбрав что-то одно. Это не будет преодолением, потому что вы зацепились за что-то одно.
Сарджано, ты говоришь:
«Снова вы приглашаете нас выкрикивать правду с крыш домов».
Снова и снова я буду это делать. Потому что я хочу, чтобы ваша тишина стала поющей тишиной. Помните, даже тишина включает в себя песню. Это может быть не ваша песня. На самом деле, это не может быть ваша песня, потому что тишина имеет свою собственную песню. Вы можете потерять свою песню, она должна быть потеряна, только тогда тишина может петь.
То, что вы воспринимаете как творчество, страсть и интенсивность все еще связано с вашим эго.
Ты говоришь:
«Но с другой стороны пустое пространство, холодная тишина, они зовут меня все более и более мягко, все больше и больше соблазняют меня, все больше и больше пугают, потому что в этой тишине все краски моего творчества увядают».
Творчество не будет уходить, может уйти только ваше творчество, но это совершенно другое. На самом деле, твое творчество не слишком то важное. Когда тебя больше нет, вырастает творчество, которое ты не можешь считать своим. И тогда начинает происходить что-то действительно важное, тогда возникает песня тишины.
Ты говоришь»
«Да, если сказать искренне, я нахожусь там, творчество становится все более насыщенным и обширным. И моя песня становится все более и более разукрашенной, в ней больше танца и благодати».
Это все еще твоя песня. Пусть это будет только песня! Пусть это будет только творчество, танец без танцора, песня без певца, творчество без того, кто творит. Ты можешь легко и величественно перейти с вершины творчества тишину. И ты будешь ей наслаждаться, она не будет пустой. Она будет перетекать, она будет беременна, она не будет пустой, потому что она будет питать тебя, она будет питать твои источники творчества.
Твои песни будут рождаться из твоей тишины, они возможно не будут выражаться в твоей тишине, но они будут рождаться в твоей тишине. И когда наступает очередь творчества, а она обязательно наступает, точно так же, как день сменяет ночь и ночь сменяет день. Она придет. Есть равновесие: половину времени ты будешь молчалива, а половину времени ты будешь творить. Когда приходит черед творчества, ты будешь знать о том, что эти песни родились в твоей тишине, именно твоя тишина была беременна ими.
Девять месяцев ребенок находится в утробе матери, утроба не пустая. Конечно, вы не можете видеть ребенка, но ребенок растет. На самом деле, было бы лучше, чтобы никто не видел ребенка, потому что это может повредить его росту. Это может быть глубокое вмешательство.
