Феодор Студит - Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
Его же (то есть Феодора, игумена Студийского) слово о перенесении из Самофракии в Сигриану священных мощей святейшего чудотворца отца нашего Феофана[1960]
Преподобный Феофан Исповедник и его вера1. Священно собрание и богосовершенно торжество, день радостен и встреча необычайна. Но кто собрал всех этих зрителей? Но кто сей восходящий или, лучше сказать, переносимый из чужих мест к себе домой, словно некто светоносный, испускающий лучи исповеднической стойкости, весь увенчанный благодатью и весь облагоуханный чудесами, и всё это – при еретическом мракобесии? Это Феофан, Феофан – повторим именование дважды как богоименное[1961], и чтобы оно лучше утроенным руководило восхвалением, [вновь скажу:] Феофан – любитель преподобия и ненавистник суеты, защитник истины и поклонник Христовой иконы, подвижник терпения и победитель иконоборческой ереси, у которого по имени и деяние честное, воистину блистающее образами богоявления и неложно издающее звуки божественных знамений. Ибо сохранивший то, что по образу Божию, светлостью добродетели и соблюдший то, что во образ Христов, исповеднической твердостью, прекрасно и весьма справедливо, как неискаженное подражание Божие, не повредив одно другим, излучает чудеса и источает исцеления во хваление славы Христовой, в похвалу правомыслящим и в триумфальное посрамление нечестивых.
Перенесение его святых мощей2. Гряди от Ливана, о блаженный, гряди от Ливана, призванный речениями из [Песни] Песней, то есть с высоты исповеднической вершины, приди и прейди влажный путь, чтобы и море освятилось из начала веры, от главы Санира и Аермона (Песн. 4:8), как и говорит слово [Божие]. Приди и скажи нам, пользуясь устами того, кто стал твоим сыном через восприятие монашеского обета (потому что и чаду подобает возвещать отцовские дела и славою заимствовать славу), какова красота твоей жизни и – чтобы еще более, словно из цветка, происходило благовоние, потому что и созерцаемое соответствует, – сколь велик твой подвиг исповедничества. Ибо таким образом ты особенно подкрепишь усилия добродетельных, ревностью уязвляемых к совершению лучшего, и обратишь торжество к славословию Бога, когда оно услышит то, что достойно хвалы.
Его благородное происхождение3. Итак, от какого корня явился сей прославленный – давайте начнем речь с начала – рассказывать не столь важно. Однако чтобы и родителям была слава от восхваления сына, хорошо упомянуть и о них. Имена их Исаакий[1962] и Феодота, благородство знаменито и богатство велико и третий немалый повод для гордости в жизни – видное положение при дворе. Воссияв от них, дивный, соединивший духовные [достоинства] с плотскими, предлежит нам как блестящий предмет повествования; и не знаю, описывать ли мне склад его души или телесный облик? Хотя до второго вовсе нет дела тем, кто украшен в духе слитым из добродетелей благолепием (а только такая красота радует Бога, любящего, словно влюбленный, взаимно Его любящих и творящий сообразными Своей славе тех, кто возлюблен как ученик), однако же сему немалая похвала и от того, что он пренебрег вместе с прочим и теми вещами, которые многих влекут к пороку, как бы порабощенных естеству и, стало быть, не ставших выше чувственных приманок.
Что же это за вещи? Правильность лица, соразмерность членов, высокий рост, гибкость рук, быстрота ног как в воинских, так и в других занятиях, в которых доблестный, затмевая сверстников, сразу становится известным царю и возводится в сан стратора, славится же при царском дворе как поистине имеющий властительный вид и восходит от уже достигнутой к еще большей светлости.
Его брак4. Прошло немного времени, и когда отец его преставился отселе, а мать поступила как обычно, священный муж, еще с юношеским пушком на лице (ведь ему шел примерно девятнадцатый год), приводится к супружеской жизни. Девушка же была дочерью одного из людей, знаменитых богатством и славой. Но Бог не оставил того, кого Он предузнал и предопределил для даров исцелений (1 Кор. 12:9) живущим на земле, долго быть занятым плотью. И что же тогда? Как говорят некоторые, потому что тайны не многим ведомы, сожительствующие, так и не познав друг друга с самого брачного чертога (что и весьма похвально), а как известно всем, пребыв бездетными в течение двух или более лет, оба приходят к решению боговнушенным разумом расторгнуть связь друг с другом ради избрания монашеского образа.
Преподобный Феофан покидает мир5. И видение необычно, и повествование божественно. Как и каким образом? Потому что хоть и предшествовал образец, представленный великолепно другими священными мужами[1963], но тут это было тогда, когда монашеское сообщество только что вышло из горчайшего гонения от руки Бриарея[1964], богоненавистного сердца, – я говорю о Константине всезлобном[1965], чье неистовство непревзойденно, – и в нашей вселенной воссияла миротворная держава Ирины, в соответствии с именем воцарившейся[1966], – вот тогда проявляются прославленные. Разве это не удивительно? Разве не достойно уважения? И посмотри, какие прекрасные дела совершаются: естество побеждается стремлением к сверхъестественному, богатство расточается ради сокровища жизни вечной, должность отвергается ради бессмертной славы и о происходящем повсюду идет молва. О чудо! Сияющие красотой стенали, думая о красавце; изобилующие богатством досадовали, видя богача; надмевающиеся высоким положением угрызались, смотря на отбросившего славу, ибо боголюбивому свойственно уязвлять ненавидящего добродетель, как и напротив, ненавидящему мир – утешать любящего добродетель. Что же сказать? Состоящие в браке, видя воспеваемого после супружества безбрачным ради Бога, разве не будем обращаться с собственным сосудом с освящением и честью? Разве не установим времени для воздержания и молитвы? Но сей по-ангельски, а мы – по-язычески; и он не вкусил даже от собственной плоти, а мы, неистовствуя даже против чужих браков, отправимся в готовый неугасимый огонь.
Монашеское пострижение6. Так поступают разоряющие храм Божий, которых покарает Бог, как говорит священный апостол (1 Кор. 3:17). Он же, встав выше самого естества, как поистине доблестный подвижник и воин Христов, содействием правительницы, чье сердце очень прониклось происшедшим, поместил супругу[1967] в некоей обители, невдалеке от Византия, на острове, именуемом Принкип[1968], а сам, отправившись подальше, на другом острове, называемом Калоним, посвящается в монашеское призвание, постриженный неким знаменитым мужем по имени Феодор[1969] и прозванию Монохирарий. Получив от него священного настоятеля, он пребывает у него наилучшим образом и превосходно повинуется, опираясь на преимущество послушания и украшаясь блеском смиренномудрия, не нуждаясь сверх того в побуждении или узде благодаря ревностному усердию. Затем немного спустя препроводив наставника к владыке на небесах, сам после искуса руководит монастырем. Потом же, как любомолчальный, перейдя оттуда на некое предгорие Сигрианской горы, устраивает прекраснейшее и достойное вожделения место размышлений, о приятности которого лучше свидетельствует зрение.
Подвижничество7. Там он сильнее принимается за подвижнические труды, одетый в броню веры и укрепленный надеждой, пощение имея соразмерное, молитву постоянную, слезы благоумиленные, рукоделие многотрудное, от которого многие книги и другие произведения умелой руки. Отсюда он и возрастом преуспевает и выделяется пастырским достоинством, в чем и есть закон предстоятельства, чтобы самому привлекать последователей к благой устойчивости и иметь дело свидетелем слову. Если же он был полноват и не истаял плотью, на мой взгляд, неудивительно: с одной стороны, у некоторых так устроено тело, а с другой, беспорочная природа обычно утучняется даже простейшей пищей. И в остальном та плоть, которая у него раньше была цветущей, к концу жизни от долгой болезни оказалась настолько истощена, что через нее почти что просматривалось сложение костей.
Его душевные качества и добродетели8. Сколь прекрасна простота этого мужа, кротость, благодушие, приветливость, дружелюбие, общительность, речь и нрав с любовью и без обмана: боговозлюбленный так любил всех, что каждому казалось, будто его одного любят; и так был всеми любим, что казалось, у него нет ни одного противника. Ибо такова природа любви: на свое чувство она получает ответное влечение. Безгневный, независтливый, почтенный, мягкосердечный, щедрый, любящий науки, благоразумный, любезный, учительный, хотя он не был сведущ в обезумевшей премудрости (ср. Рим. 1:22), однако чистотою сердца стяжав дар знания, своими мыслями одолевал многих по видимости грамматиков и философов; с мудрым мудрствуя, а с бесхитростным обращаясь бесхитростно, с простецом опрощаясь, а серьезному отвечая серьезностью, любя быть, насколько возможно, всем для всех (1 Кор. 9:19–22), по апостольскому примеру. Поэтому он навещал отцов и расспрашивал о подобающих вещах не чтобы побродить, как подумал бы кто-нибудь, с места на место, но опираясь на закон дружбы и древний обычай, который изменился и в настоящее время виделся обновляемым почти у одного только блаженного. Когда он приходил, его любили как оказывающего услугу, а уходя, он оставлял благой нрав на теплую память. Посему если его принимали кое-как, он не досадовал (ведь это чувство недовольных жизнью), и когда сам оказывал гостеприимство другим, не удовлетворялся, если и собственную плоть не утруждал услужением, что было отличительной чертой его святой души.
