Роберт Вашольц - Библия Ветхозаветной Церкви
Основная причина признания израильтянами ветхозаветного канона — жизнь Моисея и его свидетельство о Боге. В Ветхом Завете нет ни одного человека, чье авторство канонических Писаний утверждалось бы с большей уверенностью, чем Моисеево. В конце ветхозаветной эры о Моисее все еще можно было сказать: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу, по всем знамениям и чудесам, которые послал его Господь сделать в земле Египетской над фараоном и над всеми рабами его и над всею землею его, и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля» (Втор. 34, 10–12; сравн. Чис. 12, 7–8). Нет ничего удивительного в том, что иудейские писатели относятся к Моисею с глубочайшим почтением.[64]
В лице Моисея мы имеем установленную модель канонического авторства: человек Божий, записывающий канон, должен быть утвержден на эту роль Божественным свидетельством в присутствии всего народа. И все же непосредственно перед смертью Моисею было необходимо оставить после себя преемников. Свое судейское служение (Исх. 18, 17–26) он передал священникам (Втор. 17, 8–10), служение военачальника перешло к Иисусу Навину (Втор. 31, 1–8; 24, 9), а служение пророка, вестника воли Божьей, Моисей передал пророкам, о которых говорится во Втор. 13 и 18. В связи с этим прежде всего нужно отметить, что постановления, изложенные во Втор. 12–26, даны для того, чтобы с их помощью можно было проверить, говорит ли пророк истинное слово Божье или нет.
Постановления Второзакония 12–26 нередко даются вместе с предостережениями об опасности отступничества, которая будет подстерегать израильтян после вступления в землю ханаанскую. Яркий тому пример — Втор. 18,9: «Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии». Эта тема звучит на протяжении всего Второзакония.[65] Такое количество запретов указывает на то, что народу Божьему угрожало множество соблазнов и искушений на пути в Ханаан. Одну из самых серьезных опасностей представляли собой пророки, восстававшие как из среды израильтян, так и из среды язычников. Последние могли склонить сынов Израилевых к принятию и дальнейшему распространению религий Ханаана, и потому постановления, изложенные во Втор. 12–26, следует считать своего рода предупредительной мерой. Сами по себе эти главы не содержат четкого определения роли пророка — знание этой роли как бы подразумевается, — они даны израильтянам в качестве критерия для испытания пророка: действительно ли он говорит от Бога? Постановления Втор. 13 и 18 были даны не для пророков, а для всего израильского общества, чтобы оно могло знать, действительно ли на пророке лежит печать Божественного благоволения.
По сути дела, во Втор. 13, 1–6 мы видим, как Господь испытывает свой народ, проверяя его верность. С помощью этих предписаний он определяет, любят ли израильтяне своего Бога всем сердцем и всей душой. «Чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей» (Втор. 13, 3). Если Израиль откажется следовать за пророком, который после совершения чудесных знамений скажет: «Пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им», это будет значить, что испытание пройдено успешно.
Впрочем, эти слова не следует понимать так, будто «иные боги» могут совершать знамения и чудеса собственной силой. Питер К. Крейг (Peter С. Craige) отверг идею о том, что лжепророки могли творить чудеса сами по себе. «Абсолютное владычество Бога проявляется еще и так: совершение чудесных знамений лжепророками или прорицателями не значит, что боги, которым служат эти люди, обладают реальным могуществом. Это значит лишь то, что Всесильный Владыка по своему благому промыслу допускает некоторое событие, дабы с его помощью испытать и укрепить свой народ».[66] Делицш (Delitzsch), однако, отстаивал противоположную позицию: с его точки зрения, рассматриваемый текст однозначно учит, что лжепророки способны совершать чудеса. Доказательство тому — египетские волхвы. Именно по этой причине, утверждает Делицш, испытание, о котором идет речь во Второзаконии, ограничивалось рамками предсказаний и пророчеств — чудесные знамения лжепророкам были вполне под силу.[67] Между тем, единственными знамениями и чудесами, которые, как может показаться, совершались ветхозаветными лжепророками, были чудеса, совершенные египетскими волхвами. Также Делицш не учитывает того обстоятельства, что египетские волхвы совершили знамения вопреки собственным намерениям![68] Что касается испытания во Втор. 13, то оно предъявляет к истинному пророку вполне конкретные требования: он должен предсказывать будущее и совершать знамения и чудеса. Заметьте, что деяния Моисея также описываются словами «знамения» и «чудеса». Чудесные деяния и знамения были как бы удостоверением истинности пророка, если он оставался верным Господу. Ветхозаветным пророкам приписывались поистине великие и необычайные свершения, многие из которых происходили на глазах у множества очевидцев, которые могли засвидетельствовать их подлинность. Невероятных и невообразимых деяний в истории Израиля было столь много, что они едва ли могут быть перечислены. Взять хотя бы Илию, который призвал Господа Бога Авраамова ниспослать огонь с неба на ров, полный воды, или Елисея, который поразил слепотой войско сириян и увел их из Дофаима в Самарию, где они оказались в полной власти царя израильского. Большинство этих чудес совершалось при множестве свидетелей; все эти видимые знамения могли быть удостоверены. Именно так пророки доказывали всему народу, что Бог воистину благоволил к ним.
С точки зрения требований, выдвинутых во Второзаконии, Израиль как нация не сохранил верность своему Богу. Об этом свидетельствуют многочисленные пленения народа Божьего, особенно ассирийское и вавилонское. Незадолго до смерти Моисей предупреждал израильтян: «Вот и теперь, когда я живу с вами ныне, вы упорны пред Господом; не тем ли более по смерти моей?» (Втор. 31, 27–29; 29, 4). Хотя Израиль отступил от Бога и тем самым навлек на себя жестокие последствия, испытание, о котором идет речь во Второзаконии, стало как бы стандартом определения верных. Однозначным требованием, предъявляемым к Божьим пророкам и их последователям, было исполнение Первой Заповеди — хранение верности единому истинному Богу. Израиль как нация отступил от Бога, однако оставались еще те, кто не последовал за лжепророками.
Верный Бог отверг нечестивых пророков, которые постоянно склоняли Израиль идти за иными богами. «Господу, Богу вашему, последуйте…» (Втор. 13, 4).
А. Д. Хейз (A. D. Hayes) отмечает, что глагол, переведенный как «последуйте», лучше переводить фразой: «Вы должны ходить вслед за Господом Богом», и это единственное место во всем библейском законодательстве, где фраза «ходить вслед за кем–то» употребляется вместе с именем Яхве. Обычно она используется в сочетании с «иными богами».[69] В этом слышится весьма неожиданный намек: в своем следовании за Яхве Израиль должен проявлять по меньшей мере столько же ревности, сколько являют язычники в следовании своим богам! Хотя большинство израильтян последовало за иными богами, рассматриваемый текст позволил всем, кто желал сохранить верность словам истинных пророков в соответствии с повелением Моисея, не смешивать истинную религию с религиями соседних народов, сформировать внутри Израиля особое сообщество. Таким образом, в канонических Писаниях мы находим селективный принцип: пророк, истинность которого вызывала сомнения, не должен был признаваться. В Ветхом Завете об этом сказано однозначно. В канонических Писаниях нет ни единого намека на то, что израильтяне могли отступить от Всевышнего и не хранить Ему верность. Именно поэтому ветхозаветный канон сохранился, несмотря на то что в целом нация отступила от Бога.
Во Втор. 18,21–22 способ различения между истинным пророком и лжепророком становится еще более четким и определенным. Здесь Писание дает прямой и однозначный ответ: «И если скажешь в сердце твоем: 'Как мы узнаем слово, которое не Господь говорил?' Если пророк скажет именем Господа, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей, — не бойся его». Итак, лакмусовой бумажкой истинности пророка была верность его пророчества. «Но когда сбудется, — вот, уже и сбывается, — тогда узнают, что среди них был пророк» (Иез. 33, 33).
Пророчество, по общему признанию, является сверхъестественной способностью. Хотя Библия не указывает нам единого метода «добывания» пророческих сведений, касающихся будущего (в Писании упоминается несколько таких методов), предсказания рассматриваются в ней как сверхъестественный дар от Бога.[70] Удостоверением канонической авторитетности пророческих слов Моисей велит считать именно пророчество (а также чудесные знамения). Все прочие характеристики — лишь производные от них. На мой взгляд, мысли Берке О. Лонга (Burke О. Long) весьма уместны. Он считает, что призвание пророка на служение нельзя считать критерием соответствия его речей истинному Слову Божьему, хотя оно также необходимо. Пророки Господни действительно имели призвание от Бога, однако лжепророки заявляли о себе то же самое. С точки зрения Лонга, призвание пророка на служение должно было сопровождаться каким–то особым событием, происшедшим во исполнение его предсказаний. Истинность пророка доказывалась «исполнившимся пророчеством — весьма прагматичное испытание для того, кто претендует на авторитет и власть».[71] Для Лонга, однако, пророки были не более чем «харизматическими знатоками». Они обладали необычайными знаниями и помогали людям в разрешении сложных проблем, в результате чего их окружали особым почетом. Поздние переписчики (редакторы) изображали их истинными пророками и оформляли принятые от них пророческие предания так, чтобы никто не сомневался в авторитетности их первоисточника. Другими словами, способностью предсказывать будущее пророков «наделили» последующие поколения. Хотя в целом Лонг отвергает исполнение пророчеств как критерий определения истинности пророка, он, тем не менее, признает, что пророческие притязания должны были утверждаться на чем–то видимом и ощутимом и что впоследствии Израиль понял — этим видимым критерием было именно исполнение пророчеств. Лонг дошел до самой сути вопроса, однако его гипотезы о «необычайном знании» и «почитании шаманства» едва ли можно считать обоснованными, поскольку всеми этими качествами могли обладать и лжепророки и, следовательно, их нельзя считать решающими. К тому же Писание упоминает эти качества как характеристики истинного пророка.
