Роланд Бейнтон - На сем стою
Подобные взгляды влияли на перевод, но незначительно. Кое-где, однако, явно просматривается чрезмерное увлечение Павлом. Можно привести известный пример, когда Лютер перевел "оправдание верой" как "оправдание одною лишь верой". Когда его попрекнули подобной вольностью, он ответил, что переводил не слова, но идеи и что дополнительное слово необходимо в немецком переводе для того, чтобы в полной мере передать смысл оригинала. Ни в одной из тех редакций своего перевода, которые Лютер сделал при жизни, он не отказался от этого слова - "одною". В другом случае Лютер проявил большую гибкость. В 1522 году он перевел греческое выражение "делами закона" как "заслугами дел". В 1527 году Лютер восстановил изначальное значение. Сделать ему это было, вероятно, нелегко. Лютер был честным тружеником, и все последующие редакции Нового Завета отличает все большая и большая близость к оригиналу. В то же время встречались места, где особые взгляды Лютера приводили не то чтобы к неточности, но к появлению специфических нюансов в переводе. Благословение: "И мир Божий, который превыше всякого разумения" Лютер перевел так: "И мир Божий, который превосходит всякий разум". В сущности, ставить под сомнение точность перевода здесь нет оснований. Лучше было бы сказать: "который выходит за пределы всякого разумения", но убежденность Лютера в неспособности человеческого разума исследовать небесное была столь велика, что в этом тексте он видел лишь подтверждение своей точки зрения.
Если Новый Завет был для Лютера книгой Павла, то Ветхий Завет представлялся ему книгой христианской. Отменен был лишь церемониальный закон евреев. Нравственный закон сохранил свою ценность, поскольку он соответствует закону природы. Однако куда важнее этики было богословие. Ветхий Завет предвосхитил драму искупления. Адам явил пример оставленное(tm) человека. Ной ощутил силу гнева Божьего, Авраам был спасен верою, а Давид испытал покаяние. Предсущий Христос осуществлял Свою миссию через Ветхий Завет, говоря устами пророков и псалмопевцев. Наглядное свидетельство христологического истолкования Ветхого Завета во времена Лютера обнаруживают иллюстрации к его Библии. Из сотен гравюр единственная, изображающая рождение Христа, встречается не в евангелиях, что естественно было бы ожидать, но на титульной странице Книги Иезекииля. Прочитывая Ветхий Завет таким образом, Лютер не мог избежать христианизации оттенков значения слов. "Милость Господня" превратилась в "благодать"; "Избавитель Израиля" стал "Спасителем"; "жизнь" переводилась как "жизнь вечная". Вот почему Бах имел причины считать 15-й псалом Пасхальным гимном.
Наибольшие вольности при переводе Лютер позволял себе в Псалтири, поскольку здесь он чувствовал себя совершенно свободно. Псалмы отражали ту духовную борьбу, которую он испытывал непрестанно. Невозможно было исключить знаменитые слова его Anfechtungen [искушения]. Там, где английский перевод псалма 89 говорит о "тайных грехах", у Лютера мы читаем "нераспознанные грехи". Лютер размышлял о том, как, пребывая в монастыре, он тщетно пытался припомнить каждое свое дурное деяние, чтобы можно было покаяться в нем и получить прощение. Там, где английский перевод гласит: "Научи нас так исчислять дни наши, чтобы нам обрести сердце мудрое", Лютер без всяких околичностей переводит: "Научи нас так размышлять о смерти, дабы могли мы обрести мудрость".
Лютер настолько глубоко прочувствовал псалмы, что даже улучшил их. Иногда в оригинале переходы резки, а смысл не всегда очевиден. Лютер упрощал и прояснял. Работая над текстом, который отражал его духовные метания во время ночных бдений, Лютер почувствовал, что имеет право перефразировать его. Вот как он трактует псалом 72:
"Сердце мое поражено, и кости мои изнемогают, глупец я и невежда, зверю я подобен пред Тобою. Но я навек пребуду с Тобою. Ты держишь меня десницею Своею и руководишь мною советом Своим. В конце Ты увенчаешь меня славою. Если бы имел я это, не просил бы я ничего ни на небе, ни на земле. Когда плоть и душа моя изменяют мне. Ты остаешься навеки Богом моим, утешением сердца моего и частью моей".
Библия в переводе Лютера представляла собой великий инструмент обучения. Но одной ее было недостаточно ни для детей, ни для взрослых, почти повсеместно крайне невежественных. Детей следовало учить в церкви, в школе и дома. А для этого пасторы, учителя и родители должны предварительно получить образование сами. Этим объясняется стремление Лютера заменить католическую школу муниципальной, которая давала бы всестороннее образование, включая и религиозное. "Писание невозможно понять, не зная языков, - утверждал Лютер, - учить же языки можно лишь в школе. Если родители не могут отпускать детей на целый день, пусть дети проводят в школе хотя бы несколько часов. Готов биться об заклад, что в половине Германии можно насчитать не более четырех тысяч школьников. Хотелось бы знать, откуда мы будем брать пасторов и учителей через три года?"
Катехизис
Однако недостаточно было дать образование родителям и подготовить пасторов и учителей. Они, в свою очередь, также должны иметь под рукой религиозную литературу, предназначенную для детей. Опыт средневековья в этом отношении помогал мало, поскольку катехизисы писались лишь для взрослых. Гуманисты положили начало становлению детской религиозной литературы такими трудами, как "Диспуты Эразма". У богемских братьев также имелся детский вопросник. Но этого было недостаточно, и без всякого преувеличения можно сказать, что именно Реформация впервые создала модель религиозной литературы для молодежи. Будучи чрезвычайно занят, Лютер пытался поручить это дело своим сподвижникам, и они ревностно взялись за его выполнение. За те семь лет, которые прошли между возвращением Лютера в Виттенберг и появлением его катехизиса, сподвижники Мартина написали столько, что в современных репринтных изданиях эта литература составляет пять объемных фолиантов.
Подход их, по большей части, отличался примитивной простотой. В сжатом виде их сочинения строились по такой схеме: "Ты плохой ребенок. Ты заслуживаешь вечного наказания в аду. Но поскольку Бог наказал вместо тебя Своего Сына Иисуса Христа, тебя можно простить, если ты будешь чтить Бога, любить Его и слушаться Его". Это "если" вызывало тревогу у Лютера, поскольку таким образом возрождалось католическое понимание сущности наказания и прощения, восстанавливалась роль заслуг человека. Даже Меланхтон перебарщивал с нравоучениями, поскольку его наставление было компиляцией, соединявшей этические наставления Нового Завета с сентенциями языческой мудрости. Одни катехизисы противопоставляли внутреннее содержание Писания внешнему его выражению, другие даже спиритуализировали таинства. Иными словами, составление катехизиса взяли в свои руки радикалы! Настала пора Лютеру приняться самому за выполнение этой задачи.
В 1529 году он написал два катехизиса: "Большой катехизис" для взрослых, в котором много внимания уделялось вопросам брака, что делало его мало подходящим для детей; и "Малый катехизис" для детей. В основу обоих были положены пять основных положений вероучения: Десять заповедей как зеркало греха; Апостольский символ веры как возвещение о прощении; молитва "Отче наш" как выражение принятия милости и два таинства - крещения и Вечери Господней как способы приобщения к благодати.
В "Большом катехизисе" все вопросы излагались достаточно полно, а повествование иногда приобретало полемическую тональность. Повеление поклоняться только Господу предоставляло возможность осудить католический культ святых. Разделы, посвященные таинствам, позволяли опровергнуть позиции религиозных экстремистов. "Малый катехизис" лишен какой бы то ни было полемичности и представляет собой непревзойденное свидетельство веры. Повествуя о смерти Христа, Лютер подчеркивает не заместительное наказание, но победу над силами тьмы.
"Я верую в Иисуса Христа... Который, когда я пал и был осужден, спас меня от всякого греха, от смерти и от власти дьявола - не золотом или серебром, но Своею собственной драгоценной святой кровью, Своим безгрешным страданием и Своею смертью, дабы я мог пребывать с Ним и жить в Его Царстве, и служить Ему вовеки в благости, безгрешности и счастье, как и Сам Он восстал из мертвых, и живет, и властвует вовеки. Сие есть истина".
По словам Лютера, он бы только радовался, если бы исчезли все его труды, за исключением ответа Эразму и катехизиса.
"Не следует думать, что катехизис есть нечто незначительное, что можно наспех прочесть и отложить в сторону. Даже будучи доктором, я должен поступать подобно ребенку, повторяя слово за словом каждое утро и всякий раз, когда есть время, "Отче наш", и Десять заповедей, и Символ веры, и псалмы. Умники же, о которых я упоминал, желают, прочтя все это один лишь раз, стать докторами из докторов. Поэтому страстно хочу я убедить сих мудрецов, что не такие уж великие они ученые, как о себе помышляют. Углубленность в Слово Божье помогает противостоять миру, плоти, дьяволу и всяким дурным помыслам. Вот та истинная святая вода, которой надобно изгонять дьявола".
