Михаил Иржавцев - Планета Йоргов
«Мы больше не можем оценивать человека по работе, которую он делает. Мы должны оценивать его как человека. Если мы настаиваем на применении машин повсюду, но не переходим к самым фундаментальным рассмотрениям и не даем людям надлежащего места в мире, мы погибли.»
Их повторил Дангкх, ведя борьбу за ликвидацию разделения людей. Вот его уже слова:
«Мы не сделали этих рассмотрений. Человек оценивался, как и машина, только по пользе, приносимой им. Сочли возможным перестать считать людьми тех, кто не мог в этом превзойти машину. Не люди — «неполноценные»! Вслушайтесь еще и еще в это страшное слово — такое привычное. Какая бездна дегуманизации, до которой мы дошли столь незаметно!
Мы на пути гибели. Продолжая жить и действовать, как сейчас, мы неминуемо совсем утратим человеческий облик. Конечный вывод логики происходящего процесса: бесчисленные роботы и горсть безжалостных гениев со строго необходимым количеством «неполноценных».
Для кого и для чего будут открытия этих гениев, кажущееся безграничным господство над природой? Что останется от самого человечества, его сущности? Чем уже будет человек бесконечно отличаться от робота?
Что будет двигать им? Лишь жажда все новых открытий, безоговорочно ставшая единственным смыслом существования и источником радости? И только?»
— У-у: какая жуткая правда! А мы даже проскочили этот этап: нашим единственным смыслом существования и источником радости стала даже не жажда все новых открытий — нет! Тщеславная жажда добиться в науке славы: любой ценой — похищения чужих идей и достижений, интриг, хитрости, лжи. Жажда превосходства над другими: во что бы то ни стало. Что осталось в нас, считающих себя гениями, от настоящих ученых?
Мы ж выродились настолько, что ни одному из нас не могло придти в голову то, что их гению — Ларлду Старшему. Ни тебе, ни мне: никому! И после этого считать себя выше их?
Нет: не им у нас, а нам у них придется учиться пониманию сущности человека. Они, к счастью, вовремя появились: мы еще не успели окончательно стать живыми роботами. Но станем ими, если не последуем их примеру. Альтернативы этому я не вижу. А ты?
— Я?
— Кто иной: который уже узнал истинную причину нашего положения? Нет?
— Начать ту же борьбу, которую завершают они? Вдвоем?
— В начале — может быть. Не может быть, чтобы к нам потом не присоединились другие.
— Что ж: Ларлд Старший вначале вел эту борьбу совсем один. А нас будет двое сразу. И чем-то смогут, надеюсь, помочь земляне.
10
Процесс понимания, что узнали от землян, однако, давался обоим с трудом: уж слишком многое засело в сознании и не хотело сразу уступать. Но не прекращавшиеся беседы Лима с Лирлом и Александром постепенно подтачивали былые понятия.
Конбру было гораздо трудней, чем Лиму: соблюдая осторожность, он не имел возможность тоже общаться с ними хотя бы по связи. Лим приносил ему записи бесед, но не нельзя было, как он, задавать свои вопросы прямо во время их.
Положение улучшилось только после получения специального перевода главного труда Ларлда Старшего «Неполноценные: кто они — и мы?», снабженного подробными примечаниями. Но главная трудность, даже когда оба уже прочли значительную часть её, оставалась: принципиальная разница во взгляде на «неполноценных» землян и гардрарцев.
Ведь в глазах первых оставались они еще людьми. Уровень их способностей, не достаточный для интенсивного интеллектуального труда в условиях произошедшего научного кризиса, являвшийся их бедой, против которой еще не было средств, делал их лишь печальным исключением из тогдашнего человеческого общества. Того, которое, казалось, продолжало сохранять всеобщее социальное равенство. Даже применение потомственных «неполноценных» ограничивалось: прошло недостаточно времени, чтобы социальное равенство перестало казаться неотъемлемым принципом существования общества. Об этом было сказано в труде Ларлда Старшего.
А на Гардраре прошел достаточно долгий период для смены прежних общественных понятий: исключительно потомственные примитивы уже полностью отделились от мудрых, людхов-интеллектуалов. Не равным по способностям незачем быть равными и в остальном: такой социальный принцип стал оснополагающим. Даже рожденным от мудрых, но не превосходящим сверхсовершенные роботы ни к чему продолжать жить: становятся уничтожаемым человеческим хламом. Остаются лишь гениально способные — всё меньшее и меньшее количество: один миллион вместо существовавших когда-то десяти миллиардов. Зато непрерывно увеличивающееся количество интеллектуальных роботов, непрерывно вытесняющих людхов. Но как они, бесчувственны и мудрые.
Гениальный Ларлд Старший будто видел то, что и произошло на Гардраре: «Это будет царство сверхсовершенных роботов, фактически заменивших людей, во главе с гениями — ничтожно малым количеством считающихся полноценными людей. Роботы вытеснят людей их собственными руками. Таков логически последовательный вывод из принципа разделения людей на полноценных и неполноценных, и в этом выводе — очевидная порочность этого принципа».
Но как трудно им еще воспринимать примитивов — невероятно умственно выродившихся — подобными себе. Но случилось то, что смогло приблизить и к этому.
Александр предложил Лиму попробовать показать желающим гардрарцам голографическую запись спектакля о спасении «неполноценной», так называемой «гурией», крупнейшего земного ученого.
Предварительно Конбр хотел просмотреть его и потом обсудить с Лимом, который при показе всем будет подробно разъяснять непонятное. Чтобы соблюсти необходимую конспирацию, оба должны смотреть в своем жилище — обсудить уже после просмотра.
Велев Цангл не мешать, Лим включил воспроизведение и уже через мгновение перестал замечать что-либо другое. Что-то, однако, вскоре отвлекло: он не сразу понял, что это Цангл неслышно уселась сзади, и он стал слышать её дыхание — то совсем тихое, то учащенное.
Он обернулся: она тоже смотрела пьесу — внимательно, напряженно, широко раскрыв глаза. И он вдруг понял, что она чувствует многое из того, что и он. Уже не мог изредка не смотреть на неё тоже: с удивлением замечать, как она то улыбается, то выражение обиды появляется на её лице. Тоже вдруг как-то заунывно заскулила, когда протяжно запела Гурия; крепко ухватила его, когда та боролась с Ученым, и кричала:
— Ой, миленький — не надо!!! — а потом, плача навзрыд, обнимала и не отпускала его долго даже после того, как всё кончилось. Пришедший за ним Конбр, не дождавшись поэтому, решился войти без стука и с удивлением смотрел на неё.
Они молчали, пока не оказались в гипсовом зале пещеры. И первое, что спросил Конбр, было:
— Она что: тоже смотрела?
— Да. И не только: сочувствовала тому, что видела. Переживала — острей меня. Поразительно: я только сегодня понял по-настоящему, что они тоже людхи.
— Я, глядя, как она плакала, обнимая тебя, тоже — впервые — подумал то же самое. И еще: почему-то захотелось, чтобы и меня почему-то жалели.
— Она заставила и тебя задуматься?
— Да. Как ни странно для меня всё это.
Они замолчали и, почему-то, не сразу заговорили вновь, обсуждая увиденное, делясь возникшими мыслями.
… А дома Цангл крепко обнимала его во сне и называла сквозь него:
— Миленький!
11
Для Конбра и Лима становилось ясным, что, пути восстановления человечности на Гардраре станут во многом иными, чем на Земле. В своей дегуманизации Гардрар прошел слишком далеко: поэтому главным уже не могло быть лишь восстановление человеческого положения примитивов. На первый план выдвигалась ликвидация отбраковки: всех — как их потомства, так и потомства мудрых.
Уже можно было начать искать, кто захочет присоединиться к ним: все мудрые на Зрыыре никак не могут быть сторонниками существующего порядка вещей и, тем более, Мудрейшего Децемвирата. Фактически никто не попал сюда исключительно по собственному желанию. Так что…
Начать можно с ознакомления с тем, что узнал от землян Лим — что совершенно неизвестно еще остальным. И первым шагом этого будет именно показ той театральной постановки — о спасении земного великого гения их примитивой.
Конечно, ни Конбр, ни Лим не ждали мгновенного результата. Гардрарцы были гардрарцами, а не землянами: все как один смотрели молча, с ничего не выражающим лицом. Но: внимательно — не только смотрели, но и слушали пояснения Лима. Кое-что наверняка запомнилось. Осталось переварить — и тогда начать что-то понимать. Каждому по-своему. И захотеть узнать еще. Тогда — дать им прочесть главный труд Ларлда Старшего: «Неполноценные: кто они — и мы?».
А пока осталось набраться терпения: заговорят об этом и зададут вопросы не слишком-то скоро.
