Наталия Соколова - Под кровом Всевышнего
А подозрение на Петю пало вот отчего. После последних именин отца Владимира у нас пропал кухонный самодельный ножичек с острым кончиком. Для гостей стол сервировался в тот день особой посудой, сервизами и наборами дорогих ложек, вилок и ножей. Но когда вечером гости уехали, к нам на террасу приходили Никологорские родные, чтобы поздравить отца Владимира и угоститься. Тут и Петя сидел за столом. Нож кухонный мог оказаться рядом, так как подрезали колбаски, ветчины и т.п. С этого дня ножичек пропал. О нем особо тужила Наталья Ивановна. Она любила им чистить картошку, поэтому посылала Федю отыскивать ножичек в кустах, в траве, где он мог затеряться. Да все мы в угоду старушке с ног сбились, разыскивая этот нож. Но он пропал.
А когда отец Владимир после ночной кражи вошел в кухню, то этот злополучный ножичек лежал на столе рядом с керосиновой лампой.
— Вы летом нашли ножичек? — спросил меня батюшка.
— Нет, мы так и уехали в Москву, не видя его больше после именин, — сказала я.
— А как же нож очутился на столе у воров? — спросил батюшка. — Значит, они его принесли? Где они его взяли? Или один из воров еще раньше унес от нас ножичек?
Эти вопросы интересовали и следователя, который говорил: «Если вор впервые попадает в дом, то ему не приходит в голову идти в туалет и там под потолком на полочке доставать керосиновую лампу, тем более искать ее в темноте. Ведь электричества не было в поселке три дня, воры светили себе свечками, все полы закапаны воском. Вор, несомненно, знал, где керосиновая лампа. И фитиль ее он поправлял ножом, который принес с собой, да в полутьме и оставил как улику против себя. При воровстве открывают все ящики, шкафы; ищут, где лежит что-то ценное. А у отца Владимира ничего не тронуто, порядок не нарушен. Похоже на то, что вор прекрасно знал, где и что взять, какие иконы ценные, какие нет…». Так говорил следователь и назначил мне свидание с арестованным племянником отца Владимира. Не знаю, почему мне, а не батюшке. Ведь у него нервы крепче моих.
Я плакала, видя убитого горем Петю. Он же закрывал лицо руками и, не смотря мне в лицо, от всего отказывался: «Я ничего не знаю». Петю отпустили, а мы махнули на все рукой: «Ведь можем и мы тоже ошибаться». Теперь, спустя двадцать пять лет, мы предполагаем, что могло быть по-другому. Петя мог с улицы увидеть взломанную дверь, зайти в наш дом уже после кражи. Петр знал, где керосиновая лампа, так как вырос в нашем доме. Он мог все осмотреть и прибрать, времени было достаточно, ведь хозяин появился только через двое суток. Милиция брала на исследование следы пальцев на вещах, но это ничего не дало. Казалось, что дело замялось. И только через год, опять ко дню преподобного Сергия, милиция напала на след…
А я тем временем молилась о том, чтобы была выяснена истина: «Уж не о том, Господи, прошу Тебя, чтобы нашлись наши иконы и вернулись к нам. Да будет воля Твоя. Но очень хотелось бы узнать правду: кто похитил у нас все? Хоть бы что-то малое нашлось, и пролился бы свет на это дело».
Промысел Божий
Осенью 1976 года вызвали в Щелковскую милицию моего батюшку. Он съездил. Ему показали серебряный подстаканник с надписью, по которой отец Владимир узнал свою вещь. Следователь сказал батюшке, что один из работников местного ресторана потихоньку распродает украденные у нас вещи. Вскоре человек этот был арестован (некий Лебедев) и, сидя в тюрьме, признался, что вещицы добыты им нечестным путем. Лебедев указал на двух молодых людей, которые влезли в дом священника в Гребневе и достали ему иконы и вещи для продажи. Этим мальчикам было лет по шестнадцати, но и они были арестованы. То были наши соседи по селу, приятели Пети. Участие в краже Петра они отрицали. Но они прятали первое время у себя все пять узлов с ворованным, а потом помогали Лебедеву, гулявшему вокруг дома во время кражи, перевезти иконы и вещи в Москву к его товарищам, чтобы Лебедев имел возможность оценить и продать краденое. Следователь сказал нам, что теперь наше дело начнется, то есть продолжится, и нас вызовут снова, когда будет нужно, а пока будут искать…
Прошел еще целый год, в течение которого нас не тревожили. Мы жили на двух новых квартирах в районе Отрадного, батюшка служил в своей Лосинке, я нянчила внучат. Коля, наш сын, уже отслужил свой год в армии и теперь жил рядом с нами. Мы с батюшкой любовались на их семью, в которой уже появилась на свет маленькая Аня. Кажется, что нет больше счастья на свете, как нянчить с любовью своих внучат. Они достаются нам уже без мук, но милы не меньше своих детей, напоминают нам дни своей молодости. Даже Господь, обещая праведнику награду в сей жизни, говорит ему: «И увидишь детей от детей своих…». Я говорила мужу: «Когда Коленьке было девять лет, с болью сердца отдали его на воспитание старичкам нашим. Мы часто подолгу не видели наше сокровище, нашего первенца. Но вот Господь опять вернул его нам. Теперь Колю мы видим ежедневно, да еще не одного, а с милой половиной его и прелестными малютками. Как милостив Бог».
Коля служил референтом у Патриарха Пимена и одновременно учился в Духовной Семинарии, потом в Академии. Но в Сергиев Посад сын ездил всего раза два в месяц, сдавал там сочинения, экзамены, брал конспекты лекций и книги. Когда он учил преподаваемый материал? Одному Богу известно. То, что другие запоминают с трудом, сын наш усвоил с детства, с тех юношеских лет, когда проживал в одной комнате с дедом своим — богословом. Поэтому учение Николаю, как и двум другим нашим сыновьям, давалось легко, оценки у них были «четыре» и «пять». Светлана, жена Николая, работала в театре, играла в оркестре. Днем она умело вела хозяйство, а вечером уходила, передавая нам с батюшкой через балкон своих детей. «У бабушки — все можно!» — кричали они и строили из стульев и одеял шатры, играли в куклы, рисовали, красили… Но вот появлялся их папа — всегда сияющий, веселый, разговорчивый. Коленька ласкал своих малюток, целовал нас, стариков, садился с нами пить чай. Они с отцом Владимиром обсуждали всякие новости, потом сын говорил мне: «Спасибо, мамочка, за детей. Может быть, ты уж покормишь их ужином, сготовишь что-нибудь? А я хочу пойти дома прибраться, чтобы Светочка, когда вернется усталая, была бы довольна порядком в доме».
Сын говорил это с такой трогательной улыбкой, что заставлял сердце радоваться взаимной любви молодых супругов. И что только Коля не делал по хозяйству, чтобы облегчить труд своей супруги! Но и она, в свою очередь, проявляла не меньшую заботу о своем муже. «Друг друга тяготы носите и тем исполните закон Христов», — было девизом их семьи. И Господь хранил их. Был такой случай. Отец Николай возвращался домой в час пик, то есть около шести вечера. Он шел по Кропоткинской улице, окруженный плотной толпой, так как метро было уже близко. Был март месяц, когда с крыш высоких старинных домов сбрасывают снег, чтобы он не упал на головы прохожих. Обычно это происходит по ночам, но и тогда часть улицы перегораживается и дворники следят, чтобы кто-нибудь случайно не попал под глыбы падающего льда. Коля рассказывал так: «Все мы шли быстро, на расстоянии шага от идущих впереди, двигались, как колонной. Вдруг я услышал властный голос: «Вперед!». Не ухом я услышал, а сердцем. Я рванулся вперед, а по затылку моему и воротнику что-то проскользнуло и ударилось о землю. Если б моя меховая шапка не слетела с головы в тот миг, я бы не остановился. Но шедшие сзади меня тоже остановились, как вкопанные. Они подали мне сбитую шапку и сказали, указывая на лопату, которая наполовину заступа вонзилась в асфальт и вертикально стояла позади меня:
— Под какой счастливой звездой Вы родились? Если б Вы не рванулись вперед, то этот заступ разбил бы Вашу голову, как этот асфальт. Вопросы прохожих посыпались на меня со всех сторон:
— Ведь Вы не могли видеть падающей с девятого этажа железной лопаты!».
О, несмысленная публика! Да тут не в звезде дело, а голос Ангела-Хранителя услышал сердцем наш сын. И будучи чист душой, Николай не мог не подчиниться святому гласу и моментально рванулся вперед, что и спасло ему жизнь. Слава же Всемогущему Богу, хранящему избранников Своих.
Обыск и чудо
Прошел еще год после кражи в Гребневе. Нам опять позвонили из милиции и опять под осенний Сергиев день. Тут уж мы заметили, что это неспроста, что преподобный Сергий взял нас под свое покровительство. Теперь нас просили приехать в отдаленный район Москвы, а именно — в Теплый Стан. Там будет в день преподобного Сергия в восемь часов утра производиться обыск на частной квартире, где будут искать наши украденные вещи и иконы. Милиция указала нам место у двери магазина «Топаз», где мы должны к восьми часам стоять. Нам сказали, что машина из Щелково поедет мимо и нас захватит с собой на обыск квартиры художника-реставратора.
Батюшка мой, послушный и пунктуальный, уже в семь часов занял свое место у дверей магазина. Я была с мужем. Лил дождь, дул резкий ветер, но мы с «поста» своего не сходили. Около восьми часов батюшка увидел милицейскую машину с щелковским номером, которая проехала мимо нас и не остановилась. Невозможно было водителю не заметить моего батюшку, ведь он был уже с длинной седой бородой, в шляпе, в пальто и под зонтиком. «Может быть, вернутся за нами?» — подумали мы и продолжали стоять. Еще дважды проехала мимо нас та же машина, но нас они будто не желали видеть.
