Анастасия Новых - Сэнсэй IV. Исконный Шамбалы
— Владимир создавал капища?! — удивлённо проговорил Николай Андреевич. — Вот так новость! А я думал, что он их только разрушал.
— Ну так, как дело-то было… Князь Владимир тоже изначально стремился к единовластию. Он даже на киевский престол взошёл в результате организованного им переворота и убийства по его приказу собственного брата Ярополка, который правил до этого в Киеве. Заняв в 980 году престол, Владимир жаждал укрепить свою власть на Киевской Руси. Будучи достаточно умным политиком, он понимал, чтобы привести свою державу к политико-государственному единству под его единоличным руководством, необходима была единая идеологическая база. А в те времена это была религия. Практически в самом начале своего правления он собрал лучших волхвов и поставил перед ними задачу: утвердить через пантеон славянских богов его княжескую власть. Причём, первоверховным среди божеств сделать бога грозы Перуна, который считался покровителем князя. Таким образом, предполагалось создать общегосударственный культ во главе с Перуном, которому должны были подчиняться и все местные.
Впоследствии, всё делалось для этих целей, в том числе и строительство капища «государственного уровня». Однако по прошествию времени Владимир делает выводы, не без помощи своих подданных, которые надо отметить в большинстве своём были не славянами, что культ Перуна не оправдывает его надежд. Это было и немудрено. Ведь князю была нужна такая религия, которая бы стала рычагом влияния на славянский народ, на бедных и богатых. А славянская религия, как таковая, даже по своему устройству оставалась вне политики и государственных дел. Её философия была особенной. Она даже в некотором смысле тормозила так называемые историками «новые производственные отношения зарождающего феодализма». И, кроме того, славянская религия никак не вписывалась в идеологию передовых стран того времени. Она и не могла туда вписаться, поскольку за пиаром передовых идеологий стояли Архонты. А они с пренебрежением относились к тем народам и их правителям, которые исповедовали «дикое язычество». Но корень этого пренебрежения на самом деле крылся не в религиях, как таковых, а в политике тех, кто использовал передовые религии для управления сознанием масс. Это был своеобразный ультиматум тем «языческим» народам и странам, которые просто не входили в систему глобального контроля Архонтов. А славяне — это вообще извечная их проблема, состоящая из той самой загадочной души непредсказуемого славянского народа.
Так вот, князю Владимиру, стремившемуся к единовластию, опять-таки через тех же его подданных, исповедовавших как раз передовые монотеистические религии, подбросили идею-предложение, так сказать условие от Архонтов. А смысл этого условия был простым: если он хочет, чтобы в большой политике с ним и его державой разговаривали как с равным, он должен отказаться от «язычества» и принять в качестве государственной идеологии любую религию из предлагаемых ему вариантов. И князь Владимир принял эту игру большой политики. Надо отдать должное ему и тем «старцам градским», с которыми Владимир держал совет, выбирая «религию для народа», что из всех предложенных религий ими было выбрано именно христианство православное, которое впоследствии было адаптировано к менталитету славянского народа. Да и самому Владимиру, как политику, тесные взаимоотношения именно с Византией были очень выгодны из-за международного авторитета, могущества и географической близости этого государства.
Однако смена религий проводилась не планомерно и далеко не по желанию народа, а насаждалась насильно «огнём и мечом» за короткие сроки. В основном из-за амбиций Владимира, пытавшегося как можно быстрей укрепить позиции Киевской Руси на мировой политической арене на одном уровне с передовыми государствами того времени. Судить об этих событиях однозначно нельзя. С одной стороны, для государства выход на мировую арену был большим скачком в плане роста экономики, укрепления государства. С другой стороны — уничтожалась исконная славянская культура и, как предполагали тогда Архонты, через насилие уничтожится и духовность славян. Но насчёт духовности они ошиблись. Она не только не утратилась, а наоборот, со временем ещё более усилилась и приобрела новую форму своей самореализации. Благодаря слиянию Православия с идеологией и традициями славянской религии, получилось уникальное сочетание.
Так вот, в те времена функцию «языческих» богов брали на себя христианские святые. Христианские храмы устанавливали на местах бывших капищ, особенно тех, которые были популярными в народе. Праздники переименовывали, но славянские обычаи во многом сохранились. К примеру, христианский праздник Пасхи был соединён с праздником Солнца и Перуна. В некоторых глубинках России святая неделя до сих пор называется «гремящей неделей». Из обычаев празднования та же русская масленица (чисто славянский праздник) из-за популярности в народе так же включёна в праздничный календарь как мясопустная неделя перед Великим постом. Те же украинские колядки, включённые в крещенские праздники («святки»), когда ряженные ходили по домам, осыпая хозяев и их двор зерном, и пели песни, а хозяева должны были проявить гостеприимство и одарить их подарками или чем-то съедобным. Ведь в дохристианской Руси так праздновали обновление природы. Или, к примеру, взять Рождество Богородицы, которое праздновали по старому стилю 8 сентября. У славян это был древний праздник рожениц.
— Действительно, подобное сочетание имеет место, — согласился с ним Николай Андреевич.
* * *
— Так вот, возвращаясь к нашему Константину… — напомнил Сэнсэй. — Именно при Константине христианские храмы начинают отстраивать с показным блеском и восточной роскошью, епископы стали облекаться в великолепные одеяния, вводятся пышные обряды, новые церемонии, торжественные шествия, то есть вся обрядность церкви превращается в театральное представление.
В моду вводилось не только паломничество по указанным «святым местам», где стояли доходные храмы властных иерархических структур, но и всевозможные «святые» реликвии, на которых строилась большая коммерция. То есть, веру человека пытались привязать к зримым, материальным предметам. Налаживалось целое производство святых реликвий. Духовенство открыто спекулировало приобретением для своего храма «святых мощей», рассчитывая не только на улучшение посещаемости храмов, а, следовательно, дохода от пожертвований, но делая мощи предметом торговли.
Этот всплеск торговли «святыми реликвиями» дошёл до такого абсурда, что любой лавочник, продавец без труда удовлетворял любой спрос покупателя. Хочешь ноготь «святого» Павла? Пожалуйста. А кость любого из апостолов или мучеников? Да нет проблем. Вопрос лишь в том, сколько ты за это всё готов заплатить.
— Безумие какое-то, — покачала головой Татьяна.
— Конечно безумие… Кстати говоря, епископы в те времена явно перестарались с подобной рекламой, поскольку развелось так много торговцев волосами, зубами, костями ими же пропиаренных «святых», что им даже пришлось в 381 году запретить среди населения эту торговлю. Но этот запрет длился недолго. Буквально через несколько лет всё это вновь возобновилось и заработало уже с большей силой. А к каким последствиям это привело в средние века, я вообще молчу. Государственная церковь построила на этом большой бизнес. Паломники приносили им огромные доходы. Для «священных мощей» специально строились громадные каменные раки. Мощам приписывались легендарные чудодейственные свойства. Устанавливались определённые праздничные дни для их чествования, где собирались огромные толпы богомольцев. Поклоняясь этим реликвиям, они приносили и обильные пожертвования. Пропагандировалось почитание икон, которые опять-таки ввелись ещё со времен Константина… К старым надуманным правилам присовокуплялись новые со всей этой напускной религиозной мишурой как одеваться, как поклоняться, как перст держать, что читать, как правильно носить атрибутику.
Татьяна заинтересованно спросила:
— Мне тоже до сих пор не совсем понятны некоторые моменты в отношении церковных правил. Почему, например, все женщины, присутствуя в церкви должны быть обязательно в платке? Это что, дань традиции?
— Скоре это можно назвать данью религии иудаизма. Дело в том, что в соответствии с обычаями иудаизма замужние женщины не могут выходить на люди, не покрыв головы. Павел же, разрабатывая новую религию для «язычников» не просто делает это правило обязательным для всех лиц женского пола, но и добавляет для запугивания, что если женщины этого не сделают, то они лишаться уважения ангелов, порождая в них «нечистые побуждения». От этих его «страшилок» и пошла «традиция» не допускать женщин в церковь без головного убора и обрекать вдов и монахинь на ношение платков.
