Ян Добрачинский - ПИСЬМА НИКОДИМА. Евангелие глазами фарисея
— Его должны были бы увидеть все! — вскричал молодой фарисей.
— Конечно…. Потому что те, которые Его не увидят, все равно не поверят. Мессия не может победить только в одном сердце…
— Ты думаешь, равви, что Он был Мессия?
— Откуда мне знать?… Но если даже Он и был Им, то этот Мессия оказался совсем не таким, которого предсказывали пророки. Он принес вовсе не то, чего мы ожидали.
— А что именно Он принес?
— Только одно: любовь…
— А правда, что Он говорил, что кто хочет стать Его учеником, тот должен возненавидеть своих близких: мать, жену, детей?
— Я слышал, что Он это сказал. Но это были какие–то странные слова, словно только одна сторона правды…
— Так ты думаешь, равви, что Он не велел ненавидеть? После того, как мне это передали, я испугался, что…
— Нет, Клеопа, «ненависть» было абсолютно чуждое Ему слово. Правда, Он повторял: «Я принес меч», но тут же добавлял: «В Законе сказано: „Не убий“. Тот, кто гневается — уже убивает…» Нет, уверяю тебя, что Он не знал, что означает ненавидеть. Он не ненавидел никого никогда! Он умер… мне даже кажется, что Он предался им в руки только для того, чтобы показать нам, что и ненависть можно победить…
— Но ведь ненависть победила! И Его убили…
— Тоже верно, — признал я.
И снова каждый из нас углубился в свои горестные раздумья.
Две наши тени маячили перед нами чуть наискось от тропинки. Я не заметил того момента, когда рядом появилась третья… Человек, Который нас догнал, выглядел путником, привыкшим к дальним дорогам: шагал Он легко, словно едва дотрагиваясь ногами до земли. В Нем не было ничего, что могло бы привлечь внимание: очень высокий, с палкой, в подвернутой для ходьбы одежде. В руках у Него ничего не было. Мы не слышали Его шагов, когда Он приближался нам, а ведь Он должен был идти необыкновенно быстро, потому что еще минуту назад, когда я оглянулся на повороте дороги (я не мог избавиться от беспокойства, что за нами выслали погоню) — там никого не было. Путник ловко приспособился к нашему шагу.
— О чем это вы беседуете? — спросил Он. — Вы, кажется, чем–то очень расстроены?
Клеопа пожал плечами.
— Ты идешь дорогой из Иерусалима, так что Ты должен знать…
— О чем? — спросил Он.
— Ты, видно, был в городе только проходом и не останавливался там на Праздники. Там столько всего произошло…
— Что же произошло? — вопросы нашего нового Спутника звучали нетерпеливо, словно Он боялся, что не сумеет завязать с нами разговор. Клеопа был слишком взволнован, чтобы спокойно рассказать о недавних событиях. Так что ответил я:
— Ты, верно, слышал о Пророке из Галилеи, Который странствовал, наставлял и творил неслыханные чудеса? Он исцелял и даже воскрешал мертвых… Так вот, когда пару дней назад Он пришел на Праздники в город, наши священники и книжники приказали Его схватить. Они приговорили Его к смерти и выдали римлянам. А те прибили Его к кресту… Чудеса, творимые Этим Человеком, были столь велики, а учение Его столь прекрасно, что многие из нас думали, Что Он послан Всевышним для спасения Израиля. Я и сам так думал… Увы! Он умер! Страшно умер… Уже третий день, как положили Его в гроб…
Я прервался, вновь мысленно увидев перед собой Его замученное тело и заново ощутив весь ужас Его скорбной смерти. С минуту мы молча спускались вниз по тропинке. Большой красный шар солнца был теперь прямо перед нами, нависая над белесыми испарениями, стелившимися над выпуклой гладью моря.
— Значит, Он умер и Его похоронили, — прибившемуся к нам Спутнику моего рассказа было явно недостаточно. — И что потом?
Клеопа безнадежно махнул рукой.
— Есть такие, — почти возмущенно выговорил он, — которые верят в то, что Он воскрес!
Путник окинул нас взглядом.
— Ну, а вы что об этом думаете? — спросил Он.
Я недоверчиво покосился на Него. Мне не нравились эти расспросы. Походило на то, что Он знал всю историю смерти Учителя, а спрашивал только затем, чтобы выведать наше мнение. Может, это какой–нибудь шпион из Синедриона? В конце концов — решил я — он один, а нас — двое. Мы отошли уже на сорок стадий от города. Кроме того, в Этом Человеке, на первый взгляд ничем не отличавшемся от любого путника, которого можно встретить на пустынной дороге, было нечто, что будило доверие и располагало к разговору.
— Так вот, — продолжил я, — несколько женщин пошли сегодня на рассвете к Его гробу… Вернувшись, они рассказывали, что не обнаружили там тела, зато увидели ангела, который сказал им, что Умерший воскрес. Тогда к гробу побежали Его ученики и тоже не нашли тела…
— И что? — спрашивал Он, видя, что я опять умолк. — Что ты на это скажешь?
Он больше не спрашивал, о том, что случилось, а прямиком о том, что я об этом думаю. Во мне снова шевельнулись сомнения, но я опять уступил Его сосредоточенной силе. Не праздное любопытство сквозило в Его вопросах. Он спрашивал как человек, имеющий право спрашивать…
— Не знаю… — неуверенно сказал я. — Не знаю… Этот Галилеянин, наверняка, был Человеком необыкновенным. В какой–то момент я даже поверил, что Он — Мессия… Никогда еще никто не совершал подобных чудес и не говорил так, как Он… Но Мессия должен быть существом высшим по сравнению с обычным человеком…
— И это говоришь ты, великий книжник? — прервал Он меня. — Ты разве не помнишь, что сказал Исайя о «корне Иесееве»?
— Помню. Но Нафан также говорит, что он «поклялся Давиду, что потомство его пребудет навеки».
— И ты думаешь, что это не исполнится?
— Как же оно исполнится, когда царский трон поделен между чужими? Если даже Он и был потомком Давида, то Он умер, Его убили. Если бы Ты это видел…
— О, человек ленивого сердца! — вдруг сказал Он сурово. — Учитель, который и других не учит, и сам не хочет познать! — Я не помню, чтобы ко мне кто–нибудь обращался подобным образом. При этом я не чувствовал себя задетым. Человек говорил гневно, но в то же время Он словно рассеивал туман, застивший нам глаза. — Вы все еще не видите, что исполнилось все, что должно было исполниться? Разве не говорил праотец Иаков, что Посланный и Ожидаемый придет тогда, когда Иуда лишится трона? Ты что же, друг, так ничего и не вычитал из Священных книг? Послушай… — С легкостью призвал Он на уста предсказание пророка Исайи: «Возвеличится приморский путь, Галилея языческая. Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий…» Тебя разве не было в Галилее, как же ты этого не видел?
— Видел… — прошептал я. В самом деле, я столько раз слышал возгласы, «Мессия не придет из Галилеи!» А Этот Человек выудил пророчество из Священных книг, как ловкий мальчишка выуживает рыбку из небольшой лужи. Темный галилейский народ, то есть амхаарцы, увидели свет…. Это правда. Я поднял на Него глаза. А Он продолжал говорить:
— Где Он родился? Разве ты не ходил туда, чтобы в этом убедиться? Разве не читал: «Вифлеем в земле Иудин, из тебя выйдет Владыка народа…» Кто произвел Его на свет? разве не сказано и ты не читал: «И вот Дева зачнет и родит Сына…» Ты не слышал, что Им пришлось бежать с Ним в землю фараонов? А что ты об этом думаешь? «Из Египта призвал Сына Моего…» Кто предсказал Его приход? Разве пророк не говорил: «Посылаю ангела, чтобы приготовил путь Тебе? Глас вопиющего в пустыне, прямыми сделайте стези Всевышнему…»?
— Да, это правда… Все так и есть! — вскричал я. Солнечный шар опускался все ниже и все ярче наливался багрянцем. Далекое море искрилось. Я вытер струящийся со лба пот. Слова Незнакомца наполнили меня удивлением и ужасом. Как же я мог всего этого не заметить? — спрашивал я себя. Каждый приводимый Им текст обрушивался на меня, подобно удару по голове. «Выходит, я жил со священными пророчествами под рукой, — размышлял я, — и не умел прочесть их?» Прав был Учитель, который несколько раз говорил мне: «Ты, ученый и учитель, а этого не знаешь?» Я упивался звучанием слов Священного писания и не замечал, что они означают. Подобно остальным, я упрямо и слепо требовал исполнения тех пророчеств, которые были мне по вкусу, отвечали моим мыслям, в которых распознавался приказ, а не молчаливая тайна.
Путник продолжал:
— Разве Он учил не так, как было сказано: «будет говорить притчами о вещах, сокрытых с начала мира»? Разве не посылал Он Своих учеников, чтобы они ловили людей на каждой горе, на каждом холме, у каждой пещеры? Разве творимые Им чудеса не были предсказаны? Разве не готовился Всевышний заключить с вами Новый Завет, Новый Закон, написанный в сердце, а не на теле?
— Ты прав! — послышался возбужденный голос молодого Клеопы. — Каждое Твое слово открывает нам смысл Священных Книг… Но если это так, то почему Он умер? Ради чего?
— И почему Он умер так? — крикнул я. — Так чудовищно, так страшно, так позорно и мучительно?
Мы смотрели на Него широко раскрыв глаза. Мы чувствовали, что Этот Человек несравненно мудрее нас. Казалось, Он знал все, чего мы не знали, и потому были полны страха, как тот, про кого в Писании сказано: «он боится днем и ночью; с утра он говорит: хоть бы уж был вечер! а вечером: хоть бы уж было утро!»
