Роберт Вашольц - Библия Ветхозаветной Церкви
В Пятикнижии, разумеется, содержатся не только законы. Нам хорошо известно, что в первых пяти книгах Ветхого Завета записаны не только уставы и постановления, но и многое другое. Помимо законов, Пятикнижие излагает историю народа израильского, однако эта история является частью Закона, или Торы, что вполне понятно: ведь речь идет о «канонической истории», истории, имеющей авторитетный статус. «Хотя еврейская Тора несомненно содержит законы, имеющие характер безусловного предписания, сам термин 'Тора' неразлучно связан с идеей о водительстве и даровании жизненно важных наставлений».[49] Вот почему не юридические части Пятикнижия все равно назывались Торой — их воспринимали как Богом данные постановления и заповеди. Если же, согласно Пятикнижию, Моисей получил закон Божий как из прямых, так и из косвенных источников, то каким же образом он получил исторические сведения?
Для наглядности разделим историю Пятикнижия на три общих этапа: период до Авраама (Быт. 1–11); история патриархов (Быт. 12–50) и национальная история (Исх. — Втор.). Все события последнего этапа происходили при жизни Моисея.[50] Другими словами, если национальная история, изложенная в Пятикнижии, была написана Моисеем, следовательно, все перечисленные там события были записаны с точки зрения очевидца — в то время, когда большинство свидетелей этих событий были еще живы. Даже не считая повествований, с которыми Моисей был связан напрямую, в Пятикнижии содержится великое множество косвенных указаний на события, о которых мог знать только очевидец. Такие подробности, как: «Только жены ваши и дети ваши и скот ваш пусть останутся в городах ваших, которые я дал вам» (Втор. 3, 19), а также: «И народ не отправлялся в путь, доколе не возвратилась Мариам» (Чис. 12, 15) могли быть записаны только очевидцем этих событий, так же как: «И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст не сгорает» (Исх. 3, 2). То же самое можно сказать и о Чис. 11, 7–8: «Манна же была подобна кориандровому семени, видом, как бдолах… вкус же ее подобен был вкусу лепешек с елеем», Чис. 12, 3: «Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле». Характер этих подробностей указывает на то, что они не могли быть добавлениями, сделанными в более поздние века. В Чис. 33, например, перечисляются двенадцать этапов странствия израильтян по пустыне, но ни одно из этих мест не известно историкам.[51] Хотя эти наблюдения не являются сами по себе исчерпывающим доказательством историчности событий, по крайней мере можно сказать, что подобного рода описание является свидетельством очевидца.
Следует также отметить, что автор Пятикнижия обладал всеми навыками, необходимыми для написания подобной книги. Было время, когда раннее происхождение Пятикнижия оспаривалось на том основании, что литературный стиль Второзакония якобы сложился гораздо позже. Сегодня, однако, уже никто так не думает. П. Д. Вайзмен (P. J. Wiseman) пришел к следующему заключению: «Необходимо снова подчеркнуть раннее происхождение Пятикнижия. Едва ли можно переоценить значение того факта, что в археологических музеях всего мира хранятся тысячи табличек, созданных в период Древнего Востока. Сотни из них были написаны до времени Авраама, и многие — до рождения Моисея».[52] Сегодня уже сложно спорить с тем, что ведение записей и их переписывание было широко распространено в древнем мире. Имеющиеся в наличии таблички, датируемые третьим тысячелетием до н. э., рассказывают о событиях, произошедших задолго до рождения Авраама, Исаака и Иакова. Мы имеем эти сведения в результате того, что за последние сто пятьдесят лет учеными было обнаружено огромное количество памятников древневосточной письменности, датируемых вторым и третьим тысячелетиями до н. э. В отношении Ветхого Завета Хэролд Стигерс (Harold Stigers) отмечает: «Примечательно то, что слово 'надзиратели'(Исх. 5,6.14.15; Чис. 11,16; Втор. 1,15; 16,18; 20,5.8; 29, 10; 31, 28 и т. д.), строго говоря, обозначает 'писцы'; израильские надзиратели были именно писцами, из чего следует, что во времена Моисея умение писать не было большой редкостью».[53] В Пятикнижии о ведении записей говорится как о чем–то само собой разумеющемся. Здесь мы находим множество ссылок на письменные материалы (Быт. 5,1; Исх. 17,14; 39,30; Чис. 3, 1; 5,23; 11,26; 17, 2–3 [17, 17Н]; 33, 1–2; Втор. 6, 9; 11, 20; 17, 18; 24, 3; 27, 3.8 и 31, 19.22.24). Необходимо также учесть тот немаловажный факт, что в Пятикнижии о ведении Моисеем летописи национальной истории упоминается три раза. После того как Иисус Навин победил амаликитян, Господь повелел Моисею: «Напиши сие для памяти в книгу и сделай так, чтобы Иисус знал об этом» (Исх. 17, 14, перевод автора). Передавать эти сведения устно было слишком ненадежно. Второе упоминание связано с повелением записать этапы странствования израильтян по Синайской пустыне (Чис. 33, 1–2), которое Господь дал Моисею. Третье упоминание — Втор. 31, 24; здесь содержится большое число ссылок на историю Израиля от Синая до Моава[54].
Но если национальная история Израиля совпадает по времени с жизнью Моисея, то об истории патриархов, как становится ясно при ближайшем рассмотрении, этого сказать нельзя (Быт. 12–50). История патриархов имела место до рождения Моисея (Исх. 2, 1–10). Важно еще раз подчеркнуть то, что в данной работе основной причиной становления канона считается ясное и однозначное одобрение Богом авторов священных текстов, которое было засвидетельствовано их современниками, причем этим людям было совершенно безразлично, были ли составители священных писаний непосредственными очевидцами описанных ими событий или нет. Но что касается истории патриархов, то Моисей, по свидетельству Священного Писания, описывал эти события либо со слов очевидцев, либо со слов тех, кто находился с ними в непосредственном контакте. Это подтверждается следующими ниже отрывками.
В Быт. 15, 16 Господь сказал Моисею: «В четвертом роде возвратятся они сюда…». Хотя понятие «четвертого рода» весьма растяжимо и лишено конкретности, и, кроме того, поколения сменяют друг друга неравномерно (дети одного брата могут быть старше детей другого брата на тридцать лет), в целом Ветхий Завет свидетельствует в пользу того, что Израиль вышел из Египта при жизни четвертого поколения. Помимо самого текста Быт. 15, 16, это подтверждается и ветхозаветными родословиями.
Для примера возьмем некоторые из родословий, начиная с Исх. 6, 16. Родословие это начинается Левием и кончается Моисеем и Аароном, которые принадлежали к четвертому роду (Левий–Кааф–Амрам–Моисей). Левий был прадедом Моисея! В родословии Иуды (1 Пар. 2, 5–10) у Фареса, который принадлежал к поколению, вошедшему в Египет, был правнук Аминадав (Фарес–Есром–Арам–Аминадав). Аминадав же был отцом Наасона, служившего (юным) помощником у Моисея (Чис. 1, 5–7; 2, 3; 7, 12.17; 10, 14). Потомок Манассии, Салпаад, который «умер в пустыне» (Чис. 27, 1–3), был сыном Хефера, правнука Манассии (Манассия–Махир-Галаад–Хефер). Еще одним потомком Махира был его правнук Иаир (Манассия–Махир–дочь Махира, зачавшая от Есрома–Сегув–Иаир). Иаир изгнал амореев из пределов Галаада еще до основного наступления израильтян на народы ханаанские после перехода через Иордан (Чис. 32, 41; 1 Пар. 2, 21). Печально известный Ахан, который «взял из заклятого» и тем самым навлек на Израиль бедствие близ Гайя, был правнуком Зары (Зара–Зимри–Харми–Ахан), другого сына Иуды, вошедшего вместе с первым поколением (1 Пар. 2, 7; Нав. 7, 1). И, наконец, в 1 Пар. 6, 18 и Лев. 10, 4 мы видим еще одно родословие — род Левия, ведущий к двум его правнукам Мисаилу и Елцафану, современникам Аарона (Левий–Кааф–Узиил–Мисаил и Елцафан).[55]
Из всего вышесказанного следует, что в исходе участвовали правнуки (и их сыновья) того поколения, которое некогда переселилось в Египет. С учетом того, что переселенцы в Египет жили достаточно долго (Левий жил до 137 лет, Кааф — до 133 лет, а Амрам — 137 лет; Исх. 6,16–20) и что поколения пересекаются между собой, мы можем смело утверждать, что отцы и деды тех, кто участвовал в исходе, лично знали патриархов. И поскольку история патриархов была полна необычайных, сверхъестественных событий, логично заключить, что все они в мельчайших подробностях передавались из поколения в поколение. Быт. 48, 7–8, Исх. 10, 2; 13, 8 — наглядный тому пример. Итак, у Моисея и его современников был прямой доступ к старейшим членам семей, которые знали о чудесных (и не столь чудесных) событиях в истории патриархов из первых рук. Лучше всего это можно проиллюстрировать с помощью следующего стиха: «И видел Иосиф детей у Ефрема до третьего рода, также и сыновья Махира, сына Манассиина, родились на колени Иосифа» (Быт. 50,23). Фарез, тесть дочери Махира, вошел в Египет с первым поколением, а ее внук Иаир лично участвовал в завоевании Ханаана (сравн. 1 Пар. 2, 21). Таким образом, дочь Махира была знакома с теми, кто вместе с Иаковом переселился в Египет, и с теми, кто воевал с Иисусом Навиным в Ханаане!
Располагал ли Моисей письменным свидетельством истории патриархов, однозначно установить невозможно. П. Д. Вайзман (P. J. Wiseman) показывает, что безглагольная фраза «вот родословие» свидетельствует о наличии письменного источника. Когда она употребляется во второй раз, в Быт. 5, 1, вместе со словосочетанием «вот родословие Адама» используется слово «sepher». Вайзман также отмечает, что в Быт. 2, 4 в Септуагинте использовано слово «sepher».[56] Это слово означает письменное свидетельство, и если оно подразумевается во всех одиннадцати случаях употребления фразы «вот родословие», это значит, что у Моисея были в распоряжении какие–то письменные документы.
