У Кришнамурти - Ум - это миф
В.: Мне кажется, для того, что вы описываете, необходим некий особый род храбрости: Так ли это?
У. Г.: Да. Но это не смелость в обычном смысле слова. Это не та смелость, которая у вас ассоциируется с борьбой или преодолением. Смелость, о которой я говорю, — это та смелость, которая приходит сама, когда все эти авторитеты и весь этот страх выброшены из системы. Смелость — это не инструмент или качество, которое вы можете использовать для того, чтобы прийти куда-то. Прекратить делать — вот смелость. Покончить с традицией — вот смелость.
В.: Даже если есть смелость, нет никаких гарантий, что человек не заблуждается относительно жизни, что у него правильное мнение о важных вещах.
У. Г.: Когда однажды вы освободитесь от противоположностей — правильного и неправильного, хорошего и плохого, — вы никогда не будете не правы. Но до того момента проблема останется.
В.: Если покончить со всеми противоположностями, это чревато довольно пугающими последствиями…
У. Г.: Это все равно что случайно дотронуться до провода под напряжением. Вам слишком страшно, чтобы вы могли дотронуться до него по своей собственной воле. Вы можете прикоснуться к нему лишь по случайности, и тогда все сгорает…
В.: Включая поиски Бога и свободы?
У. Г.: Сгорает весь этот поиск, сгорает голод. Голод исчезает не потому, что он утоляется. Голод никогда не может быть утолен, особенно традиционной пищей, которая вам предлагается. Когда сгорает этот голод, двойственность исчезает. Вот и все.
В.: Когда я вас слушаю, мне как-то неуютно…
У. Г.: Вы неспособны никого слушать. Вы лишь канал моего выражения. Я отвечаю на ваши вопросы; у меня нет ничего своего. Выражение того, что есть здесь, осуществляется благодаря вам, а не мне. Этот канал (вы) искажен, поэтому и все, что я говорю, искажено. Канал заинтересован только в своей непрерывности. И поэтому все, что в нем происходит, уже мертво.
В.: Похоже, что вы стремитесь разрушить то, чему учили другие учителя…
У. Г.: Мой интерес не в том, чтобы перечеркнуть то, что говорили другие (это было бы слишком легко), но в том, чтобы перечеркнуть то, что говорю я сам. А точнее, я стараюсь остановить то, что вы делаете из моих слов. Потому — то мои слова звучат так, как будто я опровергаю других. Я вынужден, из-за самой специфики того, как вы меня слушаете, отрицать первое утверждение вторым утверждением. Затем второе опровергается третьим и так далее. Моя цель — не какое-нибудь удобное диалектическое утверждение, а тотальное отрицание всего, что может быть выражено.
Вы чувствуете свежесть, жизнь в том, что здесь было сказано. Это так, но это нельзя ни для чего использовать. Это невозможно повторить. Бесполезно. Все, что вы можете сделать с этим, — попытаться организовать это, создать организации, открыть школы, опубликовать священные книги, праздновать даты рождения, освящать храмы и все такое прочее, этим самым разрушая жизнь, которая в этом была. Такие вещи не могут помочь ни одному человеку. Они помогают только тем, кто наживается на чужой доверчивости.
В.: Как именно в вашем случае система освободилась от традиции?
У. Г.: Мое объяснение заключается в том, что произошел выброс энергии, совершенно иной, нежели энергия, которая рождается в результате мышления. Весь духовный и мистический опыт порождается мыслью. Это все состояния, вызванные мыслью, и ничего более. Энергия здесь, которая сжигает любую мысль, как только она появляется, имеет свойство накапливаться. В конце концов она должна вырваться. Физические ограничения тела служат препятствиями для выхода этой уникальной энергии.
Когда она вырывается, она идет вверх, никогда вниз, и никогда не возвращается. Когда эта необыкновенная энергия — атомная энергия — вырывается, это вызывает страшную боль. Это не та боль, которая вам привычна. Она не имеет с ней ничего общего. Если бы она была похожа на обычную боль, тело было бы разрушено. Это не материя, которая превращается в энергию. Это атомная энергия.
Этот процесс все продолжается и продолжается, в то время как боль приходит и уходит. Это похоже на огромное облегчение, когда вырывают зуб. Примерно такое ощущается облегчение, не духовное. Представлять это как блаженство или благословение — большое заблуждение. Каждый может создать такие переживания при помощи мысли, но это не настоящее блаженство. Настоящее — это не то, что можно испытать. Все, что вы можете испытать, — старо. Это означает, что все, что вы испытываете или понимаете, есть традиция.
Иными словами, я пытаюсь освободить вас не от прошлого, не от обусловленности, но скорее оттого, что я вам говорю. Я не предлагаю никакого выхода, потому что выхода нет. Я сам наткнулся на это и освободился от чужих путей. Я не могу совершить ту же ошибку, что и они. И я никогда не предложу никому использовать меня как образец или идти по моим стопам. Мой путь никогда не станет вашим. Если вы попытаетесь сделать его своим путем, вы попадете в колею. И не важно, даст ли она вам надежду, будет ли она захватывающей или революционной, — все равно это будет колея, копия, нечто вторичное. Я и сам не знаю, как я наткнулся на это, как же вы можете ожидать, что я передам это кому-то еще? Моя миссия (если она есть) с этого момента должна заключаться в том, чтобы развенчать каждое свое утверждение, которое я когда-либо сделал. Если вы принимаете всерьез и пытаетесь применить то, что я сказал, вы в опасности.
В.: Великие учителя и видящие в восточной традиции как минимум попытались донести до других идею о «высшем состоянии», а вы настаиваете на том, что это не может быть передано, что оно непреложно. Почему?
У. Г.: Вы принимаете на веру то, что они говорят о себе. Я же говорю, что это не может быть передано другому человеку, потому что нечего передавать. И отказываться тоже не от чего. От чего эти учителя предлагают вам отказаться? Даже, ваше писание, Катха Упанишада, говорит, что вы должны отказаться от самого поиска. Отказ происходит не благодаря практике, рассуждениям, деньгам или интеллекту. Это самые мелкие из вещей. Близкий к тексту перевод санскритского оригинала звучит так: «Кого он выберет, тому он и откроется», и если это так, то разве остается место для практик, садханы и волевых усилий? Это приходит случайно, а не потому, что вы этого заслуживаете.
Если вам повезло и это снизошло на вас, вы умрете. Умирает непрерывность мысли. Тело не умирает, оно просто меняет форму. Прекращение мысли — это начало физической смерти. То, что вы испытываете, — это пустота пустоты. Но для тела никакой смерти нет. Однако я уверен, что это слабое утешение для вас. Недостаточно просто хотеть освободиться от эгоизма; чтобы освободиться от мыслей и эгоизма, вы должны пройти через клиническую смерть. Тело одеревенеет, пульс замедлится, и вы станете похожим на труп.
В.: Теория реинкарнации также отрицает смерть, но по-другому. Говорят о вечной атме или о душе, которая переживает физическую смерть…
У. Г.: Какие бы ответы вам ни давали относительно смерти, вы не будете удовлетворены, вам нужно придумывать теории реинкарнации. А что это такое, что перевоплощается? Даже пока вы живы, что это такое? Есть ли что-то за пределами всего этого знания, которое сейчас существует внутри вас? Так есть ли смерть вообще, и если она есть, можно ли ее пережить?
В.: Значит, вы просто подтверждаете то, что есть естественное состояние, да?
У. Г.: Представления, которые у вас есть об этом естественном состоянии, не имеют никакого отношения к тому, что есть на самом деле. Вы пытаетесь ухватить и выразить то, что, как вы надеетесь, является этим состоянием. Абсурдное упражнение. Нечего хватать, есть только движение, и больше ничего. Все остальное — спекуляции ума.
Незнание — ваше естественное состояние
В.: Из предыдущих наших с вами разговоров видно, что у человека неправильные отношения со знанием себя и окружающего мира. Что конкретно вы имеете в виду под «знанием»?
У. Г.: Знание — это не что-то такое загадочное или абстрактное. Я смотрю на этот стол и спрашиваю себя: «Что это?» Так же и вы. Знание — это просто когда вы знаете, как называется та или иная вещь. Оно подсказывает вам, что это — «стол», что я «счастлив» или «несчастен», что «вы просветленный, а я нет». На что еще способна мысль?
Знание о мире, которое у вас есть, создает объекты, переживание которых вы испытываете. Существуют ли на самом деле те или иные объекты «здесь» в этом мире — это вы не можете определить или испытать самостоятельно, без помощи знания. а это знание — не ваше, его накапливали вы и ваши предшественники в течение долгого времени. То, что вы называете «актом познания», — не что иное, как эта накопленная память. Вы лично дополняли и модифицировали это знание, но, по сути, оно вам абсолютно не принадлежит.
